СЕЙЧАС В следующий раз я вижу Люка перед самым обедом, когда мы с Уиллоу и одиннадцатью ребятишками заходим в один из классов, находящихся на втором этаже центра. Раньше нашим научным инструктором была учительница на пенсии, которая могла пропустить несколько дней подряд из-за обострения рассеянного склероза. Ее звали Санни, но для занятий с детьми она выбрала прозвище «Солнышко». Когда все дети заходят в класс, мы с Уиллоу помогаем им рассесться по местам и отходим в дальнюю часть комнаты. Люк хлопает в ладоши, чтобы привлечь их внимание. – Всем привет! Он присаживается на деревянный стол, за которым обычно сидела Санни, и представляется: – Я Дюк. Я тут новенький, так что рассчитываю на вас, ребята. Расскажете мне, что здесь и как? – Дюк, – тихонько повторяет Уиллоу, чтобы ее расслышала только я. – А он милый. Люк спрашивает у детей, что приходит им в голову, когда они слышат слово «наука». Я отвечаю Уиллоу неопределенным мычанием, но при этом вынуждена признаться себе: Люк меня завораживает. То, что он оказался приверженцем доступного и наглядного подхода к преподаванию естествознания, удивляет меня меньше всего. Только вот я привыкла к начитанному, спокойному, вдумчивому Люку. К моему Люку. А парень, сидящий напротив, похож на него только внешне. Он производит впечатление веселого, энергичного и очаровательного человека. Его жесты говорят не меньше, чем слова. Все дети до одного слушают его затаив дыхание. Он ищет добровольца, чтобы тот раздал всем стикеры, а потом просит ребят записать по три научных факта, которые им нравятся. Пока они заняты, Люк направляется в другой конец комнаты, где, прислонившись к стене, стоим мы с Уиллоу. – Привет, – говорит Люк и, на мгновение поймав мой взгляд, полностью сосредотачивается на Уиллоу. – Меня зовут Люк. – Ооо, – произносит Уиллоу, пожимая его руку. – Как раз хотела узнать твое настоящее имя. Я Уиллоу, но для детей я – Уолли. – Как тот парень из книжек-головоломок? И это же практически твое имя, только наоборот? – Да! Господи, ты буквально единственный, кто понял мой замысел и оценил его! Люк широко улыбается, и от его улыбки у меня скручивает живот. Конечно, он был обязан понравиться Уиллоу с первого взгляда. Мой Люк, только с другими глазами. Мой Люк – только совсем другой. А значит, уже совсем не мой Люк. – Это Джесси, – говорит Уиллоу. – Но здесь ее зовут Джей-Джей. Надо же, за последние четыре часа нас представляют друг другу второй раз. Люк тут же снова переводит взгляд на меня. Ни он, ни я даже не думаем обмениваться рукопожатием. – Руководство хочет, чтобы детям было легко и весело общаться с капитанами, – объясняет Уиллоу Люку. – Но при этом мы должны оставаться для них авторитетами. Поэтому детям нельзя называть нас по именам. Но иногда мы об этом забываем и случайно зовем друг друга настоящими именами. Люк понимающе кивает, говорит нам, что скоро вернется, и возвращается к роли учителя. Я зачарована его энергичностью и легкостью, с которой он находит общий язык с учениками. Я начинаю задаваться вопросом: много ли еще сторон его личности я никогда не наблюдала? К счастью, урок проходит без инцидентов, а потом наступает время обеда. Все капитаны едят в столовой – за одним столом, если всем хватает места. За двумя, если не хватает. Все сорок пять минут я не отрываю взгляда от двери, ожидая, что он вот-вот зайдет в столовую в своей новой зеленой футболке, которая смотрится на нем лучше, чем на большинстве из нас. Брэтт и Уиллоу сидят слева от меня и едва ли не кормят друг друга из ложечки. Справа от меня обедает парень, о котором я знаю только то, что он учится в колледже. Он единственный человек, который разделяет нас с Эриком – тот работает здесь спортивным инструктором. В общем, я чувствую себя весьма неуютно. Когда перерыв заканчивается, я облегченно вздыхаю. Наконец-то я могу вернуться к делам и до конца дня не волноваться о том, что Люк снова попадется мне на глаза. День проходит быстро, и вот уже я прощаюсь с Уиллоу и направляюсь к парковке, предназначенной для персонала лагеря. Люк стоит, прислонившись к багажнику моей машины, и читает что-то на телефоне. Увидев его, я замираю. Он не видит меня, и я собираю