По толпе пробежал ропот, местами даже недовольный. Алкоголь очень хорошо усиливает негативные эмоции, а я не просто так наступил на больную мозоль. Мне нужен их гнев, чтобы всё прошло именно так, как запланировано. Через людей не спеша продвигались посвящённые в мои планы. Естественно, не просто так — они несли небольшие, составные ограждения. Их так же, из различного хлама и кусков арматуры с обеда готовили двое сварщиков. И сейчас «посвящённые», вежливо прося толпу расступиться, огораживали ими небольшой пятачок. — Наверное, многие уже догадались, что я собираюсь сделать, — продолжил я, отвлекая народ от приготовлений. — Сегодня будет бой, но не простой, а насмерть. Эти люди, — я указал рукой в сторону стены, — они заслуживают подохнуть на цепи, но я повторюсь: не хочу им уподобляться. Пусть вершится суд, и пусть он вершится по законам предков. Мы отпустим тех, кто останется жив. Народ снова взревел и на этот раз, как я и полагал, мнения разделились. Но я ждал, потому как ещё не договорил и последний аргумент должен был сыграть в пользу принятого решения. — Я понимаю ваше недовольство. Но и вы поймите, так будет справедливо и правильно. Они сами накажут друг друга. — А на кой хер их отпускать? — кто-то выкрикнул из толпы. — Чтоб они и дальше продолжали этим заниматься? — Пусть даже так, — согласился я, — но держать их на цепи мы не будем. И я не лишаю вас права убить их при следующей встрече, но только не здесь, не в нашем доме. — А я поддерживаю! — прокричал кто-то другой. — Вы чё, мужики, пусть эти ублюдки режут друг друга, а мы посмеёмся! — Да! Верно! — к нему сразу присоединились другие, а вскоре вся толпа вновь ревела, уже соглашаясь с моим решением и предвкушая веселье. Я едва заметно кивнул, тем самым отдавая отмашку, и шоу началось. Глава 16 Люблю, когда все идет по плану — Эт самое, Глеб Николаевич, — в кабинет, уже, наверное, в сотый раз за день, заглянул Митяй. Ну вот хоть бы раз начал с другого выражения. И ведь гадство такое, заразное оно, уже несколько раз ловил себя на его употреблении. У нас уже половина лагеря «эт самое» — настоящее стихийное бедствие. — Что опять, Митенька? — поднял я на него взгляд. — Вторую линию стены закончили, там эт самое, людям-то можно переезжать уже? — Толя часовых распределил? — Типа того, ага. — Ладно, пусть распределяются, — кивком подтвердил я свои слова, — и попроси Толю ко мне. — Ща всё будет, — натянул на лицо улыбку он и наконец исчез за дверью. Вот ещё одна странная привычка у него, разговаривать через порог, в едва приоткрытый притвор. Не понимаю, в чём сложность войти в кабинет полностью, присесть на стул и спокойно поговорить. Ой, ну его, Митяй, он и в Африке таким останется. А тем временем мы расширялись и очень неплохо. Теперь, вместо полутора кварталов, стена охватывала практически целый район. С материалами особых проблем нет, особенно когда под рукой целый склад с цементом. Да, он за зиму, разумеется, слежался, однако своих свойств не утратил, а уж битого кирпича в округе — весь город в кольцо обнести хватит. Размах у нас, конечно, неслабый, хотя задачу очень сильно облегчали дома. Начни мы выстраивать такое в чистом поле, сейчас и третьей части от работы не увидели бы. Но одно дело — открытое пространство и совсем другое — небольшие участки, дабы перегородить дорогу. Расширение, естественно, неспроста: лагерь за последние две недели раздулся так, что в одной квартире приходилось ютиться по пять-шесть человек. Когда это одна семья — ещё куда ни шло, но посторонние друг другу люди — это постоянный конфликт. Первый поток перебежчиков случился через три дня после праздника. Как только закончились «гладиаторские бои», я выстроил около шести десятков взятых в плен Центровых и объявил их свободными. Короче, выставил за ворота вместе с победителями, коих из восьми осталось лишь двое. Народ, к слову, воспринял схватки с большим энтузиазмом. Если во время речи ещё слышались какие-то возмущения, то по окончании первого поединка от них не осталось даже намёка. Оба ублюдка искромсали друг друга ножами, да так сильно, что и медицина не справится. Тот, что остался на ногах, едва мог удерживать кишки, которые постоянно норовили выскользнуть из распоротого брюха. Да и никто, на самом деле, даже не собирался помогать. Потому из четырёх схваток относительно живыми вышли лишь двое. Последняя пара решила отказаться от поединка, но им быстро обрисовали дальнейшие перспективы, на сём бунт моментально исчерпался. Ну а что касаемо зрителей, то равнодушных в самом деле не осталось. На третьей паре бойцов среди них даже драка вспыхнула — настолько раззадорило. Их, конечно же, быстро растащили, помогли успокоиться, а уже через десять минут они в обнимку вино из горлышка хлестали. Пленным тоже было разрешено участвовать в празднике, я вообще, изначально приказал кормить их лучше остальных и ухаживать как за близкими родственниками. Да затратно, да многие посчитали это несправедливым, но всё сработало как по написанному. Стоило им вернуться домой, как их моментально взяли в оборот. Пара дней допросов в полуголодном состоянии и в завершение тяжёлый физический труд. Леший к тому моменту уже пел в особо податливые уши, как же прекрасно жить у Глеба. А тут, как назло, старые знакомые подоспели и вот ведь что удивительно, принялись подтверждать слова новенького, да в красках всё расписывать. А на третью ночь, у ворот нарисовались первые беженцы. Само