— Я хотела у тебя кое-что спросить. Смыв шампунь и убрав волосы с глаз, я отодвинула занавеску и выглянула наружу. Люси стояла чуть поодаль, с ног до головы покрытая грязью и потом. Серую футболку с эмблемой ФБР забрызгала кровь. Моей племяннице исполнился двадцать один год, и она оканчивала Виргинский университет. У нее было красивое, четко очерченное лицо и короткие каштановые волосы, золотившиеся на солнце. Я же помнила ее пухленькой, с длинными рыжими патлами и скобками на зубах. — Мне предлагают остаться здесь после выпуска из университета, — сказала она. — Мистер Уэсли внес предложение, и руководство скорее всего возражать не будет. — Так в чем вопрос? — Просто хотела узнать твое мнение. — В ее словах снова отчетливо прозвучали сомнение и неопределенность. — Ты же знаешь, что новых сотрудников сейчас не набирают. Люси пристально посмотрела на меня, стараясь по выражению лица распознать, что я пытаюсь от нее скрыть. — Меня все равно не взяли бы агентом сразу после университета. Смысл такой, чтобы я пока поработала в ТИКе, на гранте или еще как. А уж как там будет дальше, кто знает? — Она пожала плечами. Строгое здание ТИКа — Технико-исследовательского комплекса ФБР — было возведено на территории академии недавно. Проекты, над которыми там работали, были строго засекречены, и меня слегка задевало, что я, будучи главным судебно-медицинским экспертом штата Виргиния и консультирующим патологоанатомом отдела следственного анализа Бюро, не имею допуска туда, где моя юная племянница проводит каждый день. Люси сбросила кроссовки, стащила шорты и через голову стянула футболку вместе со спортивным бюстгальтером. — Потом договорим, — сказала я, выходя из душа и уступая место ей. — Ай! — взвизгнула она, когда вода попала на ссадины. — Промой как следует, побольше воды и мыла. Как тебя угораздило так поранить руку? — На склоне поскользнулась, и веревка врезалась в кожу. — Надо бы обработать спиртом. — Еще чего! — Во сколько сегодня освободишься? — Не знаю. Как получится. — Мы еще увидимся до моего отъезда в Ричмонд, — пообещала я. Вернувшись в раздевалку, я принялась сушить волосы. Не прошло и минуты, как Люси, в отличие от меня отнюдь не страдавшая излишней стыдливостью, прошлепала мимо в одних только швейцарских часах, которые я подарила ей на день рождения. — Ч-черт! — прошипела она от боли, натягивая одежду. — Ты просто не поверишь, сколько мне надо за сегодня успеть. Переразбить на разделы жесткий диск, всю систему переставить — место постоянно заканчивается, выделить дополнительный объем дискового пространства, отредактировать кое-какие файлы… Надеюсь, хоть с «железом» проблем больше не будет, — продолжала она жаловаться, не особо, впрочем, искренне. На самом деле Люси обожала свою работу, даже самые рутинные и малозначимые моменты. — Я, когда бегала, встретила Марино. Он приехал на неделю, — вспомнила я. — Увидишь его, спроси, как насчет пострелять со мной. — Она зашвырнула кроссовки в шкафчик и с энергичным «бамс!» захлопнула дверцу. — Думаю, стрельбы у него и так будет хоть отбавляй, — бросила я вдогонку. В раздевалку тем временем вошли еще с полдюжины сотрудниц наркоконтроля в черном. — Доброе утро, мэм. — Развязываемые шнурки захлестали по высоким кожаным ботинкам. Пока я оделась и закинула спортивную сумку в номер, было уже девять с четвертью, и я опаздывала. Миновав две двери с кодовыми замками, я сбежала по лестнице на три этажа вниз, в помещении для чистки оружия заскочила в лифт и спустилась еще на шестьдесят футов, в привычный круг ада — на нижний уровень. В конференц-зале за длинным дубовым столом сидели девять полицейских следователей, группа психологического портрета и аналитик из программы по расследованию насильственных преступлений. Заняв место рядом с Марино, я прислушалась к репликам, горохом сыпавшимся со всех сторон. — Этот тип явно разбирается в уликах. — Как и любой, кто отмотал срок. — И он как будто не ощущает для себя никакой угрозы — вот что важно. — По-моему, это как раз говорит о том, что он еще не сидел. Я приложила к делу, которое передавали по кругу, свою часть материалов и шепотом попросила у одного из экспертов фотокопию дневника Эмили Стайнер. — Тут я не согласен, — вмешался Марино. — Если кто отсидел, еще не значит, что перспектива опять угодить за решетку его испугает. — Во