Резко меняю направление. Ноги закреплены. Стою по центру. Гребень волны вынуждает подогнуть пальцы ног и крутить головой, быстро тянет вбок. Пульс скачет. Берусь за рейл. Наклоняюсь вправо, пальцы щекочет шелковистая вода, взметающая брызги соли. Я ветер. Я волна. Я океан. Солнечный свет и соленая пена размывают все вокруг, но прозрачная кромка берега по-прежнему видна. Гребень загибается, окружающий мир становится синей водой. На долю секунды я свободен. «Вот», — думаю я. Вот оно. Этого момента я жду. Это своего рода волшебство — та разновидность, которая мне теперь доступна. Я распадаюсь на части, оживаю, разлетаюсь на тысячи блестящих капель. Это я. «Совершенно секретно» ГРОМКОЕ РАССТАВАНИЕ! Как нам только что стало известно, Рен Паркхерст, ваш любимый оборотень из «Воя», и его давняя подруга Джемма Сэйерс решили расстаться. Источник, приближенный к паре, рассказывает, что сложности у пары начались еще летом. Источник утверждает, что 21-летняя Сэйерс вывезла вещи из лос-анджелесского дома, где жила с Паркхерстом, и в настоящий момент скрывается. Это не должно удивить тех, кто смотрел видео с Паркхерстом и неизвестной женщиной, слитое на прошлой неделе. Мы связались с представителями Паркхерста и Сэйерс, но нам сказали, что от комментариев пока воздержатся. Джемма Сразу хочу пояснить: это не пересказ моего прошлого. Вам не придется запоминать список моих детских страхов или выслушивать подробности, как в шесть лет меня вырвало в кинотеатре. Это вонючее позорище я пережила. Точка. Не стану тратить ваше время, объясняя, зачем я в принципе перебралась в Эл-Эй. Тяга к славе? Тупость? Скорбь по Эндрю? Некий бунт против хиппующих родителей? Это вообще важно? Не стану расписывать события последних двух с половиной лет. Ни к чему вам знать про отказы, провальные пробы или паршивую квартиру на Лорена-стрит, где текла ржавая вода и каждый вечер я засыпала под яростный рев тачек и споры соседей, которые то сходились, то расходились. Не стану вспоминать первую встречу с Реном и рассказывать, как все было вначале. Не стану растолковывать, с чего вдруг я решила, что наши отношения — настоящее золото, которое можно убрать в карман и хранить всю жизнь: честно говоря, неохота, чтобы кто-то посмеялся над моей наивностью. Главное — это не эксклюзивные откровения и не сеанс психотерапии за триста долларов, так что подробности скандала, перепалки и разрыва — табу. Договорились? Поехали дальше. Вам нужно знать следующее: время течет иначе, когда переживаешь нечто важное. У меня оно замедляется, тащится на скрипучей колымаге, но вдруг взрывается ржавый двигатель, и я остаюсь ни с чем, кроме скотча небесного цвета. Такое ощущение, что прошло лет сто, хотя на самом деле всего пять дней. Пять тягостных, ужасных дней. Я лежу навзничь на колючем покрывале, под головой примятая подушка, а еще одна — под ногами. Из наушников льется песня, тоскливая, как одинокая луна. Таращусь в потолок с водяными подтеками, пытаюсь себя загипнотизировать пыльными деревянными лопастями вентилятора. Едва песня затихает и начинается новая, я вытаскиваю наушники и перекатываюсь на бок. Скинув пустую бутылку, нащупываю на прикроватном столике черный пульт, запрятанный где-то под мерзостной горой конфетных оберток и скомканных салфеток. «Ага!» Спустя секунду телевизор оживает, мне показывают «Магазин на диване». Супер. В этом выпуске продают массажное кресло со встроенной аудиосистемой, восьмью режимами, подогревом сиденья и двумя подстаканниками. «Подогрев сиденья?» Заинтриговали. Не обращая внимания на тошноту и неприятный привкус мокрого картона, обжигающий горло, я прислоняюсь к холодному деревянному изголовью. Впиваюсь глазами в маленький экран, где ведущий опускается в кресло из черной кожи. Громко вздохнув, он поднимает ноги и удовлетворенно закрывает глаза. «Мне нужно это кресло». Камера дает общий план, а потом выхватывает лицо одного из зрителей. Как и ожидалось, его приглашают на сцену проверить кресло, и все начинают хлопать. Пока он взбирается по ступеням, меня терзают сомнения, подставной он или нет. Безукоризненно причесанные волосы, короткая эспаньолка и деревенские папины шмотки. Скорее всего, обманщик. Ну кто в здравом уме будет