Фриц Вернер жил в особняке на Бикон-стрит. В нижнем этаже помещались приемная и большой уютный кабинет. На двух верхних этажах расположены были жилые комнаты. Я отправился прямиком на второй этаж и вошел в гостиную. Фриц в домашних брюках и растянутом толстом свитере сидел в большом кресле. На голове у него были стереофонические наушники; он курил толстую сигару и плакал. Увидев меня, он вытер глаза и сиял наушники: «А, Джон! Вы знаете Альбиони? Его адажио?» — Боюсь, что пет. — Оно всегда настраивает меня на печальный лад. Присаживайтесь, пожалуйста! — Я сел. Он выключил проигрыватель и снял пластинку. — Хорошо, что вы зашли. Ну, как провели день? — Интересно. — Виделись с Баблз? — Виделся. — Какое впечатление вынесли? — Весьма сумбурное. — Почему вы так говорите? Я улыбнулся. — Не доискивайтесь у меня причин по всем правилам психоанализа, Фриц. Я никогда не оплачиваю докторских счетов. Расскажите-ка мне лучше о Карен Рендал. — Итак, Карен Рендал, — Фриц глубоко вздохнул. — Вы не знали эту девочку, Джон, — сказал он. — Милой ее назвать было нельзя. Отнюдь. Злая, лживая, неприятная девчонка с тяжелой формой невроза. На грани психоза, если хотите знать мое мнение. Ее волновали только сексуальные вопросы — и причина лежит в тяжелом детстве под гнетом родителей. Отец ее — человек нелегкий. Женитьба на этой женщине — прекрасное тому доказательство. — Расскажите мне о Карен, — повторил я. Фриц вздохнул. — Эта девушка, эта самая Карен Рендал, унаследовала неврозы своих родителей. Проповедовала сексуальную свободу, не считалась ни с чьим мнением, водилась с неподходящими людьми. Заводила романы со спортсменами. Неграми. Такого сорта людьми. Это я слышал от своих пациенток. Очень многие из них видели в Карен угрозу для себя, некий вызов. Как-то мне было предложено понаблюдать за ней. но я отказался. — А кто просил вас заняться ею? — Разумеется, Питер. В их семье это единственный разумный человек. — Фриц, сколько абортов сделала Карен до того последнего на прошлой неделе? И кто их делал? — Два, а кто — понятия не имею. — Делал их, должно быть, хороший врач. Баблз сказала, что Карен отсутствовала всего полдня. По-видимому, операция была сделана очень искусно. Может, это был Питер Рендал? — Зачем спрашивать, если сами знаете? — буркнул Фриц. — Мне нужно подтверждение. — Вам нужна крепкая петля на шею, вот что вам нужно. Да, это был Питер. — А Дж. Д. знал об этом? — Боже избави! — А миссис Рендал знала? — Гм. Тут я не ручаюсь. — А о том, что Питер вообще делает аборты, Дж. Д. знает? — Ни для кого это не секрет. — Какая существует связь между миссис Рендал и Артом Ли? — Вы обнаруживаете сегодня большую проницательность, — заметил Фриц. Я продолжал вопросительно смотреть на него. Фриц дважды пыхнул сигарой, и лицо его скрылось в облаке дыма, он отвернулся в сторону. — Ах так! — сказал я. — Когда же это было? — В прошлом году. Если мне не изменяет память, где-то около рождества. — Дж. Д. об этом знал? — Если вы помните, Дж. Д. в ноябре и декабре прошлого года по командировке госдепартамента находился в Индии. — Тогда от кого же она забеременела? — Ну, по этому поводу существуют разные предположения. У меня снова возникло чувство, что он виляет. — Я часто думал, — сказал Фриц, — что теперешняя миссис Рендал прекрасно могла бы быть матерью Карен, обе они по натуре своей распутные бабы. Я закурил сигарету. — Почему Дж. Д. женился на ней? — Одному Богу известно… — Фриц беспомощно пожал плечами. — Да, но давайте вернемся к Карен. — Карен была подвержена стрессам и нервным перегрузкам, — сказал он — Поэтому у нее выработались определенные реакции — иные оборонительные, иные наступательные по отношению к образу жизни и известным ей поступкам старших. Они вызывали у нее ответную реакцию. Не могли не вызывать. В известном смысле это помогало ей обрести душевное равновесие. Не забудьте, что она была очень привязана к своей матери, первой жене Рендала. Та умерла года два назад от рака, и это было для Карен большим ударом. К отцу она более чем равнодушна. Для шестнадцатилетней девочки была страшным горем потеря близкого человека, которому она все поверяла. У нее не осталось ни близких, ни друзей, не к кому было обратиться- за помощью. По крайней мере она так считала. — А что же Баблз и Энджела Хардинг? Фриц спокойно посмотрел на меня: — Вы считаете, что утопающий может спасти утопающего? 6 Когда я вошел в бар, там находился всего один посетитель, крупный, хорошо одетый негр. Он сидел, сгорбившись, в дальнем углу, перед ним стояла рюмка мартини. Я сел на табурет у стойки и заказал себе виски. Томпсон — бывший борец, а теперь владелец бара — сам обслуживал клиентов; рукава его рубашки были высоко закатаны, обнажая мускулистые волосатые руки. — Вы знаете человека по имени Джордж Уилсон? — спросил я. — Конечно, — с хмурой усмешкой сказал Томпсон. — Скажите мне, когда он войдет, хорошо? Томпсон кивнул на человека в дальнем углу. Негр поднял голову и улыбнулся мне. Во взгляде его сквозила насмешка, и в то же время он был явно смущен. Я подошел и пожал ему руку. Уилсон был совсем молод, под тридцать, не больше. От правого уха к шее у него шел бледный шрам, исчезавший за воротником рубашки. Взгляд был твердый и спокойный; он поправил свой красный в полоску галстук и сказал: — Может, сядем в отдельную кабинку? — Давайте! По пути в кабинку Уилсон обернулся и сказал: — Пожалуйста, Томпсон, принесите нам туда мартини и виски. — Вы работаете в фирме Брэдфорда, да? — спросил я. — Да. Они взяли меня на службу уже больше года назад. Я кивнул. — Все как полагается, — сказал Уилсон. — Мне предоставили хороший отдельный кабинет, стол секретарши стоит у моей двери, чтобы клиенты, преходя и уходя, видели меня. Ну, вы сами знаете. Я прекрасно понимал, что он имеет в виду, и все же испытывал легкое раздражение. У меня были друзья среди молодых адвокатов, и ни один из них не получил отдельного кабинета, даже проработав в фирме несколько лет. Рассуждая объективно, этому молодому человеку повезло, но говорить ему об этом не стоило, потому что мы оба с ним знали, почему именно ему повезло, — он явился своего рода капризом судьбы, неким продуктом, на который вдруг появился спрос! Образованный негр. Перед ним открылись новые горизонты, будущее сулило многое. И все-таки он был всего лишь модной игрушкой. — Какого рода дела вы вели? — Главным образом налоговые. Несколько имущественных дел. Один или два гражданских процесса. Вы, конечно, понимаете, наша фирма редко берется за уголовные дела. Но я с самого начала сказал, что мне хотелось бы выступить защитником на каком-нибудь процессе. Тем не менее я никогда не ожидал, что они поручат это дело мне. — Вам, так сказать, всучили заведомо проигранное дело. — Возможно. — Он улыбнулся. — Во всяком случае, так они считают. Я считаю, что любое дело решается в суде, не прежде.