Я посмотрел, покрутил окуляры. Отлично видно, кто входит в буфет. И выходит оттуда. — Ну все, теперь ждать, — я глянул на часы. — Еще минут сорок. Потом твой выход, Ключ-на-двенадцать. Приятель Штыря кивнул. Он сидел впереди. Рядом с водителем. Специально его позвали. Для связи с официантом. Потому что Чурбан нас видел. Неприметный парень в комбинезоне и ватники. Обычный работяга. Коим он, собственно, и являлся. Автомеханик, знакомый Штыря. Работал на заводе. Мы сидели в машине. Я смотрел, кто там заходит в кафе. Вроде ничего особенного. Ровно в назначенное время пришел невысокий мужчина с небольшим родимым пятном на щеке. В серых брюках и черном полушубке. В сопровождении Чурбана. Быстро нырнул внутрь. — Вот он, — сказал я. — Давай, Ключ-на-двенадцать. Работай. Не забыл, что говорить? Парень буркнул: «Ничего я не забыл!» и выскочил из машины. Ну, надеюсь, что это так. Там запоминать особо нечего. Просто спросить сливовой настойки. Для автомеханика достаточно знакомый вопрос. Парень быстро ушел в сторону вокзала. Я посмотрел на парней. Бочка дремал. Штырь смотрел на буфет через бинокль. — Ну что, думаешь? — спросил я. — Нет там подвоха? Или есть? Штырь покачал головой. — Они люди умные. Должны понимать, что к чему. Своего уже добились. Зачем им дальше обострять? Эх, добрая душа. Я готов поставить сто штук. На то, что этот урод Ромин устроил мне засаду. Ну-ка, проверим. Ждать пришлось недолго. Минут через десять Ключ-на-двенадцать вышел из буфета. Покрутил головой. Отправился прочь. В руке пирожок. Он его с аппетитом откусил. Я посмотрел на Штыря. — Эх, а я хотел предложить на спор. То, что эти твари хотят меня взять. Жаль, не сыграл с тобой. Ты бы проиграл. Мой водила и механик пожал плечами. Сокрушенно. — Ну, я еще верю людям. Не то что ты. Ну да. Доверяй, но проверяй. Я всегда руководствовался этим правилом. Обычно не подводило. Так же, как и сегодня. Да, мы так и договаривались с механиком. Если Яша скажет, что сливовой настойки полно в продаже, то Ключ-на-двенадцать купит пирожок. И выйдет с ним. Будет кушать на ходу. Ясный и понятный знак. Ага, значит я не ошибся. Там засада. Если бы я пошел на встречу, меня бы повязали. Я улыбнулся. Хорошо, когда знаешь, как поведет себя противник. — Готовьтесь, — сказал я. — Прогрей двигатель, Штырь. И оставь его работающим. Чтобы потом не дергаться. Не заводить впопыхах. Ждать пришлось долго. Еще минут сорок. Ромин сидел внутри. Тоже ждал. Меня. Надеялся, что я все-таки приду. Ага, еще чего. Наконец, он вышел. С ним Чурбан. И еще пятеро мужиков. Четверо отошли в сторонку. Закурили. А один остался с Роминым. Болтал о чем-то. Минут пять. Я внимательно просканировал собеседника подпольщика. Высокий, с тощим нервным лицом. Темноволосый, широкие, почти сросшиеся брови. Держался прямо. Сразу видна военная выправка. Осанка, выправленная годами службы. Милиция, что тут скажешь. Или ОБХСС. Судя по всему, он дал поручения Ромину. Эге, получается, кто тут главный? Или это так кажется? Ладно. Я наблюдал за ними в бинокль. Дождался, когда Ромин и менты разошлись в разные стороны. Затем тихонько приказал Штырю: — Ну все, поехали. Машина потихоньку тронулась. Ромин с Чурбаном подошли к черному «Шевроле Styleline De Luxe». Пятидесятых годов, кузов обтекаемой формы. Сели внутрь. Я поднял брови. Однако. На их машине обычные номера. Советского гражданина, черного цвета. Как они умудрились найти иномарку? И так спокойно ездят на ней? Ничего не боятся. У них действительно сильная крыша, что ли? Машина поехала вперед. Мы за ними. В течение получаса кружили по городу. Наконец, выехали к Красной Пресне. Остановились возле трехэтажного желтого