— Нет, я уже не раз говорила тебе, что мы расстались. Пожалуйста, просто сдайся. Это не какой-то фильм, где девушка, в конце концов, смягчается лишь потому, что парень не отступил. В реальной жизни это всегда жутко. Мне очень жаль, но это правда. Натан так стиснул зубы, что его челюсти напряглись. — Возьми хотя бы их, — протянул он мне цветы. Я вздохнула. — Натан, мне очень жаль, — я закрыла перед ним дверь и вновь глубоко вздохнула. Я ненавидела, когда он вынуждал меня быть такой грубой. Но с ним по-другому нельзя. Если бы я взяла цветы, то для него это стало бы неким тайным сигналом моего желания о продолжении его ухаживаний. Но мне хотелось, чтобы он прекратил. Этому способствовало мое убеждение, что единственное, что его так сильно зацепило во мне, — абсолютно больная идея — что он единственный заслуженный претендент на мою девственность. Его аргумент — он был моим первым бойфрендом и встречался со мной много лет. И это не моя выдумка. Он сказал это незадолго до нашей ссоры. Я подождала несколько минут, почти ожидая, что он снова постучит в дверь и потребует, чтобы его впустили. Но, спустя пару минут, к своему величайшему облегчению, услышала его удаляющиеся шаги. К счастью, сегодня я буду занята, и мне не придется думать о Натане весь вечер. Каждый раз после встречи с ним меня одолевали параноидальные мысли. Они закручивались бесконечной спиралью, и для меня все заканчивалось задернутыми шторами и забаррикадированной дверью. Но сегодня я приступала к выполнению своей части сумасшедшей сделки, которую я заключила с Уильямом. * * * Каким бы заманчивым это ни было, я не позволила себе тратить драгоценный час на макияж, прическу и выбор идеального наряда. Я испытывала огромное искушение, но мне хотелось доказать самой себе, что я для Уильяма не просто еще одна зарубка… при условии, что Зои сказала мне правду. Это не было свиданием. Я собиралась просто готовить для мужчины. Это была работа. А ты не наряжаешься на работу, если не пытаешься привлечь к себе внимание. И если быть до конца откровенной, мне хотелось оставаться незаметной. У меня было такое чувство, что Уильяму не нужна была дополнительная стимуляция, чтобы предпринять попытку «разгорячить» меня. От этой мысли по телу пробежали мурашки. Но я была стойкой. Я надела свою пропыленную мукой одежду, нанесла свежий слой дезодоранта — только ради санитарии — и почистила зубы. Я даже не стала заморачиваться со своим грязным хвостиком. Теперь я знала, что Уильям безумно богат. Но все же у меня оставались некоторые сомнения по поводу его предложения. Я не собиралась обманывать себя. Я могла бы использовать это для бизнеса, а бесплатный маркетинг не приравнивался к подачке. В конце концов, это просто привлекло бы больше людей в мою пекарню. И мне пришлось бы больше работать, чтобы получить приличные деньги. Некоторые люди все равно сказали бы, что это подачка. Но эти люди с таким же успехом могли бы жевать мои булочки. Предложение мужчины было на первом плане, и, тем не менее, я втайне была взволнована тем, что Уильям не позволил этому так легко закончиться. Видимо, он стал вирусом для моего не всегда рационального мозга. С ним я даже не всегда могла понять, что чувствую. Этот вирус был просто умопомрачительным, имея шесть кубиков пресса и потрясающую задницу. Круглую и упругую. У него даже хватило наглости быть обаятельным. Словно недостаточно было выглядеть так, как он. А выглядел Уильям как кинозвезда. И был способен очаровать даже монашку. Но и этого ему было недостаточно — к этой гремучей смеси он добавил еще огромную кучу денег. А что же во всем этом самое худшее? Меня заводила его клиптоманская жилка. Из-за нее он не выглядел каким-то скучным, пластмассовым образцом совершенства. Я не знала, склонен ли Уильям к верности или хотел чего-то большего, чем секс на одну ночь, но меня покорила его настойчивость. Он не собирался отпускать меня без боя. А это уже кое-что значило. Предложив мне должность личного повара, Уильям затеял какую-то сложную