– А можно я…? – Называй ее как хочешь, Кошачьи Глаза. Кортни смаковала иронию, когда шла обратно к лошади. Называй ее как хочешь – так же как он называл ее так, как хотел? Он знал, что ей не нравилось, когда он называл ее «леди», но «Кошачьи Глаза»?.. Что ж, ей это нравится больше, чем «леди». И то, как он произнес это, почему-то прозвучало даже нежнее, чем ее собственное имя. Она подошла к костру, чтобы убрать посуду. Занимаясь уборкой, она поймала себя на том, что украдкой наблюдает, как Чандос бреется. Он стоял к ней спиной, и ее взгляд медленно, как бы лаская, скользил сверху вниз. У него была очень хорошая фигура, мужественная. «Господи, Кортни, это мягко сказано. „Превосходная“ подошло бы лучше». Она представила, что скульптор мог бы изваять Чандоса в такой позе, если бы захотел создать шедевр. Собрав посуду, чтобы отнести ее к реке, Кортни вздохнула. Она наконец-то призналась себе, что ее восхищает тело Чандоса. – «Желание» – более подходящее слово, чем «восхищение», – бормотала она, когда спускалась вниз по склону. Она вспыхнула. Неужели это правда? Вот почему она чувствовала себя так странно, когда смотрела на него и, когда он касался ее, а особенно, когда целовал? Что, спрашивала она себя, ей на самом деле известно о желании? Благодаря Мэтти, которая часто была откровенной, рассказывая о своих чувствах к мужу, Кортни немного узнала об этом. – Не могу удержаться, чтобы не прикоснуться к нему, – говорила Мэтти, и Кортни поняла, что может сказать то же самое о своих чувствах к Чандосу. Желание прикоснуться к нему, конечно, было, ей хотелось провести пальцами по его крепкой, упругой коже. Как ей перестать думать об этом? Ведь Чандос постоянно рядом с ней. С другой стороны, он почти не проявлял интереса к ней. Она знала, что он не хотел ее, как женщину. Да ведь она ему даже не нравилась. Поэтому Кортни оставалось довольствоваться только собственным воображением. Вчерашний поцелуй продолжал всплывать в памяти. Поцелуи не были для нее чем-то новым: она целовалась со своим ухажером из Рокли; а эти властные поцелуи Рида… Но она не могла вспомнить, чтобы когда-то получала такое удовольствие от поцелуев, и ей было интересно, каково было бы поцеловаться с Чандосом, если бы он по-настоящему захотел ее поцеловать. Ей было очень интересно, как этот человек занимается любовью. И это изумляло и смущало ее. Примитивно? Жестко, как он ведет себя в жизни? А может, нежно? А может, всего понемножку? – Сколько можно мыть котелок? Кортни выронила котелок, так что ей пришлось прыгнуть за ним в воду, чтобы течение не унесло его. Она повернулась, с котелком в руке, готовая упрекнуть Чандоса за то, что он украдкой наблюдал за ней, но ее взгляд упал на его невероятно чувственные губы, и она, застонав, быстро отвела взгляд. – Кажется, я замечталась, – сказала она виновато, моля, чтобы он не догадался, о чем она думала. – Помечтаешь в дороге. Мы теряем время. Он ушел, оставив Кортни с ее мыслями. «А вот и настоящая жизнь, – сказала она себе жестко. – Он – бандит, безжалостный, жестокий, дикий. Крайне неприятный. О таком возлюбленном не стоить мечтать». Глава 18 Разница стала заметной, когда отъехали подальше от реки Арканзас. Исчезли потоки прохладного воздуха, веявшие от реки и так хорошо отгонявшие назойливых насекомых. Исчезли и тени деревьев. Сейчас река повернула на юго-восток, а Чандос взял к юго-западу, говоря девушке, что сегодня они снова встретятся с Арканзасом в том месте, где река резко уходит на запад. Они пересекут развилку реки сегодня вечером. Кортни страдала от жары. Шла первая неделя сентября, но никакого понижения температуры, которое предвещало бы конец лета, не наблюдалось. Лето было ужасно влажным. Пот струился с висков и лба, вниз по спине и подмышкам, впитываясь в толстую юбку между ног. Она была так обезвожена, что Чандос стал добавлять ей соль в питьевую воду, что сильно раздражало ее. К концу дня они добрались до холмов. Область низких холмов тянулась через восточную часть Индейской территории, на южной границе переходя в горы Арбакл. В некоторых местах высота холмов доходила до четырехсот футов, они были густо покрыты дубовыми лесами, так что в них можно было и заблудиться. Когда Кортни отжимала юбку после второго перехода через реку, Чандос сказал ей, что уйдет после ужина. И он рассчитывал, что к его возвращению лагерь будет уже разбит. Кортни не успела сказать и двух слов, как он ушел. Потом она села, проводив гневным взглядом его удаляющуюся фигуру. Это было испытание. Она понимала это и едва сдерживала негодование. Но она справилась с собой: накормила свою пегую лошадь и Нелли, собрала хворост для костра, как это делал Чандос. Некоторые ветки были влажные, и костер дымил нещадно. Она начала с бобов – сколько же этих консервных банок было в ее мешке с припасами – и подумала, что после этого путешествия, наверное, никогда в жизни не посмотрит на бобы. Она даже приготовила хлеб на закваске. Кортни очень гордилась собой, когда закончила. Ей потребовалось чуть больше часа, большую часть которого она посвятила лошадям. Когда она села, ожидая возвращения Чандоса, то вспомнила, что у нее мокрая юбка, и поняла, что лучшего времени, чтобы постирать ее и нижнее белье, не будет. И пока Чандоса нет в лагере, она может как следует искупаться. Она тут же воспряла духом, и ее больше не