– На трубку. – Ну так вполне возможно, что это она и есть. – А в набивочке что? – подозрительно прищурилась Марго, знавшая о привычке Алекса иной раз покурить не вполне безобидную смесь с целью расслабиться. – Не бойся, обычный табак, – он протянул ей пакет, в котором на самом деле оказался ароматизированный табак. – Успокоилась? – Алекс сел напротив нее, чуть откинувшись на спинку стула. Марго кивнула: – Знаешь, а тебе идет. – Да… как твоей Мэри – мундштук. Мне нравилось наблюдать за ней, когда она курила, – Алекс выдохнул дым и усмехнулся. – Если бы она не была такой гордой и такой упрямой, то сейчас курила бы тут, на подоконнике. Если бы тогда она уехала ко мне, как я просил… – Что?! – Марго выронила пакет с табаком, который так и держала в руках. – А ты не знала? За два дня до того, что с ней случилось, я звонил и просил ее приехать ко мне. В кухне воцарилась тишина. Алекс курил, глядя на циферблат настенных часов, Марго пыталась уложить в голове полученную только что информацию. Но даже не тот факт, что Алекс пытался забрать Мэри к себе, поразил ее. Даже не это… – Ты… просил?! Просил?! – выдохнула удивленная Марго, все еще не в силах поверить в то, что слышит. – Просил Мэри уехать к тебе?! – Что ты заладила, как заевший патефон? Да, просил. Сказал – будет так, как ты хочешь, как скажешь, только приезжай. – Алекс перекинул ногу на ногу и снова замолчал. Марго боялась потревожить его, хотя любопытство раздирало ее на части – надо же, есть нечто, чего она все-таки не знала о Мэри и Алексе. Он молчал, то и дело прикладываясь к трубке и окутывая себя ароматным дымом. Терпение Марго истощалось, но нарушать отрешенное состояние Алекса она не посмела. Он заговорил сам. – Я сказал только одну неверную фразу. Только одну – и это все и решило. Я сказал – «ты должна приехать», – Алекс грустно усмехнулся, приложился в очередной раз к трубке и посмотрел на Марго. – Ты ведь понимаешь, да? Нужно совсем не знать Мэри, чтобы сказать ей такое. Но я в тот момент думал только о том, как помочь ей спастись, потому что уже тогда знал… – Знал?! – в ужасе выдохнула Марго, поднося к губам забинтованную руку. Он долго смотрел поверх ее головы и думал о чем-то, а потом нехотя проговорил: – Ну, я вычислил того, кто за ней охотился, сопоставил кое-какие факты, но мне было не успеть – понимаешь? Не успеть предотвратить как-то, помешать, планы спутать. Я пытался, Марго, честно – пытался. Единственное, что я мог, – увезти ее, спрятать. Именно это я и пытался ей внушить. Но она не послушалась. И знаешь… – Алекс перевел на Марго ставшие вдруг совсем темными и бездонными глаза и проговорил еле слышно: – Мне кажется, она и сама уже знала, Марго. Знала, что с ней случится нечто такое, и знала, откуда исходит угроза. Но Мэри всегда была, согласись, излишне самоуверенна и самонадеянна – потому что, будь иначе, она избежала бы не только смерти, но и вообще многих проблем. Марго молчала, не в силах вымолвить ни слова. Информация оказалась слишком неожиданной и слишком тяжелой. Выходит, все, что когда-то говорила о своих снах и предчувствиях Мэри, оказалось правдой. Она знала, что погибнет. Почему же тогда отвергла предложение Алекса, зачем?! Неужели Мэри на самом деле верила в возможность его воссоединения с ней, Марго? И только это помешало ей спастись, укрывшись за надежной спиной Алекса? Ужасно, если это правда… К чему эта бессмысленная жертва? Они никогда не будут вместе… Марго застонала от невозможности изменить что-то. Будь Мэри здесь – она ни за что не позволила бы подруге снова совершить глупость и отказаться от Алекса, она заставила бы ее… Хотя кто и когда мог заставить Мэри делать то, что она не хотела? Вот и Алекс не смог – куда уж Марго… И теперь с этой мыслью нужно как-то жить дальше, смотреть на оставшиеся от Мэри книги, знать, что в сейфе банка лежат ее бриллианты, заходить в ее квартиру и помнить: могло и не случиться этого постоянного одиночества среди ее вещей. Если бы Мэри поверила Марго и поняла, что нельзя дважды войти в одну реку – тем более что они с Алексом честно пытались сделать это в Цюрихе. Если бы… Такие жуткие мысли, что к ним совершенно невозможно привыкнуть, притерпеться. Требовалось время… Алекс Ночной разговор с