игру. Я сразу поняла это. Возможно, это было моей постоянной ошибкой в отношениях с мужчинами. Но я воспринимала все слишком серьезно. Я никогда не отступала назад и не замечала ни игровой доски, ни фигур на ней. Поэтому у меня никогда не было ни единого шанса. Может, в этом и был секрет? Любовь — это игра. И прежде чем разыграть партию, ты должен знать, каким образом собираешься победить. Если то, что произошло между мной и Уильямом, было шахматной доской, то недостаточно было просто защищаться от его приставаний. Важно было выяснить, какова его цель в этой игре. И я решила позволить ему сделать первый ход. Мне нужно было набраться терпения, чтобы понять, был ли он всего лишь охотником за «вишенкой», о которой так любил пошутить, или же хотел чего-то большего. Пока я не узнаю причину его интереса, я не буду знать, чего хочу. Так что на данный момент мой план: «Поставь защиту и жди, что он будет делать дальше». Я позвонила бабуле перед тем как поехать к Уильяму. * * * Я слишком рано потеряла своих родителей. Задолго до того, как стала достаточно взрослой. Все, что я смогла сохранить о них, — смутные воспоминания и альбом с фотографиями. Как это ни печально, но мои родители оставались для меня незнакомцами. И все же частичка моего сердца была целиком посвящена им. Но жизнь не стояла на месте, и во всех моих намерениях и жизненных целях бабуля заменила мне маму. Грэмми было уже восемьдесят пять. Она жила в уютном маленьком городке у реки, в паре часов езды от центра Нью-Йорка. Бабуля жила в доме престарелых, который ей очень-очень нравился. Ее любимым занятием были азартные игры, и там был легкий доступ к большому количеству неквалифицированных дряхлых игроков, которых она могла ограбить с закрытыми глазами. Грэмми почти сразу ответила на вызов. Как обычно. — Эй, хулиганка, — поприветствовала она меня. По ее энергичному голосу ей никто бы не дал даже семидесяти. Разговаривая с ней, было легко поверить, что она проживет так долго, что станет самой старой женщиной в мире. Я надеялась на это. Она была моим эмоциональным костылем — я не представляла своей жизни без ежедневных обсуждений проблем, в которые она любила вляпываться. — Эй, как далеко ты от неприятностей на этот раз? — весело спросила я. — Жизнь — это попаданство… в неприятности. Когда-нибудь ты этому научишься. У меня все еще тело шестидесятилетней бомбы. А ум — стальной капкан. Я ни за что не замедляюсь. Я рассмеялась. — Твой стальной капкан кто-то забыл под дождем, и он давно заржавел. В ответ бабуля рассмеялась кудахтающим смехом. — Ты так быстро становишься похожа на свою старенькую бабушку. Ты ведь знаешь об этом, правда? — Ну, конечно. Прямо как морщинистое яблоко с твоего старого дерева. На самом деле я звоню, чтобы получить квалифицированный совет. У меня вопрос по поводу парня. Тишина. — Так, так, так. Я знала, что этот день грядет. Готова стряхнуть пыль с паутины между ног… да? — О боже, бабушка. Пожалуйста, хватит говорить о том, что у меня между ног. — Вот поэтому ты сегодня двадцатипятилетняя девственница, дорогая. Ты до сих пор игнорировала божий дар. Ты должна была беречь свою вагину, а не игнорировать ее. С начала времен это было самым эффективным оружием, которое женщины использовали, чтобы поставить на колени могущественных мужчин. Я прижала ладонь к лицу, мысленно посылая последние десять секунд разговора в самую глубокую и самую темную бездну своего сознания. — Давай сосредоточимся на парне, а не на мне. Хорошо? «Боже, я не хочу больше слышать из уст моей бабушки слово «вагина»». — Итак, парень, — сказала Грэмми задумчиво, но в ее голосе проскользнули озорные нотки. — Ну, есть только две причины, по которым парни обращают внимания на такую красивую девушку, как ты… Можешь мне верить, потому что в свое время я была сексуальной как грех. Я все еще способна заставить мужчину повернуть голову мне вслед. Единственная проблема — мужчины моего возраста не обладают необходимой гибкостью для поворота головы. И, тем не менее, ты