— Ага, полчаса проповеди, и моральный дух снова будет заряжен, — в своей манере, поддержал меня Толя. — Ладно, мы перекрыли и заминировали западный подход, с востока установили пулемётные точки, стены давно подготовлены, пусть только попробуют сунуться. Весь их расчёт был на то, что нас предадут изнутри, но мы вроде как решили этот вопрос. — Вот именно, что вроде как, — вздохнул я. — С таким настроением у остальных можно ожидать удара в спину в любую секунду. — А я тебе говорил: «Не нужно их отпускать», — с укором в голосе произнёс Цинкин. — Мои ребята готовы были встретить их за стеной… — Мы не убийцы, — прервал его я. — Наведите порядок в городе, займите людей. Когда подойдёт враг, они сами всё поймут… Надеюсь. — Что делать с теми, кто остался в лазарете? — спросил Толя. — Там сейчас немало поклонников Инай, а многие теперь попытаются скрыть этот факт. — Ну, многих мы и так знаем, — пожал я плечами. — Как поправятся, выставим за ворота, а остальных выявим по ходу. — Я бы прямо сейчас их выкинул, — снова обозначил свою позицию Цинкин. — Уж больно ты с ними мягок. Тут-то мы не можем, там-то мы не такие, тьфу. Вот попомни мои слова, Николаич, пока всех к железному порядку не приведёшь, так и будут на тебе ездить, а в итоге ещё и виноватым во всём оставят. Мои, вон, никто даже носом не повёл в сторону этого Хизмэя, а знаешь почему? — Догадываюсь, Борь, только мы не в армии и там обычные гражданские люди, — указал я пальцем на окно. — Кем я буду, если они начнут по струнке ходить? — Нормальным управленцем, — ухмыльнулся тот. — Устроил демократию, мать её. Небось при Сталине никто пёрднуть без разрешения не смел, и какую страну из руин поднял. — Я не Сталин и у нас совершенно другая ситуация, — покачал я головой. — Уверен? — продолжая криво ухмыляться, спросил он. — А как по мне, самая что ни на есть. — Сына, мы все в курсе твоей позиции, — отвернулся от окна Толя, — но пока всё прекрасно получалось и без твоих советов. — Да я заметил, — отмахнулся тот. — Ладно, хватит уже вату гонять, сами скоро всё поймёте. — «Медведи» ещё не вернулись? — Ближе к утру, сказали, будут, — отозвался Толя. — Снегоходы бросить пришлось. — Странное они время выбрали для нападения, не находишь? — задал я вопрос, который мучил меня всё это время. — Сейчас ведь день-два и передвигаться будет вообще невозможно. — Да, несладко, но всё же лучше, чем по грудь в сугробах, — за него ответил Цинкин. — А до лета могло просто припасов не хватить, ведь всю эту ораву чем-то кормить нужно. — Тоже факт, — согласился я, — но вроде как подвозов наша разведка не заметила. — Скорее всего, в арьергарде идут, — немного подумав, ответил тот, — Лично я бы так и поступил. Слушай, а что если попробовать их от кормушки отрезать? — Ты как себе это представляешь? — вроде бы и возмутился, но тем не менее проявил интерес Толя. — Придётся немалый крюк сделать, неизвестно как еду защищают, где она, к тому же за стеной нас ждёт разъярённая толпа фанатов Инай. — Выйдем на двух «Уралах» и устроим засаду. На кой чёрт мне к ним людей навстречу слать, — Цинкин ткнул пальцем в карту, — Они наверняка пойдут вот здесь, вот это место прекрасно подойдёт, чтобы их прижать и потом свалить по-быстрому. Пропустим основной состав, а подвозы закидаем с миномётов. — Если они там есть, — непонятно почему, засомневался я. — Что значит если? — удивился тот. — Должны же они что-то жрать? — Возможно, им доставляют еду каким-то другим способом, — предположил я. — Например, по воздуху или ещё как? — Вряд ли, — задумчиво посмотрел на карту Толя. — Мы бы давно услышали или заметили вертолёты, а вот по реке очень даже запросто. Кама давно лёд сбросила, и до