раздражало, что Чандос оставил ее одну. Было все еще светло, над головой раскинулось темно-розовое небо, и у нее был кольт, хоть она и не очень умела управляться с ним. Кортни быстро взяла мыло, полотенце и смену одежды. Берег был каменистым, усеянным валунами. Один валун случайно упал как раз так, что преградил бурное течение: образовалась небольшая заводь, в спокойной воде которой, можно было искупаться. Она села на отмели и для начала постирала свою одежду, разложив ее на камнях. Затем она вымыла спутанные волосы, а уж потом постирала нижнее белье, решив не снимать его, а намылить прямо на теле. Она неистово терла свое тело, избавляясь от пыли и пота. Вода была бодряще холодной, что доставляло удовольствие после изнурительной езды. Ей было уютно в этом защищенном месте. Не видя ничего из-за камней, она наслаждалась упоительным уединением. Небо только начало покрываться ярко-красными и фиолетовыми полосами, когда она вышла из воды, чтобы собрать свою мокрую одежду. Не успела она выйти, как увидела, что четыре лошади преграждают ей путь в лагерь. Четыре лошади и четыре всадника. Это не индейцы – мелькнула первая мысль Кортни. Но это не успокоило ее. Эти четверо сидели, уставившись на нее так, что мурашки поползли по коже. У них были мокрые по колено ноги, значит, они недавно переправились через реку. Если бы только она увидела, как они переправлялись, или услышала их приближение. – Где твой мужчина? Тот, кто задал вопрос, казался весь коричневым – волосы, глаза, куртка, штаны, сапоги, шляпа, даже рубашка была светло-коричневого цвета. Он был молод, не больше тридцати. Они все были молоды, и ей вспомнилась поговорка, что бандиты умирают молодыми. Это были бандиты. Она уже научилась узнавать их по внешнему виду, который говорил, что они живут по своим правилам, и оружие, которое они носят, помогает им соблюдать эти правила. – Я задал тебе вопрос, – произнес он хриплым голосом. Кортни не сдвинулась ни на дюйм. Она не могла. Она словно окаменела. Но ей нужно было взять себя в руки. – Мой сопровождающий вернется с минуты на минуту. Двое засмеялись. Почему? Тот, что был в коричневом, не засмеялся. Его лицо оставалось бесстрастным. – Это не то, что я спрашивал. Где он? – повторил он. – Пошел поохотиться. – Давно? – Больше часа назад. – Что-то я не слышал ни одного выстрела, Дэйр, – сказал рыжий парень. – Похоже, нам придется долго ждать. – Это меня устраивает, – сказал огромный черноволосый парень с неопрятной бородой. – Есть у меня мыслишка, как скоротать время. Это вызвало еще больше смеха. – Ничего такого не будет, во всяком случае, не сейчас, – сказал человек в коричневом. – Веди ее в лагерь, Ромеро, – спокойно распорядился он. Человек, который спешился и подошел к ней, был похож на мексиканца, о чем говорило и его имя, только глаза у него были не мексиканские. Таких зеленых глаз, ей раньше не приходилось видеть. Он всего на несколько дюймов выше ее, но его тело было жилистым. Мексиканец одет в черное, только серебряные пуговицы отливали кроваво-красным в лучах заката. Смуглое лицо – мрачно-серьезное, как у Чандоса. Он был опасен, возможно, более опасен, чем другие. Когда он добрался до нее и схватил за руку, Кортни нашла в себе мужество, чтобы вырваться. – Сейчас, подожди… – Не делай этого, bella[6]. – Его предупреждение было резким. – Не создавай проблем, por favor[7]. – Но я не… – Cállate![8] – зашипел он. Интуитивно Кортни поняла, что он приказывает ей говорить тише, или что-то в этом роде. Казалось, он пытается даже защитить ее. Остальные уже взбирались на холм. Ее колотила дрожь, как от ветра, обдувавшего ее мокрое тело, так и от этого человека, стоявшего рядом, от холода его зеленых глаз. Он опять взял ее за руку, но она опять вырвала ее. – Мог бы по крайней мере дать мне переодеться. – В ту мокрую одежду? – Нет, в ту. – Она показала вверх на куст на берегу реки, где она оставила свою одежду. – Si[9], только быстро, por favor. Кортни так нервничала, когда доставала полотенце, в котором спрятала пистолет, что он выскользнул из ее пальцев и громко упал на камни. Мужчина издал гневный звук и подскочил, чтобы поднять его. Она застонала, когда увидела, что он заткнул его за пояс. Вспыхнув от стыда, потому что знала, что Чандос не преминул бы сказать что-нибудь о такой глупости, она поспешила на холм. Ромеро последовал за ней, не отходя ни на шаг и не давая ей остаться одной. Не было и речи о том, чтобы снять мокрое нижнее белье, и переодеться в сухое, так что она просто надела поверх него сухое платье, которое тут же промокло. – Ты простудишься, bella, – заметил Ромеро, когда она вышла из-за кустов. Поскольку виноват в этом был он сам, она огрызнулась: – А у меня есть выбор? – Si, у тебя всегда есть выбор. Какой вздор! Он думал, что она разденется перед ним догола. – Нет. У меня его нет, – резко сказала Кортни. Он пожал плечами. – Как скажешь. Тогда идем. Он не пытался снова взять ее за руку, просто указал на лагерь, чтобы она шла первой. Она быстро собрала свои вещи и пошла вперед, и вскоре они вышли на небольшую поляну, где она разбила лагерь. Трое мужчин сидели у костра и ели ее бобы с хлебом, запивая кофе. Кортни была в бешенстве, но больше ее пугало то, к чему это может привести. – Не так уж и долго. – Усмехнулся черноволосый здоровяк. – Я же тебе говорил, Рыжий, что он любит по-быстрому.