— Камни посреди площадей и скверов. Не понял?.. Местные, «Хозяева», почитают две вещи превыше всего. Камни и воду. Остальное: звёзды, луны, метеоры — сильно слабее. Вода для них — символ жизни и мира живых. Камни — мир мёртвых, где все они рано или поздно окажутся. — Не понял, причём тут камни на площадях. Они поклоняются смерти? — Нет, нет, ты не дослушал. Те, что лежат на площадях, состоят из специфичного минерала, который меняет цвет. С коричнево — красного на насыщенный синий во время дождя и на некоторое время после. А синий… — Священный цвет, угадал? — Да. Эта дуалистичность камня для них — как связь с загробным миром и напоминание о том, что жизнь занимает всего лишь мгновение на мёртвом камне. Я не перебрала? — С аперитивом — чуть — чуть. А вот с терминами — не очень. Не забывай, у меня хоть и оквадраченные армией, но гуманитарные мозги. Уж дуализм от архаизма могу отличить. Разговор свернул куда — то в сторону общегуманитарных знаний, а тем временем «Грязный Гарри» затихал. Дело в том, что бар работал до середины ночи. Но впереди была рабочая неделя, и люди потихоньку начали разбредаться по домам. Первыми давно ушли старики, чувствовавшие в кипении бара ритм жизни. Потом упорхнули «белые воротнички», за ними — «синие», и вовсю расходились шумными компаниями работяги с регулярных и иррегулярных работ. Оставалась только очень шумная молодежь, к которой (формально) принадлежали и они с Агнетт. Но, пожалуй, что — то придется оставить или утащить с собой. А бутылку — закинуть в рюкзак. — Знаешь что, давай наконец — то обменяемся номерами коммуникаторов, — подала голос рыжая. — Ты не мог получить работу без карты хартиста, значит и чип тебе выдали. — Выдали. Записывай… — Эрнест спокойно надиктовал номер, дождался звонка. Принять, поёрничать в трубку. Заслужить укоризненное выражение лица Агнетт, сбросить. Записать её в «контактные данные». Вздохнуть: — Кажется, пора расходиться. — Пора, — уныло согласилась рыжая, но оживилась: — Но сначала давай допьём рюмки и подымим на свежем воздухе. Они опрокинули в себя кордиалы, и Агнетт пошла к стойке, относить посуду. А. Н. упаковал бутылку в свой рюкзак и принялся набивать заранее трубку. Он заканчивал утрамбовывать табак, когда малиновый аромат вперемешку с духом апероля возвестил о возвращении рыжей. Прежде, чем ледяные ладони закрыли глаза. — Угадай, кто? — Агнетт Рыжая, леди болота, хранительница убойной бутылки аперитива. — Зануда, — фыркнула рыжая и нетвердой походкой двинулась к выходу, вращая берет на пальце. К удивлению Эрнеста, он шёл куда твёрже, хоть ему и приходилось концентрироваться на цели. Через некоторое время приличное количество алкоголя без закуски ударит по желудку, но до этого времени необходимо будет закрыть небольшой долг чести. Главное, чтобы у дамы был схожий взгляд на ситуацию. А. Н. уклонился от закрывающейся двери, умудрившись не просыпать табак, и поднял взгляд. Наткнулся на застывшую зачарованной статуей Агнетт. Поднял глаза. В воздухе стояло серое сияние, а улицы резко побелели. Снег! Он был редким и очень медленным, но смотрелся максимально необычно. Особенно когда мимо бара, шкворча на непонятном языке, со скоростью резвого инвалида проползло нечто, напоминающее синего слизня. Но с два метра длиной и нарушающее общую гармонию не то фырчанием, не то шкворчанием. — Намму, — прокомментировала рыжая, обратив, наконец, внимание на Эрнеста. — Кому? — Намму, дурак. Причём, судя по интонации, любящий снег. — Они способны ещё различать эмоции? — Ты ещё не видел их резьбу по камню. Почитай о них хотя бы лёжа на диване, довольно любопытные «гости». — Учту. У меня как раз есть диван. Правда, если на него лечь — ноги немного свесятся, — фыркнул А. Н. — Покажешь? — Уж твои ноги точно не немного свесятся с него, — фыркнув, выпустил кольцо Эрнест. — А ты где живешь? — Общага на улице Легионеров. Чёрт, подумал Эрнест. Улица Легионеров хоть и начиналась на границе Старого Города, но по диагонали пересекала весь Новый Город. Возможно, было бы действительно проще положить рыжую у себя дома. — Улица Легионеров