Перми можно любое количество груза доставить, пока люди отдельно пешком топают. — А войска тогда почему в марш отправили? — резонно заметил Борис. — Хотя, если с плавсредствами туго, то вполне логично выглядит. Но опять же, до Ебурга от Перми только Чусовая протекает, а она не шибко судоходная. — Ну, для того, чтобы несколько лодок с едой переправить, глубины вполне достаточно, к тому же сейчас весна… — присмотрелся я к тонкой паутинке на карте. — Лично я рассматривал бы этот вариант как рабочий. А заодно теперь понятен выбор времени года, сейчас реки наиболее полноводны, а значит, можно переправить больше груза. — Николаич, давай я вышлю в ту сторону пару небольших отрядов, — предложил Цинкин, — Сотни по две, думаю, будет в самый раз, пусть их немного пощиплют. Посмотрим, из какого они теста сделаны? — Хочешь навязать партизанскую войну? — усмехнулся Толя. — А чем плохо-то? — пожал плечами тот. — Пусть понервничают, так мы их хорошенько замедлим, хоть своё дерьмо разгрести попробуем, время выиграем. — А как же эти? — кивнул я в сторону улицы. — Те, кого мы выгнали? Они наверняка попытаются помешать. — Пусть попробуют, — натянул на лицо кровожадную улыбку Борис Николаевич. — С удовольствием объясню, что верить лучше в автомат Калашникова, чем в эту их, тьфу ты, прости господи, Инай. — Ладно, Боря, действуй, — немного поразмыслив, дал добро я. — Ну, вот и славно, — улыбнулся тот и поднялся с места. — А с этими, построже будь, — указал он пальцем в окно, — Не то скоро на шею сядут и ножки свесят. Люди очень быстро добро забывают, чуть пояса подтянуть заставили и сразу власть плохая. Не помнят уже, как в прошлом году с голоду дохли и мёрзли на морозе, как собаки. — Разберёмся, Сына, — отмахнулся от него Толя. — Иди, своими делами занимайся. — Люська твоя окотилась, нет? — повернулся в дверях тот. — Ты мне шерстяного друга обещал, помнишь? — Нет, пузатая ещё бегает, — улыбнулся Толя. — Я о тебе помню, не переживай. Мы остались вдвоём, но ненадолго. Немного пообщались на отвлечённые темы, и начальник СБ отправился домой заботиться о своей беременной кошке. Я ещё какое-то время ковырялся с бумагами, когда дверь в кабинет тихонько открылась, и на пороге появилась Вика. — Может, нам переехать? — внезапно спросила она. — Куда? — не сразу сообразил я. — Да хоть в соседний дом, — пожала она плечами. — Я, конечно, понимаю, что тебе так было удобнее, но меня немного напрягает жить в соседней комнате с твоим рабочим кабинетом. Мы ведь больше не в бункере, места вокруг хватает. — Да, извини, это я как-то не подумал, — улыбнулся я. — Ты права, завтра же решу этот вопрос с Митяем. — А я уже всё сама решила, — хитро прищурилась та. — Просто он такой дубина, без твоего разрешения даже пальцем не пошевелит. — Как себя чувствуешь? — перевёл я разговор в другую тему. — Как будто и не болела вовсе, — отмахнулась девушка. — Ты же не об этом хочешь спросить, так? — Всё-то ты у меня знаешь, — усмехнулся я и притянул к себе со столика у окна бутылку коньяка. Немного плеснул в стакан, буквально глоток, чтобы лишь слегка притормозить мозг. Слишком насыщенный день и слишком тяжёлые мысли, а другого способа, увы, я пока не придумал. — Ты правильно поступил, Глеб, — Вика уселась на стол, прямо передо мной и накрыла своей рукой мою. — Пройдёт немного времени, и люди поймут, примут твоё решение. Ситуация не та, чтобы устраивать холодную войну с религией, нужно было действовать быстро и сию минуту. — Я это знаю, — кивнул я и опрокинул содержимое бокала в рот. — Предчувствие у меня какое-то не очень хорошее, тревожно что-то. — Могу тебя утешить, — сверкнула глазами та и пригнулась, чтобы поцеловать. И в этот