— Не нужна мне слава! — Чушь собачья, — не согласилась Хеллер. — Просто тебе надо выучить несколько уроков. Видишь, на этой фотке ты выглядишь почти нормально. Это потому, что тебя сняли с правой стороны. У каждого есть «рабочая» сторона, нужно лишь найти ее. Вот на этой, снятой слева, у тебя слишком большая челюсть, ты выглядишь как птеродактиль, у которого что-то не заладилось с прической. — Да не выгляжу я как птеродактиль! — А вот с правой стороны ты кажешься сексуальной. Ну, по меркам Парсиппани, конечно. — Мне не нужно быть сексуальной! Я не хочу быть сексуальной! — Я просто хочу тебе помочь. Хеллер внимательно посмотрела на меня, и, что самое странное, она надо мной не издевалась. Кузина пыталась до меня что-то донести, хоть мы и говорили словно на разных языках. — Если тебя будут фотографировать, куда бы ты ни пошла, лучше выглядеть сексуальной. Когда я начала сниматься в «Анне Банане», мне потребовался почти год, чтобы найти выгодные ракурсы. Сейчас же, стоит мне увидеть кого-нибудь с телефоном, камерой или даже рожком мороженого, в котором может быть скрытая камера, я опускаю подбородок, распахиваю глаза пошире и поворачиваюсь в ракурс «три четверти слева». Глянь на фотки любой звезды — они всегда выбирают какую-то одну позу и ее придерживаются. Ну а если кто-то попытается сделать снимок твоей невыгодной стороны, просто прикройся рукой или пальто. Хеллер пролистала несколько фотографий с различных премьер и церемоний награждения: она везде была снята с ракурса «три четверти слева» и выглядела потрясающе. Она показала мне еще одну фотографию. На ней кузина выглядела немного ошеломленной, но в то же время восхитительно красивой. — Откуда она? — спросила я. — С фотосессии для обложки журнала? Кто фотограф? — Это мое первое фото для полицейского досье, — весело произнесла она. — Снято два года назад, арестовали за незаконное хранение наркотиков. В итоге мне пришлось выполнить тридцать часов общественных работ, надеть оранжевый жилет и собирать мусор вдоль трассы. Но только посмотри на эту фотку — оно того стоило! Глава 16 Ранняя пташка На следующее утро я проснулась в обычное для меня время — 06:15. Обычно я даю себе пятнадцать минут на то, чтобы прийти в себя и потом не сказать или не сделать чего-то такого, за что мне было бы стыдно. Дома я всегда просыпалась первой, потому что мне нравится тишина, ну и, честно сказать, я люблю ощущать себя самым бдительным, ответственным и пунктуальным человеком в доме. Мне нравится наблюдать, как остальные члены моей семьи, еще сонные, спотыкаясь, бредут на кухню, где их уже ожидает накрытый мною стол и я в фартуке, с кувшином молока или апельсинового сока. Обычно родители были мне благодарны, что я держу все под контролем, хотя однажды мама странно взглянула на меня и сказала: «Прекрати все это, Кейтлин. Вернись в кровать». Потом она, конечно, извинилась, сказав, что в большой семье каждому хочется чем-то выделиться, проявить индивидуальность. Например, Калеб был великолепным атлетом, Карл же в свои двенадцать лет рисовал замечательные портреты. — Что же касается тебя, Кейтлин, — продолжила мама, — думаю, тебе нравится быть Кейтлин-могу-все, которая постоянно выполняет домашнее задание, делает уборку в доме без каких-либо напоминаний и на которую может положиться вся наша семья. Просто здорово, что у тебя получается составлять планы, подстригать газон, пополнять запасы наших витаминов, но иногда я волнуюсь, что ты этим себя доведешь. Ну или будешь думать, что мы разлюбим тебя, если ты позволишь себе не быть во всем идеальной. — Это мама так завуалировано хочет тебе сказать, что