собой, что отношение к ним было уже иным. И работать заставили, да и местные постоянно косились. Плюс Толя за ними пригляд поставил, который, впрочем, даже не думал скрываться. Вот только назад уже не вернуться — в лагере Центровых, отныне они предатели. Жаловаться, конечно, грех, я не тиранил людей, не просил чего-то сверхъестественного, просто приравнял их ко всем остальным. Так что люди вполне себе быстро свыклись с новыми реалиями, а через пару дней даже благодарили меня лично за приют и заботу. А ещё спустя три дня народ повалил сплошным потоком. Если изначально Петрович даже не обращал внимания на одиночных перебежчиков, то сейчас был вынужден принимать меры, иначе рисковал вообще остаться в гордом одиночестве. Ну что в таких случаях делает любой нормальный предводитель? Правильно, запрещает пересекать границу под страхом смерти. Именно это повлекло за собой ещё больше недовольства, и настроение народа постепенно перетекало в революционное. Леший снова оказался при деле и даже успел сколотить небольшую бригаду подпольщиков. Немного, всего человек двадцать, но начало было положено. Центровым стало совершенно не до внешней борьбы с каким-то пацаном, под носом бы проблемы разгрести. На самом деле такие дела проворачиваются годами — схема давно обкатана. В своё время она прекрасно показала себя в нашей стране, притом дважды. Но здесь другие масштабы, можно сказать, всё на виду, и слухи распространяются моментально. СМИ больше нет и цензуру особо не устроить. Эти события повлекли за собой не только приток людей от Центровых, равнодушными не остались и Северные. Но самое смешное, что позавчера к нам в лагерь прибыл сам Цинкин и протянул руку дружбы. Честно говоря, для меня этот момент оказался самым неожиданным. Если вчерашний визит Савельева, того что является главой Северных, был вполне предсказуем, то Сына я не ждал от слова совсем. Однако он прибыл, официально признал себя неправым и попросил принять под крыло себя и своих ребят. В течение дня военную базу опустошили до последнего ржавого гвоздя. И вот сейчас наша численность возросла до пяти тысяч человек. Естественно, когда только начались первые потоки людей, я отдал приказ: «Расширить территорию». Митяй, конечно, возмутился. Да на что, да какими силами, но с каждым днём люди всё прибывали, а места становилось меньше. И вот наконец-то вся эта гудящая недовольством масса расселится в новые квартиры. Что, опять же, сыграет моей репутации на руку. А вчера прибыл Антон. Снова сжал мою ладонь так, что я её тайком под столом минут пять разминал. Только в отличие от Цинкина, принялся требовать от меня невозможное. — Мы с тобой так не договаривались! — сразу же «взял быка за рога» он. — Я требую, чтобы ты не принимал к себе моих людей! — Антон, эм-м-м… — Можно просто, Антон, давай без своих закидонов, — раздражённо бросил он. — Мне сейчас не твоих этикетов. Людей и так не хватает, так они теперь всей толпой на твою крепость засматриваются. — А знаешь что, Антон, — положил я руки на стол и слегка к нему наклонился, — не пошёл бы ты на хер? — Что-о-о⁈ — Я могу повторить и даже в более грубой форме, всё как ты любишь, — даже самодовольную ухмылку на лицо накинул. — Я не стану прогонять людей, которые добровольно желают ко мне присоединиться. Это как минимум тупо, к тому же ты сам заметил: «Их и без того катастрофически не хватает». — Ты кем себя возомнил… — Только попробуй добавить это слово, — ледяным тоном перебил его я. Савельев замолчал, глубоко вздохнул и забарабанил пальцами по столешнице. — У тебя выпить есть? — уже спокойным тоном спросил он. Я молча указал глазами на графин с коньяком, что расположился на небольшом столике у окна. Антон поднялся, налил себе в широкий стакан на два пальца и залпом опрокинул содержимое. Затем прошёлся по кабинету туда-сюда и наконец вернулся на место. — Ладно, что хочешь взамен? — Ничего, — пожал я плечами. — Как видишь, у меня всё есть. — Ты пойми, без должного ухода весь урожай погибнет, а людям помимо этого нужно питаться сейчас. Только есть одна маленькая проблема: вся жратва похоронена под толстым слоем глины. Вот и выходит, что для работы нужны люди, либо на раскопках, либо в саду. — Допустим, я могу сдавать тебе людей в найм, скажем сто грамм золотом за человека. — Да совсем, что ли, оху… Бля… Глеб Николаевич, давайте решать проблему цивилизованным путём? — Антон… — Валерьевич. — Антон Валерьевич, со своей стороны я могу предложить лишь одно: присоединяйтесь к нам, пока ещё без налоговых пошлин. Это одним махом решит все ваши проблемы. К тому же, я предлагаю в итоге вам весь город целиком. — Что? — казалось, его глаза сейчас вылезут из орбит. — Я… Я вас не совсем понимаю. — Всё очень просто, Антон, — вежливо улыбнулся я. — Мне необходим такой управляющий, как вы. В будущем мои планы уходят далеко за границы Екатеринбурга, а кто-то же должен за всем этим следить. — Но почему я? — Отказываетесь, значит? — я невинно улыбнулся и попытался сделать грустные глаза. — Нет, с чего вы взяли? — снова включил заднюю тот. — Хочется понять… — Антон, ты мне сейчас напоминаешь школьника у доски. Мне нравится твой подход и воля, вот и все причины. И да, продолжай высказывать всю правду в глаза, это вызывает уважение. Прекращай хвататься за соломинку, мимо тебя сейчас проплывает целый плот. — Да, — ухмыльнулся он, — недооценил я тебя. Думал, всё закончится плачевно, но сейчас ты меня прямо в угол загоняешь.