момент из тёмной прихожей раздался хлопок, будто кто-то из пневматической винтовки выстрелил. По факту так и произошло, вот только оружие оказалось настоящим, о чём оповестил щелчок пули по стене, позади меня. Разогнать гормоны по крови я просто не успевал, но нужно было действовать. Потому, что было силы, я толкнул Вику в сторону. Она ещё ничего толком не поняла, лишь округлила глаза, удивляясь моей странной выходке, да в такой интимный момент. Тем временем стрелок тоже не остановился. Поняв, что первый выстрел прошёл мимо цели, он принялся давить на спуск, выпуская пулю за пулей. И похоже на то, что он намеренно старался зацепить именно Вику. Девушка дважды вскрикнула и с грохотом упала на пол, сбивая по пути стул, а я наконец смог установить невидимый барьер, который уже без труда остановил все последующие пули. А затем ударил я. Волна пронеслась через кабинет, сшибая на своём пути стулья, перевернула стол для переговоров и врезалась в убийцу. Звук падения тела я уловил отчётливо, а вперёд рванул ещё до того, как энергия удара достигла цели. Вот только выскочив в прихожую, увидел лишь сверкающие пятки беглеца. Однако для меня это уже не являлось проблемой, энергия кипела внутри и жаждала поскорее вырваться наружу. Стрелок не добежал до двери, буквально пару десятков сантиметров, когда его оторвало от пола и впечатало в шкаф. Грохот и звон стекла ударили по ушам, но убийце этого, похоже, было недостаточно. Вместо того чтобы потерять сознание, или хотя бы скорчиться от боли на полу в прихожей, он вытянул в мою сторону руку с зажатым пистолетом и несколько раз спустил курок. «Вот же идиот, неужели до сих пор не понял, что меня этим не возьмёшь?» Подчиняясь моей воле, оружие пролетело мимо меня и со стуком отлетело на пол, отскочив от двери туалета, что располагалась за спиной. Горе-киллера подняло над полом и ещё раз со всего размаха ударило об остатки шкафа и на сей раз ему хватило. Однако я старался не убить его, а просто выключить, потому поспешил окончательно обездвижить поверженного. Пояс от плаща прекрасно подошёл в качестве верёвки, его даже хватило, чтобы связать и ноги, и руки. После этого, я волоком затянул стрелявшего в разбитый кабинет и зашарил глазами в поисках рации. Вика сидела в углу и прижимала руку к животу, а из-под пальцев сочилась кровь. — Толя, бегом ко мне, с врачом! — прокричал я в рацию, уже спеша на помощь любимой. — А? Что там у тебя? — вяло отозвалась коробочка. — Бегом, бля! Вика ранена! — рявкнул я и отбросил устройство связи в сторону. — Ты как, родная? Где… Куда тебя…? — Глеб, я… Я его больше не чувствую, — каким-то слишком спокойным голосом произнесла она, глядя на меня испуганными глазами. — Кого, Вика? Куда тебя ранило? — я суетливо осматривал её, пытаясь найти место входа пули и хоть как-то остановить кровь, пока не подоспеет основная помощь. Но её было слишком много, будто девушку кто-то из ведра окатил и просто невозможно разобрать, откуда сейчас её покидает жизнь. Вика не сопротивлялась, она вообще ничего не делала, просто смотрела на меня, словно извинялась за что-то. — Ну чего ты молчишь, скажи уже, где болит, родная, не молчи! И тут до меня дошло. Человеческая психика слишком ранима, и мозг понимает это гораздо лучше своего носителя. Потому он всячески руководил моими действиями так, что я намеренно исключил из внимания её ладонь на животе. Больше мне ничего говорить не нужно. Я скинул с себя рубашку, скомкал её и подсунул под руку девушки. — Держи крепко, прижми, нужно остановить кровь, — командовал я механическим голосом. — Вот так, сиди, сейчас доктор прибежит. — Я его не чувствую, Глеб, — снова повторила она ту же самую фразу.