— Вы правы, мэм, не является, — подтвердил судья, открывая перед нами дверь. 7 Доктор Дженретт предоставил свой кабинет в мое распоряжение, а сам отправился в лабораторию. Я взялась за телефон. По иронии судьбы наиболее важную проблему оказалось решить проще всего — Марино без труда убедил Денизу Стайнер отправиться вместе с ним к судье в назначенное время. Некоторые сложности возникли с тем, как их туда доставить, поскольку Марино все еще оставался без машины. — Что за задержка? — поинтересовалась я. — Да чертова рация, которую они туда впихнули, не хочет работать, — раздраженно ответил он. — А без нее ты не обойдешься? — Они, видать, считают, что нет. Я бросила взгляд на часы. — Тогда, наверное, мне стоит заехать за вами. — Нет, лучше уж мы сами доберемся — машина у нее что надо. Чтоб ты знала, многие говорят, что «инфинити» любой «бенц» обставит. — Весьма ценное замечание, если учесть, что сейчас у меня «шевроле». — Она мне сказала, что почти такой же «бенц», как у тебя, был у ее свекра, а тебе бы стоило пересесть на «инфинити» или «ледженд». Я не сочла нужным отвечать. — Просто пораскинь мозгами, ладно? — Просто приезжайте сюда, — коротко бросила я. — Приедем, приедем. — Отлично. Мы обошлись без обычных «до свидания» и «пока», и, вновь усевшись за рабочий стол Дженретта, на котором чего только не лежало, я почувствовала себя опустошенной и преданной. Я была с Марино, когда у него начались трудности с Дорис. Поддерживала его, когда он устремился в пугающе изменчивый мир поиска новых отношений. В ответ я получала только непрошеные комментарии по поводу моей собственной личной жизни. Моего бывшего мужа Марино не выносил и почти так же критически относился потом к Марку, моему возлюбленному. Питу не часто случалось сказать что-то хорошее о Люси и наших с ней отношениях, моих друзей он терпеть не мог, однако самая жгучая ревность чувствовалась в его ледяном взгляде, устремленном на нас с Уэсли. В половине третьего мы с Дженреттом вернулись в суд, но Марино там еще не появлялся. Минута текла за минутой, мы сидели в кабинете Бэгли, и я уже начинала злиться. — Скажите, доктор Скарпетта, откуда вы родом? — поинтересовался судья. — Из Майами, — ответила я. — Странно, выговор у вас определенно не южный. Я бы скорее решил, что вы откуда-то с Севера. — Я училась там. — Возможно, вас это удивит, но я тоже, — сказал он. — Почему же вы решили поселиться здесь? — спросил его Дженретт. — Очевидно, во многом по тем же причинам, что и вы. — А ведь вы из здешних мест, — заметила я. — Да, наша семья обосновалась здесь три поколения назад. Мой прадед родился в бревенчатой хижине неподалеку отсюда. Он был учителем. Это по материнской линии. А со стороны отца все предки вплоть до середины нынешнего века промышляли самогоном, а потом подались в проповедники. А вот, кажется, и те, кого мы ждем. Дверь открылась, и в проеме появилась физиономия Марино. Он шагнул внутрь, а следом вошла Дениза Стайнер. Прежде я никогда не замечала за ним особой галантности, но с этой женщиной он обращался с необычной мягкостью и предупредительностью. Сама она для матери, недавно пережившей смерть ребенка, была на удивление сдержанна. Она по очереди оглядела нас с выражением грустного интереса. Судья поднялся со своего места, и я по привычке последовала его примеру. — Я доктор Скарпетта. — Моей протянутой руки коснулась прохладная мягкая ладонь. — Примите мои искренние соболезнования, миссис Стайнер. — Доктор Дженретт. Мы общались по телефону. — Присаживайтесь, пожалуйста, — любезно предложил судья. Марино сдвинул два стула вместе и, указав ей на один из них, занял другой. На вид миссис Стайнер было лет тридцать пять — сорок. Вся в черном, широкая юбка пониже колен, кофта застегнута на все пуговицы до самого подбородка. Никакого макияжа, из украшений только простое обручальное кольцо. Она походила на старую