гладить джинсы для того, чтобы посидеть в студии? — Актер, — бормочу я, косясь на Уибита. — Что думаешь? Настоящий или липовый? Он не отвечает, потому что… как известно, шиншиллы вялые и равнодушные. На экране ведущий задает зрителю вопросы: откуда он, кем работает, жена, дети и тому подобное. Они часто кивают и вежливо смеются. Потом размалеванная девица в облегающем белом платье включает массажное кресло. Камера ловко показывает лицо зрителя крупным планом. Вопрос, подставной он или нет, отпадает сам собой: он не сумел бы сыграть такое блаженство на лице. Он закатывает глаза под лоб и ухмыляется, будто за всю жалкую чопорную жизнь ему еще ни разу так не передергивали. «Мне очень нужно это кресло». Пять минут спустя, обеднев на восемьсот девяносто девять долларов и девяносто девять центов плюс налоги, я вешаю трубку и проверяю время на электронных прикроватных часах. По зловещей завесе темноты и гадкому запаху алкоголя не догадаться, но сейчас десять утра. Друзья, добро пожаловать в город Разбитые Сердца. Неделю назад меня избрали мэром. Сентиментально вздохнув, я подбираю ноутбук с пола и просматриваю почту. Ящик забит всякой чепухой, но есть и несколько тревожных писем от Джули: «Ты не отвечаешь на сообщения. Где ты? Ты жива? Джемма, у меня будет инфаркт!» Понятное дело, она волнуется. Если не считать нескольких походов к гостиничному автомату и позорной сдачи анализов на мелодично звучащие заболевания вроде хламидиоза, гонореи и сифилиса, всю неделю я не выходила из номера, о чем Джули известно. В последнем письме она пишет: если в ближайший час я не сообщу, что до сих пор дышу, она пришлет поисковую группу. Учитывая мое везение, поисковая группа превратится в рейд ФБР, а я попаду в паршивую программу про борьбу с преступностью, которая ночью идет в прямом эфире. Вздыхаю и печатаю ответ, надеясь, что подруга оценит мой мерзкий юмор. «Все утро, шаркая ногами, бродила по улицам в халате и спрашивала у незнакомцев, как выбраться из матрицы. Хорошие новости: сегодня я подумала о том, чтобы утопиться в унитазе, только три раза. Это успех». Разгребаю кучу спама и по меньшей мере десяток запросов от журналистов, которым удалось добыть адрес моей почты. Удалить. Удалить. Удалить. Неудивительно, что от родителей никаких новостей. В понедельник они прислали письмо, где призывали изучить «суть моей личности» и поработать над сердечной чакрой. Спасибо, обойдусь. Уж лучше калякать дрянные стишки про расставание в туалетах Лос-Анджелеса. Наверное, с родителями мы еще долго не пообщаемся. Они пробудут в Африке до середины февраля. Насколько я знаю, в деревне, где они живут, нет ни водопровода, ни электричества. Допускаю, что, когда им удается выйти в интернет, сплетни о дочери на голливудских сайтах волнуют их в последнюю очередь. Перехожу к следующему заголовку, и внутри все скручивается: «Документы о расторжении трудового договора в приложении». Это письмо от моего руководителя из «Счастливой жизни», сказочного парка развлечений, расположенного на северо-востоке города, где я трудилась последний год. «Согласно вчерашнему телефонному разговору ваша последняя заработная плата будет депонирована 7 ноября. Если у вас остались вопросы, прошу направлять их Саре Ридли из отдела кадров». Дни в образе принцессы Пенелопы — самого популярного члена королевской семьи в «Счастливой жизни» — подошли к концу. Вчера начальство решило, что «схожу с ума от горя» не повод прогуливать четыре дня подряд. — Да я, собственно, их и не осуждаю, — бормочу я Уибиту. Я как раз хочу закрыть страницу, но вдруг срабатывает оповещение. Морщусь, заметив, что написал очередной журналист. Письмо начинается словами: «Прошло уже пять дней...» Пять дней. Пять дней назад мой мир взорвался. Пять дней назад я засекла, как мой парень дрючил официантку ресторана, где мы ужинали. Пять дней. Стоит вспомнить, как они терлись друг о друга, вжимаясь в мраморную стену, пыхтели и стонали, внутри все сжимается, будто я проглотила ливерную колбасу, облитую желчью и приправленную полным трындецом. Мне становится легче, оттого что фанатка Рена из соседней кабинки снимала все на телефон? Нет. Меня успокаивает, что наше расставание стало сенсацией на «Ютубе»? Ни капли.