здания. Похоже на школу. Я снова взялся за бинокль. Что это там за вывеска? У входа? Ага, отлично. «Пресненский психоневрологический диспансер». То, что надо. Если здесь покопать, можно много чего найти. Говорят, Ромин и его партнер используют труд душевнобольных. Но я пока ждал. Когда подпольный ткач выйдет обратно. Прошло около часа. И Ромин вышел вместе с другим человечком. Низкорослым, пухлым, быстро семенящим на коротких жирных ножках. Они нырнули в иномарку. Тронулись дальше. Мы за ними. Но машина не проехала далеко. Через три квартала остановилась возле сберкассы. Тут уже мы не медлили. Вышли вместе с Бочкой. И подошли к иномарке. Я постучал в окошко. Ромин приоткрыл дверцу. Удивленно смотрел на меня. Немного настороженно. — Чего надо? Я поманил его. — Выходите наружу. Поговорить надо. Я Одиссей. Ромин сощурился. Вгляделся в меня. — Что он говорит? — запищал толстенький из глубины салона. — Что он хочет, Саша? Я наклонился ниже. Увидел толстячка. — Ты Зиновьев? Выходи тоже. Я к вам не сяду. Слишком опасно. Давайте, быстрее, разговор есть. Вот теперь они переглянулись. И вышли по очереди. Водитель остался на месте. Толстячок поглядел на меня. — Так ты и есть Орлов? Я думал, ты постарше. Ну, что хотел? Я усмехнулся. Указал на кафе неподалеку. Одна рюмочная рядом со сберкассой закрыта на учет. Но кафе вроде открыто. — Пошли туда, уважаемые мастера швейных дел. Что тут торчать на холоде? Мы вошли в кафе. Сели за свободный столик. Взяли по чашке чая. А то на улице холодный ветер. Покусал за уши. Бочка с удовольствием уселся за соседний столик. Тут же заказал шашлыка. Хотя недавно вроде обедали, обжора. Ромин и Зиновьев сидели рядом. Внимательно смотрели на меня. — Чего на вокзал не пришел? — спросил Ромин. Глядел по-волчьи. Наклонив голову. — Мы тебя ждали. Нахера нам с тобой сейчас разговаривать? Я опять улыбнулся. Растянул губы в резиновой усмешке. — Нам ведь надо поговорить? Решить, как быть дальше. Слушайте, ребята, вы тут отлично поработали. Выражаю восхищение. Молодцы. Дайте поаплодирую. Но все-таки, я считаю, худой мир лучше доброй войны. Я предлагаю перемирие. Москва — рынок большой. На всех места хватит. Давайте жить дружно. И зарабатывать деньги. Зиновьев посмотрел на партнера. Тот продолжал сверлить меня глазами. — Очень любопытно, — Зиновьев снова поглядел на меня. — Интересное предложение. Только мы же не просто так действуем, молодой человек. Мы тщательно анализировали ситуацию. Положение здесь, в столице. И пришли к выводу, что ваша организация, к сожалению, слишком велика. Вы заняли восемьдесят два процента всей торговли иностранными товарами. Не слишком ли жирно? Придется потесниться. И чтобы вы сделали это добровольно, нам пришлось пойти на радикальные меры. У нас есть связи в органах. Все получилось успешно. Зачем нам еще и делиться с вами? Просто уходите. И все. Тогда вы имеете шанс остаться на свободе. Ух ты какой. Уверенный. Ромин усмехнулся. Продолжал пристально глядеть на меня. — Ты у нас, говорят, самый дерзкий тут. Волшебник торговли. Хапнул самый большой кусок пирога. Так я посмотрю, ты на самом деле, надувной баллон. Из резины. Ткнуть посильнее и вот ты уже сморщился. Прибежал к нам на коленях. Предлагаешь мир. А нахера нам это? Ну, понятно. Что-то разговор у нас не заладился. С самого начала. Зиновьев тоже продолжал давить: — Уважаемый, я предлагаю вам последнюю возможность. Просто уехать из города. Тихо скрыться. Оставить все нам. Я слышал, вы еще трепыхаетесь. Пытаетесь продавать товары из гостиниц. Мы уже работаем над этим. Долго вам там не продержаться. Скоро мы зайдем и туда. Так что, решайте сами. Или приговор. Или тихий уход. Что скажете?