деву из какого-нибудь миссионерского общества, но чем больше я присматривалась к ней, тем явственнее для меня становилось то, чего не могла скрыть ее пуританская оболочка. Она была по-настоящему красива — гладкая белая кожа, сочные губы, вьющиеся волосы цвета меда. Классической формы нос, высокие скулы и роскошные формы, прячущиеся под складками ее кошмарного наряда, — все это не могло остаться не замеченным мужской половиной присутствующих. Марино вообще просто глаз с нее не сводил. — Миссис Стайнер, — начал судья, — я пригласил вас сюда в связи с запросом присутствующих здесь экспертов. Мне хотелось бы, чтобы вы тоже услышали о нем, но прежде всего позвольте мне сказать, как высоко я ценю то, что вы согласились прийти. Несомненно, вы показали пример редкого мужества и достоинства в крайне тяжелых обстоятельствах, и я ни в коей мере не желал бы напрасно усугублять ваши страдания. — Благодарю вас, сэр, — тихо ответила она. Бледные руки с тонкими, крепко сцепленными пальцами неподвижно лежали на коленях. — Итак, на фотографиях, сделанных после гибели малышки Эмили, были замечены некоторые детали. Их характер не установлен, и эксперты хотели бы вновь осмотреть тело. — Как же теперь это сделаешь? — наивно спросила она ровным, приятным голосом. Выговор не был характерен для уроженки Северной Каролины. — Ну, они предлагают провести эксгумацию, — ответил судья. Лицо миссис Стайнер выразило не боль, а скорее замешательство. Она с трудом сдерживала подступающие слезы, и у меня сжалось сердце. — Прежде чем удовлетворить или отклонить этот запрос, — добавил Бэгли, — мне хотелось бы узнать ваше отношение. — Вы хотите выкопать Эмили из могилы? — Она посмотрела на Дженретта, потом перевела взгляд на меня. — Да, — ответила я. — Повторный осмотр нужно провести как можно скорее. — Не понимаю, что такого удастся найти теперь, чего не обнаружили раньше, — произнесла она дрогнувшим голосом. — Возможно, ничего существенного, — призналась я. — Кое-что, обнаруженное на фотографиях, требуется исследовать подробнее, миссис Стайнер. Есть вероятность, что разгадка этой тайны позволит нам поймать того, кто надругался над Эмили. — Вы хотите помочь нам схватить подонка, убившего вашу дочь? — спросил судья. Миссис Стайнер яростно закивала, уже не сдерживая рыданий. — Только дайте нам шанс, и, клянусь, мы засадим поганого ублюдка, — гневно проговорил Марино. — Простите, что из-за меня вам придется пройти через новое испытание, — произнес Дженретт. Он, по-видимому, совершенно уверился в своей вине. — Так мы можем приступать? — Бэгли наклонился вперед, напряженный, будто готовая распрямиться пружина. Чувствовалось, что он, как и все мы, глубоко сопереживает ужасной потере несчастной матери. Судя по участию, с которым он отнесся к ее душевной боли, теперь его отношение к преступникам, пытающимся разжалобить суд и оправдать свои действия рассказами о нелегкой судьбе, станет совершенно иным. Дениза Стайнер снова кивнула, не в силах произнести ни слова. Марино увел ее из кабинета, заботливо поддерживая. С судьей остались только я и Дженретт. — До утра не так много времени. Нужно все спланировать, — сказал Бэгли. — Да, людей понадобится привлечь немало, — согласилась я. — Какое похоронное бюро все организовывало? — обратился судья к Дженретту. — «Уилбуре». — Это то, которое в Блэк-Маунтин? — Да, ваша честь. — Имя сотрудника, занимавшегося похоронами девочки? — спросил судья, делая пометки. — Люциас Рэй. — А детектив, расследовавший дело? — Он в больнице. — Ах да, действительно. — Бэгли поднял глаза к потолку и вздохнул. Сама не знаю, что заставило меня сразу от судьи поехать туда. Наверное, сыграло роль и то, что я все равно собиралась сделать это, и то, что я злилась на Марино. Больше всего меня почему-то задели его слова о моем «мерседесе» — будто бы он не выдерживает никакого сравнения с «инфинити».