в кулак всю свою волю, чтобы не убежать прочь. Потом я раздумываю, а не сесть ли мне в машину и не уехать, ничего не говоря. Может, это его слегка удивит, но, думаю, ничего страшного не случится. – Привет, – говорю я, наперекор благоразумию останавливаясь рядом с ним. – Привет. Он прячет телефон в задний карман и, в отличие от нашего утреннего диалога, сосредотачивает на мне все свое внимание. – Я поступил неправильно, – говорит он. – Накануне. И сегодня тоже. – Значит, ты признаешь, что зашел слишком далеко, устроившись сюда на работу лишь для того, чтобы надо мной поиздеваться? – Я устроился сюда не для того, чтобы над тобой издеваться. Клянусь, это совпадение. Видимо, так было суждено, – добавляет он, и меня передергивает от мысли о том, что мы можем быть хоть как-то связаны судьбой. Мимо нас проходит инструктор по рисованию – девушка лет двадцати, в левом ухе которой больше проколов, чем на всем моем теле. Она машет мне рукой. – До завтра, Джей-Джей. – Пока, Руж, – кричу я в ответ. Люк приподнимает одну бровь. Я начинаю объяснять, что ее зовут Руби и она слегка переделала свое имя для лагеря, но потом вспоминаю, с кем говорю, и замолкаю. – Послушай, – начинает Люк, снова прислонившись к машине. – Несколько месяцев назад мама отказалась от лечения. У нее осталось мало времени. Она скучает по тебе и не может понять, почему мы больше не вместе. Кровь приливает к моему лицу, и я помимо воли отвожу взгляд. – И есть смысл… – он осекается. – Я подумал, что есть смысл притвориться, как будто мы снова встречаемся. Это ее порадует. Ты будешь рядом с ней. Жизнь вернется в прежнее русло. Наша жизнь никогда больше не вернется в прежнее русло. – Хотя бы пока… она еще с нами, – поправляет он сам себя. Я сглатываю комок. Он смотрит мне в глаза, и мне кажется, будто на моем горле сомкнулась мертвая хватка. Я физически не могу отвернуться. – Пожалуйста, – добавляет он. На одно кошмарное, полное отчаяния мгновение мне кажется, что он сейчас заплачет. Но этого не происходит. Он ждет моего ответа. Я открываю рот, чтобы сказать «нет». Я никогда не умела и не умею врать Мэл. И не буду этого делать. Да, я скучаю по ней, но это просто нечестно. Так нельзя после того, что с нами произошло. Я не могу выжать из себя ни слова… Мы оба прекрасно знаем, что я скорее подожгу себя, чем разочарую кого-то из Коэнов. Мне всегда будет тяжело сказать Люку «нет», но я не смогу простить себя, если поступлю так с Мэл. Я не знаю, какую перемену замечает во мне Люк, но через мгновение с его лица сходит напряженное выражение. Мне кажется, он все понимает еще до того, как я отрываю рот. Даже до того, как я признаюсь себе, какой ответ собираюсь ему дать. Он знает, что я скажу «да». 6 ТОГДА Мэл всегда получала то, что хотела. Поправка: Мэл почти всегда получала то, что хотела. Теперь мы уже не могли сказать «всегда». Ее Большим Злом больше не была чрезмерная любовь к сладкому – теперь им стала болезнь, которой рано или поздно предстояло убить Мэл и оставить ее сыновей сиротами. Так что Мэл почти всегда получала то, что хотела. Но Ро казалось, что «почти» – это нестерпимо много. – Роуэн говорит, что я веду себя как диктатор, – рассмеялась Мэл, когда я перестроилась в другой ряд. – И все из-за того, что я хочу отметить с вами его третье место в рейтинге! Третье место в штате. Я сказала ему: будь осторожнее, а то я подниму ставки и начну праздновать все подряд. Каждую победу, каждый турнир, а еще половину дней рождений и Новых годов. Я захихикала и обернулась к Мэл, сидевшей на пассажирском сиденье. С тех пор как начался курс лечения, она все чаще позволяла мне садиться за руль. Я подозревала, что бо́льшую часть времени она чувствует себя слишком плохо, чтобы вести машину, но сама она ни за что в этом не призналась бы. – Я думала, он успокоится, – отозвалась я, – когда мы решили, что устраиваем праздник не только в честь него, но еще и в честь отъезда Люка и экзамена по матанализу, который я успешно сдала. С заднего сиденья, где сидела Наоми, донеслось насмешливое фырканье. – Ты думаешь, мальчики в его возрасте думают хоть о чем-нибудь, кроме… – Нэй! – перебила ее Мэл, прежде чем она успела закончить мысль.