Марго принес своеобразное облегчение. Она единственный человек, с которым он мог свободно и без утайки говорить о чем угодно. Но даже Марго он не мог признаться в том, что его постоянно мучают ночные видения, связанные с Мэри. Да и о своем физическом состоянии Алекс тоже умолчал. Марго заметила это сама, когда утром он не спустился к завтраку. Через десять минут она пришла к нему в комнату и обнаружила его лежащим на кровати – с серым лицом, испариной на лбу и мутными глазами. Разумеется, она сразу решила, что дело либо в кокаине, либо в чем-то еще, но потом, сев на край кровати и заглянув ему в глаза, охнула и предложила вызвать врача. – Успокойся, – процедил он сквозь зубы. – Ничего не нужно, я сейчас встану. – И давно это у тебя? – спросила Марго уже за столом. Она одновременно успевала есть сама и кормить с ложечки сидевшую в высоком стульчике Машу. – Какая разница, – уклонился он. – Пройдет. Я в последнее время слишком много нервничаю и устаю. – Ты и раньше слишком уставал и постоянно носился по всему свету, Алекс. Но в таком состоянии я тебя не видела никогда. – Ты что пристала? – процедил он, начиная злиться, и Марго обиженно умолкла, сосредоточив внимание на дочери. Алекс закончил завтракать и встал из-за стола: – Я ухожу. Не усложняй мне жизнь, не выходи из дома и не подходи к двери. Больше говорить ничего не требовалось – Марго, в отличие от Мэри, всегда прислушивалась к его словам и никогда не нарушала запретов. Сказывался все-таки опыт первых месяцев жизни с ним в браке. Эти знания нередко помогали ей впоследствии. Алекс поехал в офис своей фирмы, служившей ему неким прикрытием, легальным бизнесом. На самом деле он сейчас мало во что вникал, практически не проверял бумаг и не контролировал ничего, занятый мыслями о дочери. Сегодня впервые появилась ясность в этом вопросе, и встреча с адвокатом должна была состояться именно в офисе. Адвокат был давним знакомым Марго, Алекс взял его на работу по ее рекомендации. Молодой амбициозный парень сразу зарекомендовал себя с лучших сторон, быстро сумел вникнуть во все дела, получить аккредитацию на практику в европейских странах. Со временем Алекс начал доверять ему и свои личные дела. Именно Кирилл Зиммерхольц помог ему получить опекунство над Маргошей и оградить девочку от посягательств Сониной родни. И теперь в его руках снова оказалось это дело. Кирилл не заставил себя ждать, явился точно в назначенное время – уже не русский, а типичный европеец, умеющий ценить каждую минуту. Поздоровавшись, он сразу перешел к делу: – Ситуация складывается явно не в нашу пользу. Семья подает в суд с целью лишить тебя опекунства над Марго и передать девочку на воспитание бабушке. – Не слишком много хотят? – процедил Алекс, с трудом сдерживая накатившую злобу. – По их понятиям – не слишком. Они обвиняют тебя в невыполнении должных требований к проживанию ребенка, в том, что Марго часто остается на попечении няни, в том, что ты не уделяешь дочери достаточного внимания. – Что они могут знать об этом, сидя в Англии? – Почему-то сегодня Кирилл раздражал его и своим безупречным внешним видом, и дорогим костюмом, и тщательно причесанными темными волосами. И своим присутствием, кстати, тоже. И сильнее всего – манерой не выдавать всю информацию сразу и последовательно, а вот этими паузами для наводящих вопросов. – Поверь, они знают достаточно, – вздохнул Кирилл. – Твоя несостоявшаяся теща не поскупилась, наняла частного детектива. Судье будут представлены фотоотчеты – твои фотографии в Москве и Маргошины здесь, сделанные примерно в одно и то же время. Плюс – свидетельские показания учителей, няни. Я понимаю, это звучит бредово, но посмотри на дело с отстраненной точки, Алекс. – Ты не хуже меня знаешь, что моя дочь не остается без присмотра ни на секунду! И что я каждую свободную минуту провожу с ней! Кирилл чуть поморщился – он терпеть не мог крика и давления, а Алекс так легко выходил из себя и переставал выбирать слова, что общение с ним иногда становилось весьма неприятным. – Я это знаю. Но попробуй убедить судью. – А вот это уже твоя работа! – взревел Алекс. – Именно за это я плачу тебе деньги! Так изволь их отрабатывать! – Ты слишком часто и подолгу стал жить в России, Алекс. Это