Я чувствую, как в горле образуется комок, быстренько собираю вещи и вылетаю из фойе, по дороге забрасывая лед обратно в морозилку. Когда я снова оказываюсь под палящим солнцем и добираюсь до парковки, мне приходит СМС. Мы с Брэттом идем на озеро сегодня днем. Давай с нами! Это пишет Уиллоу Хэйстингз. Ее папа – владелец нашего теннисного клуба. В субботу утром она часто приходит в «Выигрыш», чтобы посмотреть на тренировки, и я радуюсь, что сегодня мы разминулись. У меня нет настроения слушать ее радостное щебетание, наполненное безудержным оптимизмом. Честно говоря, мы подружились каким-то чудом – по крайней мере, мне так кажется. Из-за всего, что произошло в прошлом году, я осталась в выпускном классе практически без друзей – пока в Винчестер не приехала Уиллоу. На ее долю выпало катастрофическое невезение – ей пришлось пережить переезд накануне второго семестра последнего года обучения в школе. Таким образом, мы с Уиллоу оказались единственными планетами в галактике Винчестера, на которые не действовало ничье притяжение, и по этой причине мы быстро вышли на орбиты друг друга. Сомневаюсь, что мы стали бы подругами, если бы она выросла здесь, как все остальные. Я набираю ей СМС, не замедляя шага. Не могу. У меня работа. В конце я ставлю грустный смайлик, как будто эта ситуация меня жутко расстраивает. Опять нянчишься с дедушкой? – пишет она в ответ. Я улыбаюсь, но не удостаиваю Уиллоу ответом. Вместо этого сажусь в машину, которую родители подарили мне в начале года. Пансионат Всех Святых расположен всего в нескольких километрах от теннисного клуба, и я останавливаюсь на парковке без четверти час – за пятнадцать минут до начала смены. Несмотря на это, я сразу захожу в здание, открыв дверь с помощью карточки-пропуска, вызываю лифт, поднимаюсь наверх и иду по коридору до двери Эрни. Я стучусь, и он тут же кричит, что я могу войти. Шагнув в его маленькую квартирку, я оказываюсь на кухне. Свет включен, хотя еще только середина дня. – Привет, Эрни. Вы в добром здравии? – Вполне. – Я слышу привычный ответ и улыбаюсь. Он сидит в гостиной перед телевизором и с выключенным звуком смотрит керлинг по телевизору. – Как ваши дела? Я плюхаюсь на диван, стоящий рядом с его любимым креслом-качалкой. – Лучше, чем если бы они стали развиваться по другому сценарию. – По какому это? – спрашиваю я, осознанно загоняя себя в ловушку тщательно подготовленной шутки. Я знаю, что он целыми днями придумывает анекдоты, чтобы опробовать их на мне, так что всегда ему подыгрываю. – Если бы я оказался в сырой земле, как мой невезучий братец, сукин сын Гарет Ричард Соломон Четвертый. – Эрни! – восклицаю я в притворном ужасе. – Не вынуждайте меня звонить вашей маме! – А давай! Я уже много лет не был на хорошем спиритическом сеансе. Я смеюсь. – Не могу, когда вы так себя ведете, – говорю я, хотя он всегда ведет себя так, и именно по этой причине я возвращаюсь сюда снова и снова. И еще ради зарплаты, хотя, если честно, это кажется мне мошенничеством. Практически каждый раз время, проведенное здесь, становится для меня самой большой радостью за всю неделю. Когда в прошлом году я увидела объявление, размещенное родственниками Эрни, мне было страшно им звонить. Они искали человека, который мог бы составить ему компанию несколько раз в неделю, а у меня не было никакого опыта общения с пожилыми людьми – папины родители живут далеко от нас, а маминых я никогда не видела. К счастью, эта работа подошла мне идеально. Все, что мне нужно делать, – это сидеть с самым веселым старичком, которого я встречала в своей жизни, и обмениваться с ним шутками. И мне еще платят за это деньги. – Хотите погулять? – спрашиваю я, прибираясь на маленьком столике. Эрни фыркает. – Не для того я столько ходил, когда был молодым, чтобы состариться и ходить еще больше. Когда уже можно будет пожинать то, что я посеял? – Свежий воздух пойдет вам на пользу, – настаиваю я. Он качает головой. – Включи музыку, – говорит он. – А потом я у тебя кое-что спрошу. Я бывала здесь уже много раз и знаю, что делать. Я подключаю к своему телефону беспроводную колонку, которую дети Эрни