смогла бы увидеть, что им хотелось бы это сделать, когда я проходила мимо. В любом случае, мужчины либо хотят использовать тебя как игрушку, либо им нужен партнер. И я утверждаю, что иногда допустимо побыть игрушкой. Всему есть свое время и место. Скажем, в Венеции у меня был один молодой человек… — Грэмми, — прервала я ее воспоминания. Я слишком хорошо знала, что если я позволю ей продолжить, то история окажется далеко от рейтинга G, (прим. соответствует российскому 0+, нет обнаженки, эротического подтекста, грубых выражений, выходящих за рамки повседневной лексики). — Откуда ты знаешь, ЧТО ЭТО за тип? — Ну, ты же с ним переспишь? Если ты игрушка, то он — едва получив желаемое — мгновенно откажется от всей этой любовной чепухи. Возможно, он купит тебе подарки или что-то вроде того, что, по его мнению, вернет тебя в его постель. При условии, что это ему понравилось. Но реальную разницу ты сможешь увидеть лишь после первого секса. Именно тогда, как правило, мужчины теряют бдительность и демонстрируют свое настоящее намерение. — А можно предположить, что я не хочу разбрасываться своим телом, как мерной палочкой? — Тогда мой первый вопрос: почему моя дочь передала тебе так мало моих генов? Ну, а потом, полагаю, ты сможешь увидеть его реакцию на твое отношение к нему. Парни в большинстве случаев терпимы к игрушке лишь до тех пор, пока есть шанс поиметь ее. Если же он ищет партнера, то его терпение будет более длительным. Я поблагодарила бабулю за совет и дополнительно выслушала очень подробную мини-историю. Как Эрл проиграл ей весь свой урожай помидоров из сада за пределами его комнаты. Короче, мужчина просто не подозревал, что моя милая старушка жульничает в покер. По его словам, произошла боевая потеря. Но Грэмми радовалась, что ненавидит помидоры, и поэтому запланировала с прибылью продать ему их обратно. К концу разговора я так и не приобрела уверенность, что чему-то научилась. Меня по-прежнему мучили сомнения. Иногда бабушка помогала лишь тем, что в сравнении с ее безумными и непрактичными советами все, о чем я ранее думала, казалось чрезвычайно рациональным и логичным. В какой-то степени наш разговор пошел мне на пользу. * * * Уильям оставил короткое сообщение на моем рабочем телефоне. Он дал мне свой домашний адрес и напомнил, чтобы я пришла вовремя. Вот и все. Я не была уверена, был ли он холоден, чтобы заставить меня нервничать, или же действительно планировал действовать профессионально в рамках нашей договоренности. Как бы там ни было, но у меня всю дорогу в животе порхали бабочки. Уильям жил в Ист-Виллидж. Зная репутацию этого района, я ничуть не удивилась оживлению, царившему на улицах в вечернее время. Мужчина жил в большом жилом комплексе, и, естественно, у него был пентхаус. Здание выглядело достаточно экстравагантным, чтобы гарантировать швейцара и сотрудника за стойкой регистрации. Оба были одеты так, словно работали в пятизвездочном отеле. И я тут же пожалела о своем небрежном виде. Я намеренно пошла агрессивно-небрежным путем, чтобы отправить Уильяму сообщение: «Я не пытаюсь произвести на тебя впечатление. Я просто пользуюсь нелепой возможностью, которую ты мне дал. Не более того». По крайней мере, таков был план. Но теперь я почувствовала себя идиоткой. Я боялась, что меня могут схватить и принять за бездомную, прежде чем я доберусь до лифта. — Уильям Чемберсон? — спросила я женщину за стойкой регистрации. Она кивнула и небрежно махнула журналом — с Ванной Уайт на обложке — в сторону лифтов. — Спасибо, — кивнула я. Мне стало любопытно, сколько они платили ей, чтобы она указывала людям путь от парадных дверей к лифтам, которые находились явно перед ними. «Наверное, больше, чем я зарабатывала», — кисло подумала я. * * * В лифте меня поджидал невысокий мужчина в дурацкой шляпе. Он не торопясь встал с маленького табурета. Его идеальная осанка и невозмутимый вид сказали мне: «Я лучше тебя, хотя и зарабатываю на жизнь, развозя людей в лифте». — Этаж? — чопорно спросил он гнусавым голосом.