ты настоящая мисс-раскомандовалась-тут, — не выдержал подслушивавший Каллум. — Мам, а кто в нашей семье Каллум? — спросила я. — Он — результат медицинского эксперимента, — объяснила мама. — Ваш отец создал его из старых газет и сломанного тостера. — НЕПРАВДА! — закричал Каллум, а мы с мамой засмеялись. Я вышла из гостевой спальни в полседьмого, приняла душ и оделась. Сомневаюсь, что кто-то еще в доме бодрствовал. К моему удивлению, трое ассистентов Хеллер стояли у входной двери, рядом со стеллажом, набитым чехлами для одежды и пирамидой аккуратно подписанных пластиковых коробок, и потягивали кофе. Уайатт сидел на кухне и с кем-то разговаривал по телефону. Несмотря на то, что везде крутились люди, в доме стояла тишина. Менеджер прижал телефон к груди и прошептал мне: — Ты сделаешь это. Разбудишь зверя. Я энергично кивнула и направилась в спальню Хеллер. Комната была завалена открытыми чемоданами и ворохом одежды, так что я даже не сразу нашла кровать. Из-под груды одеял послышался стон. После вчерашнего я была еще сильнее нацелена на то, чтобы не просто спасти Хеллер, но и доказать ей, что можно жить по-другому, ведя здоровый образ жизни и при этом не забывая Бога. Как, например, живу я. — Доброе утро! — сказала я самым жизнерадостным тоном. — Тебя ждет важный день! Вставай-ка, деточка! Одеяла не пошевелились. Я присела рядом. — Кто тут у нас готов к самому замечательному, ярко-солнечному утру? Ведь кому-то же, черт возьми, нужно будет рассказать всему миру об этом замечательной новинке — фильме «Войны ангела»! Очень-очень медленно из-за одеял показалась голова Хеллер. Ее волосы торчали во все стороны, а глаза были все еще закрыты. — Это у меня после наркотиков, что ли? — пробормотала она. — Как я могла так накуриться? — Да ты что? — ответила я. — Тебя ждет лучший день всей твоей жизни! И знаешь, почему? Потому что с этого дня каждый новый день будет лучшим! — Меня тошнило? — спросила Хеллер, все еще не открывая глаз. — Неужели моя рвота превратилась в человека? — Хеллер, вчера наши отношения не задались с самого начала. Я знаю, мы не друзья, нам совсем необязательно любить друг друга, но нам придется работать вместе — работать над тобой. Хеллер распахнула глаза и тепло мне улыбнулась. Почему-то это меня испугало. — Я понимаю, зачем ты здесь, — сказала она. — Понятно, что ты хочешь мне помочь. Так здорово, что ты вся такая радостная, бодрая и вдохновляющая, даже сейчас, посреди ночи. Я хочу попросить тебя сделать для меня всего одну вещь, малюсенькую, крошечную, ничтожную услугу. Если ты, конечно, согласишься. Я не могла поверить своим ушам. Мои усилия не пропали даром. Кажется, начинает проклевываться совершенно новая Хеллер Харриган. Просто замечательно! — Я буду рада тебе помочь! Может, принести тебе стакан свежевыжатого апельсинового сока или большую миску льняных хлопьев с обезжиренным молоком и кусочками клубники в качестве дополнительного источника клетчатки, или, может, мне пойти набрать тебе ванну? — Нет, ничего из этого не нужно, хотя все это очень мило с твоей стороны. Хеллер говорила нормальным языком, и это придало мне еще больше энтузиазма. Как это возможно? Может быть, моя собственная доброта и порядочность заразны? Может быть, еще немного и Хеллер начнет благодарить меня, будет мной восхищаться и попросит прощения за все те отвратительные и жестокие вещи, которые она совершила, особенно по отношению ко мне? Я положила руки на пояс, меня распирало от гордости. — Что мне для тебя сделать? Чем могу быть вам полезна в это свежее бодрое утро? — Кей-Боп? Кейти? Сингл-лапочка? — Да, мэм? — Вот чего я хочу: катись