подарили ему на прошлое Рождество, и несколько секунд спустя комнату наполняет голос Эллы Фицджеральд. Только в компании Эрни я позволяю себе слушать старый джаз. Во-первых, потому что ему достаточно лет, чтобы оценить эту музыку по достоинству. А во-вторых, в его присутствии я могу хоть как-то сдерживать слезы, которые наворачиваются мне на глаза. Сегодня боль привычно сдавливает мне грудь, но ее можно терпеть. – О чем вы хотели поговорить? – интересуюсь я, снова опускаясь на диван. – Мне всегда хотелось кое-что у тебя узнать, но я никогда не спрашивал, – говорит он. – Почему такая девушка, как ты, проводит три дня в неделю с таким старпером, как я? – Во-первых, вы не… – Не трать время на споры. Я прекрасно знаю, что из себя представляю – всего лишь скопление древних газов, – настаивает он. – Так что скажешь? – О чем? – уточняю я. Следующую минуту он молчит и, перед тем как снова заговорить, поднимает на меня серьезный взгляд. – Почему у меня такое чувство, что я заполняю какую-то пустоту в твоей жизни? Я сглатываю комок. – Нет в моей жизни никакой пустоты, – произношу я, когда ко мне возвращается дар речи. Но, если честно, мы оба знаем, что он прав. Он заполняет пустоту, оставшуюся от потери семьи, которая, как я думала, будет со мной всегда. Точно так же, как Уиллоу заменяет мне друзей, которых я никогда не ожидала потерять. – Хмм, – мычит он, явно недовольный моим ответом, но не говорит ничего больше. Мы снова слушаем музыку в тишине. Когда я в четвертом часу выхожу из квартиры Эрни, в моем кармане вибрирует телефон. Я отвечаю. – Привет, милая! Радость, звенящая в голосе мамы, удивляет меня даже больше, чем сам звонок. Пора бы уже привыкнуть к тому, что теперь это входит у нее в привычку. Звонить мне. – Просто хотела спросить, когда ты приедешь домой. – Выезжаю из пансионата. Я же работаю, помнишь? Наверное, нужно было написать ей СМС, но я никак не могу не привыкнуть, что нужно кому-то сообщать, где я нахожусь. – Ты точно не перенапрягаешься, Джесси? У тебя две работы, так ты еще и в клубе помогаешь… – Я в порядке, мам, – говорю я. – Тогда хорошо. Возникает короткая неловкая пауза, потом она вздыхает. – Ладно, я просто хотела узнать, где ты. Пожалуйста, будь внимательна за рулем! Я обещаю, что буду внимательна, и сбрасываю звонок. Мама очень сильно изменилась за прошедший год, и я никак не могу поверить, что эта новая версия – «Мама 2.0» – останется с нами надолго. Я думаю о тишине, царившей в нашем доме, и о полумраке, окутывавшем родительскую спальню, и эти мысли ударяют по мне, словно плеть. Я предпочитаю сосредоточиться на нашем разговоре с Эрни, чем вспоминать, как мы жили раньше. Поэтому я мысленно возвращаюсь к словам Эрни – о пустоте, которую он заполняет, – и вскоре вязну в трясине своего прошлого. Меня засасывают мысли о Мэл, Ро и Люке. И даже о Сидни. Я редко поступаю импульсивно, но по дороге домой моя выдержка дает сбой. Я позволяю себе сделать то, что обычно не делаю. Проезжаю мимо дома Коэнов, который стоит в самой восточной части города. Притормаживаю, чтобы хорошенько рассмотреть неизвестную мне машину, и пытаюсь представить – всего на минуту, – какой сейчас была бы моя жизнь, если бы в ней не случилось прошлого лета. 2 ТОГДА После того как мы узнали, что Мэл больна, я целую неделю едва могла взглянуть на нее, чтобы не расплакаться. Причем это были не тихие, утонченные слезы, а громогласные, судорожные рыдания. Время от времени я была готова поклясться, что чувствую на себе взгляд Ро. Тогда я вспоминала слова, сказанные им тем вечером. «Представь, что на ее месте твоя мама». Неужели ему казалось, что я краду у него Мэл? Что я пристала к его семье как банный лист и покушаюсь на их боль, которая не имеет ко мне отношения? Как он мог такое подумать – что эта боль меня не касается? Я росла, подчиняясь тем же правилам, что Ро и Люк. Мы засыпали под одни и те же сказки. Мэл обнимала нас, ругала и любила – всех одинаково. В моих воспоминаниях Мэл укладывала меня спать чаще, чем мама. Мэл была моей семьей во всех смыслах этого слова, которые имели значение. Как Ро мог этого не понимать?