всяком случае, большинство старается этого избежать. Раз обжегшись, другой раз с огнем играть не будешь. — Голт — не большинство. Ему нравится играть с огнем. Мне передали стопку распечатанных на лазерном принтере фотографий с места преступления. Дом Стайнеров был выстроен в фермерском стиле. Взломав одно из выходивших во двор окон первого этажа, преступник проник внутрь и оказался в небольшом помещении с белым линолеумом на полу и стенами в бело-синюю клеточку. Здесь стирали и гладили белье. — Судя по характеру местности, окружению и личности жертвы, Голт стал действовать более дерзко, чем прежде. Застланный ковром коридор вел в хозяйскую спальню, оклеенную обоями пастельных тонов с рисунком из букетиков фиалок и воздушных шариков. На кровати под балдахином я насчитала шесть подушечек; еще несколько лежали в шкафу на полке. — Да, действительно, подобраться к дому незамеченным очень сложно. Спальня, подходившая скорее маленькой девочке, принадлежала матери Эмили, Денизе. Согласно ее показаниям, она проснулась около двух часов ночи и увидела наставленное на нее дуло пистолета. — По-моему, он нарочно нас дразнит. — Ему не впервой. Миссис Стайнер описала нападавшего как мужчину среднего роста и телосложения. Цвет кожи определить было сложно из-за надетых на нем перчаток, маски, длинных брюк и свитера. Он вставил ей в рот кляп, опутал ярко-оранжевой клейкой лентой, какую используют для герметизации труб, и запер в гардеробной. Затем он направился по коридору к детской, вытащил Эмили из кровати и вместе с девочкой растворился в предутреннем мраке. — Думаю, не стоит слишком зацикливаться только на этой версии. Я имею в виду Голта. — Согласен. Нельзя отвергать и другие варианты. Я вмешалась в разговор: — Была ли постель матери убрана? Многоголосый хор смолк. Средних лет следователь потасканного вида, с нездоровым румянцем на щеках, глядя на меня, кивнул: — Точно так. — Цепкие стальные глазки маленькими паучками пробежали по моим светло-пепельным волосам, по моим губам, опустились на шейный платок дымчатого цвета, выглядывающий из открытого ворота блузки в бело-серую полоску. Внимательный взгляд проследовал ниже, к рукам, задержавшись на золотом перстне с печаткой и безымянном пальце без обручального кольца. — Доктор Скарпетта, — представилась я без малейшей теплоты в голосе. Следователь продолжал пялиться на мою грудь. — Макс Фергюсон, Бюро расследований штата в Эшвилле. — А я лейтенант Хершел Мот, полиция Блэк-Маунтин. — Пожилой здоровяк в тщательно отглаженной форме цвета хаки протянул через стол мозолистую лапищу. — Рад познакомиться, док, много о вас наслышан. — По-видимому, — заявил Фергюсон, обращаясь ко всем присутствующим, — до приезда полицейских миссис Стайнер застелила кровать. — Но почему? — спросила я. — Может быть, просто из стеснения? — предположила Лиз Майр, единственная в группе женщина. — В спальню только что ворвался незнакомый мужчина, а теперь еще и копы вот-вот нагрянут. — Как она была одета, когда прибыла полиция? — задала я следующий вопрос. Фергюсон заглянул в отчет. — Розовый халатик на молнии и носки. — Она и спала в этом? — прозвучал позади меня знакомый голос. Руководитель группы Бентон Уэсли закрыл за собой дверь конференц-зала. Его глаза на секунду встретились с моими. Высокий, элегантный, с резкими чертами лица и серебрившимися сединой волосами, в темном однобортном костюме, он держал в руках кипу бумаг и кассеты со слайдами. Все замолкли. Энергично прошествовав к своему месту во главе стола, Уэсли сел и сделал несколько пометок «Паркером». Не поднимая глаз, он повторил: — Известно ли, что именно так она была одета в момент нападения? Или она переоделась уже после? — Халат вроде больше смахивал на домашний, а не на что-то, в чем спят, — пояснил Мот. — Фланелевый, с длинными рукавами, до щиколоток, спереди молния. — И под ним ничего не было, только трусики, — высказался Фергюсон. — И как же вы это определили, интересно знать? — спросил Марино. — Очертаний лифчика там точно не просматривалось, только резинка трусиков. Наблюдательность — вот за что мне платят власти штата. Федералы, кстати, — он оглядел сидящих за столом, — за все это дерьмо мне ни хрена не платят. — За дерьмо никто платить не будет, если только золото не жрать, — отозвался Марино. Фергюсон вытащил пачку сигарет: