Глава 4 Два рельсотрона на двадцатикилометровой отметке были заряжены девятью кинетическими снарядами каждый – их обычная рабочая загрузка. В магазине содержалось десять зарядов, но, поскольку они изготавливались партиями, а процесс заряжания требовал частичной разборки и повторной сборки пушки, считалось необходимым произвести один проверочный выстрел, чтобы убедиться, что снаряды сделаны в пределах допуска и что пушка собрана правильно. К счастью, с тех пор как эти пушки перезарядили, что само по себе было опасной и хлопотной задачей, ложных тревог не случалось, так что в каждом магазине оставалось лишь одно пустое место. Обычная начальная скорость снаряда составляла сто километров в секунду, что намного превосходило вторую космическую скорость Михайлова Дня. Изначально пушки применялись для защиты кораблей от столкновений на большой скорости: чтобы разнести микрометеорит на безвредные ионы, требовалась быстрая реакция и крайне высокая ударная сила. Они были хороши и для противокорабельной обороны (что вовсе не значит, будто их когда-либо испытывали в этом качестве), но не столь эффективны против находящихся над горизонтом целей вроде этих двух скафандров. Чтобы пушки могли функционировать в таком режиме, начальную скорость приходилось уменьшать вдесятеро, не давая снаряду улететь в межпланетное пространство, выйти на орбиту Михаила или обогнуть полпланеты, прежде чем рухнуть на землю. С уменьшенной начальной скоростью снаряд можно было нацелить в точку, находившуюся в пределах десятков километров, – вне прямой видимости, но недалеко за линией горизонта. Проблема заключалась в том, что при этом уменьшалась и ударная сила – кинетическая энергия падала пропорционально квадрату скорости, так что десятикратное сокращение последней означало стократное уменьшение останавливающего воздействия. И все же то, что способно остановить корабль, остановит и скафандр, пусть даже ударит в сто раз слабее. Но мы, располагая всего лишь восемнадцатью снарядами и не имея возможности перезарядить орудия меньше чем за день, были вынуждены тщательно готовить каждый выстрел. Мне все же хотелось найти некое объяснение, которое позволило бы нам избежать уничтожения скафандров. Я даже надеялся, что Брианна Бетанкур что-то вспомнит к нашей следующей встрече. Но до тех пор, пока она не даст объяснение, либо его не дадут сами скафандры или те, кто их послал, ничего другого не оставалось, как по-прежнему допускать, что намерения гостей враждебны. Мы договорились, что первые два выстрела (сделанных не одновременно, но с минимальным интервалом) пройдут поверху, так, чтобы снаряды упали примерно в километре от скафандров, не причинив вреда, но четко продемонстрировав наши возможности. Два попадания в одну точку покажут, что мы можем стрелять прицельно. Если это средство устрашения не сработает, два следующих снаряда упадут ближе. Если и это не подействует, следующие два снаряда будут посланы в скафандры. Те уже вышли из поля зрения первой пары глаз, но Кантор и другие аналитики продолжали получать показания сейсмофонов. Сигналы были слабые, и все же их хватало, чтобы запеленговать цель с погрешностью примерно в двадцать метров – слишком неточно, чтобы гарантировать смертельное попадание, но вполне достаточно для предупредительных выстрелов. Наделив Чунг всеми необходимыми полномочиями, я направился в лазарет, но не успел до него дойти, как замигали лампы: рельсотроны забирали энергию из наших и без того работавших на пределе генераторов. Пассажирка тоже что-то почувствовала – в ее взгляде появилась настороженность. – Не думала, что ты так быстро вернешься, Мигель. Все в порядке? Я притворно улыбнулся под маской: – А что может быть не в порядке? – Только что мигнуло электричество. Я подумала, что у вашего поселения какая-то проблема. Я опустился на стул рядом с ней. – Тебе еще предстоит привыкнуть ко многому, кроме случайных миганий. Иногда мы вынуждены по нескольку дней обходиться аварийными источниками энергии. Глубоко под землей работают генераторы. Когда-то они были частью маневровой системы «Салмакиды», а теперь выручают нас при перебоях с электропитанием. Впрочем, бесконечно они работать не могут, так что иногда в этих пещерах становится темно и холодно. – Может, мне лучше вернуться в капсулу? – Ну, это уж точно ни к чему. Но жизнь тебе, вероятно, предстоит более тяжелая, чем та, которую ты знала на Приюте. У нас достаточно примитивная медицина, мы обходимся ограниченной диетой, хотя она вполне удовлетворяет наши потребности. В не самые лучшие годы мы вынуждены вдвое сокращать норму, будто у нас и без того мало проблем. В Солнечном Доле уже двенадцать лет не рождаются дети. – Если так, вы долго не продержитесь. – Да, нам не так уж много лет осталось. – У тебя есть дети, Мигель? Не помню, спрашивала ли я раньше. – Своих нет. Но у моей жены есть дочь от прошлого брака. Ее зовут Викторина. Она дорога мне так же, как если бы была родной. – А жену как звать? – Николя. – Я слегка напрягся, поскольку рассчитывал на разговор о нашей гостье, а не о моей биографии. – Брианна, помнишь, о чем я тебя