к черту! *** Ну что ж, если Хеллер продолжает вести себя по-прежнему, мне нужно доказать, что мне тоже упрямства не занимать. Я вытащила ее из кровати, не обращая внимания на визги, поскуливания и обзывательства (что-то про половые акты с родственниками), а ассистент принес ей чашку восхитительного кофе с толстым слоем пенки. Хеллер все еще была в пижаме, но Уайатт завернул ее в длинный серый кардиган и, встав на колени, обул ее в пару потрепанных слипперов Анны Бананы в виде пушистых грязных желтых бананов. Потом общими усилиями Хеллер затащили в лифт, а затем в машину Эйприл, после чего мы отправились в отель, где должна была состояться утренняя пресс-конференция. — Она всегда такая по утрам? — спросила я Уайатта по пути. — Хеллер не только не жаворонок, — ответил тот, — она даже не сова. Когда она работает, это совершенно другой человек — в каком бы состоянии она не была, Хеллер всегда готова, всегда вовремя, и всегда с отученной назубок ролью. Она профессионал. Но по выходным она будто в кому впадает. — Иногда нам приходится ее в багажник затаскивать, — добавила Эйприл. — О боже! — ужаснулась я. — Нет, — объяснила Эйприл. — Ты не поняла. Это Хеллер предложила перевозить ее в багажнике. Она считает, что там безопасно и никто ее там найти не сможет. К тому же, присылать нам сообщения, приказывая принести ей кофе, она вполне в состоянии даже оттуда. *** Отель оказался гигантским современным дворцом в центре города. Полиция перекрыла движение в радиусе трех кварталов вокруг, чтобы разместить толпы фанатов. Увидев спальные мешки и подушки, я поняла, что многие из фанатов провели ночь на тротуаре, чтобы уж точно занять место в первых рядах и видеть всех, кто заходит в отель или покидает его. Мы поднялись на шестьдесят третий этаж, в пентхаус, но пробыли там всего несколько секунд, прежде чем Уайатт объявил: — У Хеллер сейчас серия утренней пробуждающей йоги. Это часть программы по реабилитации. Кейтлин, ты когда-нибудь занималась йогой? Я слышала об этом, но моя семья в качестве программы по улучшению состояния здоровья и фигуры предпочитала групповые пробежки, прыжки на месте и волейбол. — Я никогда не занималась йогой, — ответила я Уайатту. — Это что-то еврейское? — Нет, — сказал Уайатт, — не считая, конечно, сложных поз. Величайшие йоги, духовные мастера, могут переправлять чистую полоску ткани из носа через кишечник в рот, и при этом полоска останется чистой. Они также практикуют питье своей собственной мочи, считая, что ни одна жидкость в теле человека не должна тратиться впустую. — Ой вей из мир, — удивилась я. Спортзал в отеле был оцеплен, чтобы Хеллер и другие члены съемочной группы могли им воспользоваться. Войдя в огромный зеркальный зал с резиновыми ковриками на полу, мы увидели, что Милс Стэнвуд и Билли Коннорс уже сидели там, скрестив ноги по-турецки. — Привет, Кейти, — сказал мне Милс. — Здорово, что ты сегодня здесь, — продолжил Билли. — Извини за вчерашний вечер и за драку. — Хотел бы я там быть вчера, — произнес Милс. — Я бы тебя защитил. — Да тебя скорее самого оттуда на носилках вынесли бы! — сказал Билли Милсу. — Эй-эй, полегче! — возмутился Милс, стукнув Билли в плечо, а тот в ответ взъерошил Милсу волосы. А ведь для Милса волосы были самой ценной вещью в мире. Он их обожал и тратил кучу времени на то, чтобы придать им такой вид, будто он никогда их и не касался. Милс и Билли напомнили мне моих братьев, когда те однажды за обеденным столом начали шлепать друг друга, пока мама не прикрикнула на них, заставив сидеть неподвижно, с руками за головой. Нам с сестрой так нравилось смотреть на них в этот момент!