большая, — озвучил свои сомнения А. Н. — Ой, кто — то настолько не хочет вести девушку к себе, что изучил карту? Дом 3А, не волнуйтесь, сир Гавейн, — засмеялась Агнетт. — Тогда веди меня, зелёная леди, — усмехнулся Эрнест, выставив локоть. Рыжая усмехнулась, взяла за локоть и резко взяла старт с места. Едва пробежав в таком состоянии сто метров, парочка поскользнулась и едва не грохнулась на тротуар, окатив немые стены улиц хохотом. Несмотря на холод и то перестающий идти, то усиливающийся снег, прогулка оказалась приятной. Никто их не посмел задирать, наоборот — пару раз патрули безопасников останавливали парочку, проверяя документы. И как потом призналась Агнетт, отдельно спрашивали — всё ли в порядке с ней лично и по своей ли воле она идет. Старая вычурная архитектура уступило место «квадратно — гнездовым» небоскрёбам и блок — зданиям из стекла и полибетона. Прохожие почти исчезли с тротуаров — в этой части города предпочитали перемещаться воздухом или монорельсом. Правда, постепенно снижался и шум с воздушных трасс. Улица Легионеров находилась в стороне от главных эшелонов, а город постепенно впадал в спячку. — А вот и моя общага, — кивнула рыжая — Небоскрёб с цоколем в стиле ар — деко? — У тебя неплохое образование, но нет. Бетонная коробка рядом с ним. — Оу. — Да, всё куда хуже. Оставшиеся метры они прошли в тишине, только Агнетт ещё теснее прижалась к Эрнесту. Наконец, они остановились у распашной двери, за которой горел тусклый свет и виднелся пост охраны. С хмурым и сонным нарядом сил. — Извини, но дальше нельзя. Не пойми неправильно… — рыжая замялась. — Много бумажек нужно заполнять, и они имеют права отказать. Из — за алкоголя в крови. — Женский монастырь прямо. Рыжая виновато развела руками, но затем игриво улыбнулась. — А ты только и рад, тоже мне, рыцарь! Звонкий смех. — Это был хороший вечер, Агнетт. — Согласна. Молчание. — Ты же меня не заблокируешь утром? — Пф, ещё вечером. Хохот. Эрнест протянул руку. — Тогда до встречи? Рыжая нарочито широко размахнулась рукой и ударила по ладони: — До встречи! Так, посмеиваясь, они и разошлись. Обратно Эрнест с чистой совестью прокатился на такси — он замёрз, а пить на улице не хотелось. Уже дома, на диване, потягивая пиво и матерясь на холодные батареи, он взвешивал итоги дня. Даже если с рыжей ничего не выгорит, а СБ окажется бандой мудаков — сегодня был отличный день. Интерлюдия 1 Место: Мыловарни. Локация: Штаб — квартира банды «кислых» Время: 19–30 по местному времени. Две недели от прибытия Кандидата. Весенний сезон. Каждый, вне зависимости от сегрегационного цвета, пола и возраста, мог зайти в любое время суток на базу «кислых». Таково было неофициальное правило, заведённое ещё со времён молодости Весельчака Димми. Гости могли попросить о помощи, сотрудничестве, торговле. Или же — испытать свою удачу вместе с удалью. То есть — попытаться влиться в ряды «кислых». — Так значит, хотите вступить в банду? Молоко хоть с губ облизали? Окружавшие вожака «быки» загоготали. Весельчак Димми неприязненно осмотрел троицу. Быки чувствовали себя не в своей тарелке. А вот тощий держался нагло, несмотря на желтые следы на лице и грубо зашитые следы рассечений. Недавно его очень серьёзно били — как впрочем, и остальных из числа новичков. Кто бы это не сделал — Димми готов был его взять в число «кислых» сразу. А вот с этими щеглами нужно будет повозиться. — Мужик, на нашей совести пятеро трупов… — начал тот из быков, что помельче. Осекся, увидев повелительный взгляд Весельчака. И вскоре уже катался в покрывавшей пол пыли, под ударами настроенного «на боль» нейрошокера. — Мне плевать, сколько там на вашей совести мертвяков. На моей вот ни одного, — начал вожак, почесав щетину. — А знаете почему? Не знаете, вы слишком тупы, чтобы дойти до этого. Потому что срал я на этих ваших убитых. Мной, тобой, им — вообще срать! — А что насчёт грабежей? — поднял взгляд, не голову тот, что тощий. — Чистых, как слизь наммунга, старых добрых грабежей. Мы можем действовать аккуратно, если нужно. — Если нужно? Эй, ребят, у нас тут чистюля!