там деньги решают любые вопросы и открывают любые двери. А здесь… – Это говоришь ты?! Ты – мне?! Да где б ты был и кто б ты был, если бы не протекция Марго?! – Алекс ударил кулаками по столу так, что стоявшая на нем рамка с фотографией раскололась надвое. Он смахнул осколки на пол и уставился в побледневшее лицо Кирилла: – Ну, подумал?! Вспомнил, как тебя никто не хотел брать на работу, а в государственной конторе платили такие гроши, что даже на пирожок с капустой не каждый раз хватало?! И как Марго тебя пожалела и познакомила со мной?! И теперь ты живешь в Швейцарии, прекрасно зарабатываешь и можешь себе много что позволить, в том числе и коллекцию «Харлей Дэвидсон», например – скажешь, не так?! Байкер хренов! – Ты платишь мне за работу, которую я умею делать хорошо! – вдруг, шалея от собственной смелости, огрызнулся Кирилл. – Ты не можешь пожаловаться, что я не справился с чем-то! И все твои юридические проблемы я решаю точно в срок и без потерь! – Ну, так иди и сделай все, чтобы моя дочь оказалась дома и со мной! И подумай, что именно я сделаю с тобой, если все будет как-то иначе! Алекс оттолкнул стол и развернулся к окну, скрестив на груди руки и тяжело дыша. Сердце бешено колотилось, в висках пульсировало от напряжения. Когда за Кириллом закрылась дверь, Алекс прилег на белый кожаный диван и закрыл глаза. Тяжесть в груди не проходила, а только усиливалась. Он дотянулся до телефона и позвонил Марго. Та ответила мгновенно, как будто ждала звонка: – Привет. Ну, как ты? У тебя все в порядке? – И эти традиционные слова, и звук ее голоса, такой родной и вызывающий приятные эмоции, почти сразу успокоили его. – Почти. Чем ты занимаешься? – Я читаю, Маша спит. – Хорошо. Я скоро приеду. Если бы раньше он не сделал столько ошибок, если бы она потом смогла его простить… Как хорошо они могли бы жить вместе… Неожиданно для себя Алекс заехал в цветочную лавку и купил букет бледно-розовых голландских тюльпанов. Бросив его на сиденье, усмехнулся: – Я начал снова ухаживать за бывшей женой. Старею. Он часто ловил себя на мысли о том, что Марго вызывает у него странное желание иной раз обидеть ее до слез, чтобы потом иметь возможность утешать как ребенка. Зачастую он специально говорил ей такие ужасные вещи, за которые ненавидел себя, но вот эта возможность потом утешить ее и сказать что-то ласковое всегда пересиливала. Казалось бы, чего проще – возьми и скажи ей приятное просто так, наблюдай за тем, как она улыбается, как светятся ее глаза. Но нет! Алексу непременно нужен надрыв и трагедия. Именно это привлекло его в Мэри в свое время – она была такой же, как он сам. Ей доставляло удовольствие дерзить ему, выводить на эмоции, ей нравилась его грубость и жестокость. Если бы она при этом еще умела играть по его правилам – цены б ей не было. Но Мэри, к сожалению, предпочитала устанавливать свои, а не подчиняться чужим, и в этом состояла сложность. Подъехав к дому, Алекс по привычке осмотрелся, прежде чем выйти из машины. Улица практически пуста – уже вечер, в окнах горит свет, люди вернулись с работы, ужинают, общаются. Место здесь удивительно тихое и спокойное, нет никаких клубов и баров, поэтому и шумных компаний тоже не бывает. Именно это обстоятельство и привлекло Алекса, когда он покупал дом. В его окнах тоже горел свет, и это вмиг настроило Алекса на благодушный лад. Его ждут… Если бы еще и Маргоша была там… Но ничего, он хотя бы уверен в том, что с девочкой все в порядке. Уже легче. Однако его не ждали. Марго рыдала на кровати в спальне, рядом с ней возилась не менее зареванная Маша. Алекс присел на край, потеребил Марго за плечо, но она дернулась: – Уйди отсюда! – У тебя ребенок плачет, – напомнил он, пытаясь привлечь внимание Марго к надрывающейся девочке. – Это мой ребенок. Если хочет – пусть плачет. Он вспылил, швырнул тюльпаны на кровать, крепко обложил Марго и, подхватив Машу, вышел из спальни, шарахнув напоследок дверью. – Мать твоя – истеричка и размазня, – сообщил он девочке, неся ее вниз по лестнице. – Придумает себе горе и носится с ним. Ничего, пусть поревет, мы и без нее… – Его рассказ прервался визгом Марго с верхней площадки: – Не смей трогать мою дочь! Алекс остановился, удивленно приподнял левую бровь: