— Нет, я — не он, — ответил я, намереваясь идти дальше. — Ты погоди, — остановил меня человек в комбинезоне. — Нафиг мне Скляр, если есть ты, тем более что он опаздывает, а дело очень срочное… — А в чем оно, простите? — не удержался я. — Послушай, старичок, — как будто к старому приятелю, обратился ко мне человек в комбинезоне. — Давай возьмем с тобой на пару сессну… Новую не предлагаю, не потянем, но есть подержанная; китайской сборки. Она в порядке, я смотрел. Хозяин просит за нее всего-то тридцать тысяч ойро — неужто мы с тобой не сможем по пятнашке скинуться? Неужто мы не наскребем?.. Летать будем по очереди: договоримся, кто — когда… Чего молчишь? Тебе это как вообще? — Да как-то это мне не очень, — ответил я. — Я понимаю. Да, я понимаю, — сказал человек в комбинезоне. — Сессна — китайская, подержанная… Тебе бы лучше пайпер, даже и не новый, понимаю… Но пайпер — ты уж извини. Я пайпер, извини, не потяну… — Жаль. И ты извини, — ответил я и пошел прочь. — Послушай, а ты точно не Скляр? — задержал меня человек в комбинезоне. — Точно, — ответил я. — Ладно, как хочешь, — согласился он. — По телефону голос был похож, но ты как хочешь. Он отвернулся и скрылся в полутьме ангара, за остовом полуразобранного аэроплана… Шум моторов в небе поутих. Парад был завершен. Последние самолеты один за другим заходили на посадку и, пробежав по голому грунту взлетной полосы, выстраивались в ряд на свободном от автомобилей краю аэродрома… — Вот он где! — услышал я голос Варвары. — Я уже думала объявить вас в розыск. Что ж, идем. Я последовал за ней. Скоро мы оказались возле приземлившихся самолетов. Их даже можно было потрогать руками. Пилоты, кучками собравшись возле них, шумно здоровались с Варварой; она им отвечала, не задерживаясь; я шел с ней рядом, стараясь от нее не отставать, и помимо воли думал, кому из этих всех пилотов Варвара могла бы отдать предпочтение… Немного в стороне от прочих самолетов, ближе к выезду с поля в сторону дач, одиноко стоял совсем маленький, как будто снятый с детской карусели самолетик, похожий на жука-хруща с растопыренными крыльями. Возле него нас ждал Анатолий. Он влез в кабину, переместился в ней на левое сиденье и крикнул: — Забирайся; чего ты ждешь? Я оглянулся на Варвару. Она, легонько подтолкнув меня, дала понять, что Анатолий обращается ко мне. С волнением, которого не испытывал со времен детских каруселей, я послушно забрался в кабину, сел рядом с Анатолием, по его требованию закрыл дверцу и пристегнулся. Передо мной, почти между моих коленей, торчала ручка управления. Точно такая же торчала перед коленями Анатолия. Я догадался: он инструктор, и в подтверждение моей догадки Анатолий принялся меня учить: — Перед собой ты видишь ручку управления. Можешь потянуть ее на себя, но не резко. Я послушно взялся за нее и потянул… — Считай, что ты направил самолет вверх, чтобы набрать высоту… Теперь — от себя, вперед, не резко. Я плавно толкнул ручку… — Ты направил его вниз, — пояснил мне Анатолий… — Высоту он набирает медленно, тяжеловато, будто в гору, — а вниз скользит легко и быстро, как с горы. — Гравитация, — заметил я на всякий случай. — Вот именно, — ответил Анатолий. Он предложил нащупать на полу подошвами две параллельные педали подо мной и объяснил мне, как в полете, действуя синхронно ручкой и левой педалью, поворачивать налево; как, сдвигая ручку плавно вправо и одновременно с той же плавностью давя на правую педаль, поворачивать направо, — и мне казалось все отчетливей, что я впадаю в детство, то есть как будто бы рулю и как будто управляю самолетом в воображаемом полете… В воображаемом полете я становился сам себе смешон, — и я снял с педалей ноги, оставил ручку управления в покое и отстегнул ремень безопасности… — Это еще что? — прикрикнул Анатолий. — А ну-ка пристегнись. Я подчинился, недоумевая, чем я его обидел… — Надень наушники, — велел он мне и сам надел наушники. Я снова подчинился и в наушниках услышал его голос, обращенный не ко мне: — Башня, то Толя. Готов взлететь; прошу добро. Кто-то ответил: — Разрешаю. Веселого полета. Анатолий запустил мотор. Я увидел, как пропеллер ожил и, вращаясь, стал невидимым, превратился в прозрачную, как вода, поющую радугу… Я запоздало испугался и спросил: — Мы разве полетим?.. Самолет уже разбегался по грунту, больно подпрыгивая подо мной на кочках, и Анатолий мне не стал отвечать. Он прибавил газу, мотор взвыл, и мы взлетели. Я в ужасе уперся левой рукой в приборную доску, правой — в переборку над головой… — Видишь прибор? — услышал я в наушниках. Анатолий ткнул пальцем в одно из подобий циферблата на приборной доске. — Другие тебе пока ни к чему, о них пока забудь, а без этого — никак. Гляди внимательно и запоминай. Если эта черточка сливается вот с этой рисочкой — это значит, мы летим ровно, параллельно земле. Сейчас черточка вверху рисочки и продолжает ползти вверх, но вровень с рисочкой, потому что мы продолжаем набирать высоту… А если бы она опускалась внизу рисочки — это бы значило, что мы снижаемся… Дальше все просто: черточка кренится вправо… вот, смотри… Самолет сильно накренился, и у меня сбилось дыхание… — …значит, аппарат поворачивает вправо… А если влево — значит, влево… Самолет накренился влево, и я выдохнул одним ртом… — А теперь гляди, — продолжил Анатолий. Самолет вдруг пошел вниз, я тут же вспотел и сказал: — Черточка ниже рисочки: снижаемся… Самолет и черточка снова взмыли вверх, я начал задыхаться и уже обеими руками уперся в переборку над головой… Анатолий выровнял самолет и сказал: — Высота восемьсот метров. Выше полутора километров подниматься мы не будем… Просто сделаем первый кружок. Успокойся и наслаждайся. Я уговорил себя успокоиться, но наслаждение было сомнительным… Самолет бросало из стороны в сторону; фюзеляж потрескивал и стонал, едва ли не заглушая шум мотора, как если бы кто-то догнал нас в полете и грубо ломился внутрь. — Похоже, сильный ветер? — робко спросил я. — Это не ветер, — услышал я в наушниках. — Просто воздушные потоки… Аппарат у нас маленький, легонький совсем, вот и парусит от малейшего дыхания… Я понемногу начал поглядывать по сторонам, но ничего не мог разглядеть толком, потому что был смертельно одержим звуками полета. Стоило мотору в ровном рычании своем сменить тональность, зарычать в ином режиме, — все во мне обращалось в слух; стоило крыльям скрипнуть жалобнее, чем они скрипели, я с перепугу оборачивался к Анатолию, — однако не решался у него спросить, что означает эта жалоба… Анатолий поднял самолет до тысячи метров, если можно было верить подвижному столбику цифр на том же циферблате с рисочкой и черточкой, — и спросил: — Привык немного? — Да вроде бы, — неуверенно, но весело ответил я. — Вот и отлично. Теперь ты. — Что — я? — Бери ручку. Можешь и двумя руками. Ноги — на педали… И ничего не бойся: я тебя страхую. — Разумеется, — ответил я и растерялся, но за ручку взялся, как он и советовал, обеими руками. — Но я как-то не ожидал. — А что ты ожидал? — удивился Анатолий. — Я для чего тебя учу? Он велел мне сделать правый поворот, затем выровнять самолет… Потом я сделал левый — и снова выровнял… Потом немного снизился — и снова набрал высоту, и снова выровнял… Ровно летел и был почти спокоен, — и Анатолий мне сказал: — Погляди вниз… Видишь шоссе? Чуть справа под нами извивался как река узкий асфальт шоссе. Одинокий комбайн полз под нами, как баржа… — Пройди над шоссе, удерживая высоту, но повторяя каждый его изгиб… И не бойся, если поначалу не будешь успевать… Ты, главное, попробуй, все получится… Он не соврал, меня подбадривая: довольно скоро у меня все стало получаться, я не пропустил почти ни одного изгиба, вот только радоваться этому мешали волны страха, — они накатывали на меня при каждом крене самолета на каждом его повороте… — Ты устал, — сказал, наконец, Анатолий. — Отдохни, а я тебя немного покатаю, потом и посажу… — Он закричал вдруг: — Гуси! Гуси! Гуси! Я, головою повертев, увидел совсем рядом и почти под нами небольшую стаю коричневых гусей. Они летели, как и мы, к востоку, летели очень медленно, словно на месте оставаясь, и я не вслух сравнил их с командой пловцов, стремящихся в часы отлива к берегу, не в силах перебороть отлив… — Как полетали? — спросила нас Варвара, едва я ступил на твердую землю. — Вполне нормально, — ответил Анатолий из кабины. — Я им доволен. Польщенный, я решил быть честным и сказал: — Нет, не совсем нормально… Мне было очень страшно, говоря по правде. — Это и есть нормально, — рассудил Анатолий в терпеливом ожидании, когда Варвара заберется в самолет. — Первый раз должно быть страшно. Первый раз не страшно только шизофреникам. …Гордый собой и собою удивленный, я сидел на складном стуле в воротах ангара и смотрел из-под руки, как мой самолет, пилотируемый Варварой, взлетает и круто закладывает разворот… Сделав круг над дальним краем поля, Варвара пошла на посадку. Коснувшись грунта, самолет пробежался по взлетной полосе, но не остановился, а наоборот — увеличил скорость, разогнался и пошел на взлет, и взлетел, и вновь пошел на разворот, чтобы опять пойти на посадку, — и, не задерживаясь на грунте, вновь взлететь… — Карусель, — услышал я над собой чей-то знакомый деловитый голос и поднял голову. Человек в комбинезоне подобно мне глядел из-под руки, как Варвара то взлетает, то садится.