спрашивал в прошлый раз? О двух людях – возможно, участниках вашей экспедиции. Она снова нахмурилась, отчего на лбу образовались симметричные ямочки. – Я пыталась вспомнить, но мне все еще трудно сосредоточиться. Может, расскажешь чуть больше о том, что знаешь? Я положил на койку принесенную плоскую, размером с книгу коробочку с потрепанными краями. Достал из нее складную доску с отверстиями и мешочек с разноцветными фишками. Брианна взглянула на меня с таким восхищением, будто я высыпал на простыню перед ней настоящее сокровище. – Ты принес игру! Любишь играть? Я люблю. – Пришлось послать человека за ней ко мне домой. Я предположил, что если ты сосредоточишься на чем-то, легче будет вспомнить. Я расставил два комплекта цветных фишек на начальные позиции, а затем объяснил крайне элементарные правила. – Я поняла, Мигель. Не так уж сложно. Думаю, можно сыграть прямо сейчас. – Партию для разминки? – Как скажешь. Я позволил ей сделать первый ход и с легкостью разыграл дебют. Игра была простая, но это вовсе не означало, что в ней нет никаких хитростей; всевозможные ловушки и тонкости подстерегали на каждом шагу. Пока мы по очереди делали ходы, я подводил разговор к тому, что беспокоило меня – собственно, всех нас – с момента спасения Брианны. – Я спрашивал тебя, что произошло перед взрывом. Ты не вспомнила, но, возможно, тебе поможет, если я объясню, в чем проблема. – Объясни. – Наши корабли летели навстречу друг другу со скоростью несколько тысяч километров в секунду, два с лишним процента от скорости света. – Не так уж и быстро. – Для межзвездных кораблей вроде «Тишины в раю» – да. Но это очень быстро для любого, кто пролетает через звездную систему. После взрыва твоя капсула должна была продолжать движение примерно с той же относительной скоростью, что и корабль, плюс-минус погрешность. Но почему-то ее скорость оказалась намного ближе к скорости моего корабля. Да, мне потребовалось время, чтобы поравняться с тобой, но в этом не было ничего трудного. – Значит, мне повезло. – Воистину повезло. Игра продолжалась. Моя противница сделала несколько предсказуемо неудачных ходов в дебюте, но теперь наверстывала упущенное, начиная меня теснить. Быстро учится, подумал я. А может, ей просто не требовалось учиться этой игре. – Есть еще одна странность, Брианна. Каким-то образом ты сумела послать моему кораблю сигнал бедствия. Но больше ни один из наших приемников его не получил. – Возможно, они работают не столь хорошо, как вам бы хотелось. – Или тебе удалось обнаружить мой корабль и нацелить на него очень узкий луч связи. Она оторвалась от раздумий – должно быть, любой вариант очередного хода давал ей преимущество, – и на лице отразилось недоумение. – Похоже, ты не вполне мне доверяешь. – Я хочу тебе доверять, – сказал я. – Это нормально, когда рискуешь жизнью ради чьего-то спасения – а я рискнул жизнью всех нас, когда не расстрелял тебя на месте. Но с тобой все не так просто. – Я помедлил. – Говоришь, заметила, как мигнул свет? Это две наши пушки выстрелили за горизонт кинетическими снарядами. – Зачем? – Чтобы кое-что сообщить паре скафандров, которые шагают в нашу сторону по поверхности Михайлова Дня. – Я внимательно наблюдал за реакцией Брианны, надеясь, что в ее безупречной броне появится хоть малейшая трещина. – Насколько мы поняли, внутри этих скафандров пусто. Вряд ли может быть совпадением, что вы все одновременно прибыли на Михайлов День. Те скафандры наверняка с «Тишины в раю», как и ты, и они, как и ты, наверняка знают о нас больше, чем нам хотелось бы. Ты знала о моем корабле. А эти скафандры знают местоположение Солнечного Дола. – И что вы собирались им сообщить? – «Стоять. Не приближаться, пока не объявите о своих намерениях». – Думаешь, это их убедит? Я ответил не сразу: – Меня больше беспокоит, что окажется внутри этих скафандров в будущем. Мы сделали еще по несколько ходов. Мои шансы на ничью, не говоря уже о победе, уменьшились до чисто теоретических. – Собственно, как ты себе это представляешь? Думаешь, кто-то залезет в эти скафандры и куда-то пойдет? – Не знаю. Сейчас я изо всех сил стараюсь не исключать любой возможности. – Ответ верен. – То есть? – То есть в данный момент тебя настолько занимают мысли о том, имею ли я какое-то отношение к этим скафандрам, что ты весьма разумно оставляешь вопрос открытым. – Мне ничего не остается, как сделать определенный вывод, – сказал я, глядя на нее с легкой тревогой. – У тебя есть друзья, которые послали тебя к нам и которые должны забрать тебя обратно? – Думаю, если бы у меня были друзья, я бы их помнила. Игра подходила к концу. Хотя я мог потянуть еще несколько ходов, это лишь отсрочило бы неизбежное. Я сделал последний ход. – Ты дал мне выиграть, – возразила она. – Нет, я лишь избавил нас обоих от мучений. Из той позиции, в которую ты меня загнала, мне бы ни за что не победить. – Ты слишком легко сдаешься. Возможно, это всегда было твоей главной слабостью. – Она произнесла эти слова так, будто просто продолжала разговор, а не пыталась резко сменить тему. – У каждого из вас есть свои недостатки, но твой именно таков.