В дверях стоит Òса. – Разве ты не собирался в душ? – Нет. Я сижу к ней спиной, но слышу, как она вздыхает: – Андреас, я серьезно. Не очень-то приятно, что приходится говорить тебе об этом, но вообще-то от тебя пахнет. Если тебе самому это не нужно, может быть, помоешься хотя бы ради меня? Жена закрывает дверь чуть резче, чем это нужно. Я открываю поисковик и ввожу слово «солидарность». Это слово часто использовали мои родители, но сейчас его редко услышишь. Получаю 593 000 результатов. Меняю слово в строке поиска на «конкуренция» и получаю 9 470 000 результатов. Записываю цифры в свой блокнот, удаляю историю поиска и послушно иду в ванную. Вот стерва. Я долго стою под душем. Слишком долго, особенно с учетом того, что наши гости должны уже прийти. Потом, завернувшись в полотенце, останавливаюсь перед зеркалом и провожу пальцами по небритому лицу. Щетина у меня, как обычно, жидкая и растет клоками. «Борода твоя – два волоска да один завиток», – любит подшучивать надо мной Òса. Или, скорее, любила. Последнее время она постоянно на меня дуется. Когда я, чистый и гладко выбритый, выхожу к гостям, дети уже успели скрыться на верхнем этаже, а взрослые пьют шампанское на террасе. Приветственный напиток. На столе стоит миска с клубникой. Первая в этом году, по крайней мере, в нашем доме, а дальше теперь мои горизонты не простираются. Йенни одета в платье без рукавов, и от прохлады июньского вечера кожа у нее вся в мурашках. Маркус в костюме. Такой весь разодетый, аж противно. Подходит ближе, протягивая мне руку. – Здорово, Андреас! Рад тебя видеть! – Мы жмем друг другу руки, и, кажется, я даже улыбаюсь ему. – Как ты похудел! – продолжает он. – Классно подсушил мышцы. Ты что, на двойные тренировки в качалку ходишь? Кивнув, я подхожу к Йенни. Она подставляет щеку для поцелуя, и я, как обычно, теряюсь – справа начинать или слева, и сколько должно быть поцелуев. И кто, черт возьми, захочет целоваться с человеком, которого едва знает. Уж точно не я. Эта напасть прокралась в наши отношения лет десять назад и уж точно не по моей инициативе. Честно, не по моей. Я все время чувствую на себе взгляд Òсы. Моего нового надсмотрщика. Повисает неудобное молчание. Судя по всему, мое появление прервало неторопливую беседу, обрывки которой я слышал из гостиной. Òса подает мне бокал с шампанским. Я беру в рот клубничину, швыряя зеленый хвостик на газон. – За встречу! – восклицает Òса, поднимая свой бокал, и все повторяют ее движения. Ее улыбка выглядит напряженной, шея покрылась красными пятнами. С первым глотком жена наполовину опустошает бокал. – Может быть, пойдем в дом? Здесь немного прохладно. – Да нет, тут так приятно среди зелени. Нам, городским жителям, надо ловить каждый момент, чтобы побыть на свежем воздухе. – Но, с другой стороны, у вас под боком уютные летние террасы ресторанов и кафе. – Это, конечно, так, но как выкроить время, чтобы там посидеть? – Да, это правда. Еще одна пауза. – Скорее бы уже потеплело! – Да уж точно, – кивает Йенни. – Я смотрела вчера прогноз погоды, к следующим выходным обещают повышение температуры. – Вот это было бы здорово. Я рассеянно слушаю, но быстро теряю интерес. Когда Маркус делает шаг навстречу и начинает беседу, я думаю совсем о другом. – Как у тебя дела? Много работы в последнее время? – Да, порядочно. А у тебя? – Я ведь, черт возьми, раскрутил агентство, и новые заказы капают теперь постоянно. Свое дело я начал прошлым летом, и с зимы оно пошло в гору. Òса приносит бутылку шампанского: – Андреас, может быть, наполнишь бокалы? У меня еще много дел на кухне. Распознав укол в свой адрес, я следую ее инструкциям. Начинаю с бокала Йенни – шампанское вспенивается и переливается через край. Держа бокал двумя пальцами, она вытягивает руку перед собой, как будто капли обжигают. Я наполняю бокал Маркуса, на этот раз более успешно. – А что значит «развитие брендов»? – Начинаю я свой вопрос, разливая шампанское. – Я никогда не мог понять, чем именно ты занимаешься. – О Господи, – закатывает глаза Йенни. – На сколько часов тебе хватит терпения его слушать? Я пока пойду помогу Òсе. – Она уходит, цокая каблучками. Лицо Маркуса принимает смущенное выражение, которое на самом деле слабо скрывает самодовольство. Понизив голос, он доверительно заговаривает со мной: – Как видишь, заказов весной было с лихвой. Все пришлось подчинить работе, и в результате на домашнем фронте обострилась напряженность. Ну, впрочем, ты знаешь, каково это. – Нет, что именно ты имеешь в виду? Маркус застывает с бокалом у рта, пытаясь понять, шучу я или нет. На его губах дрожит неуверенная улыбка. Глядя ему в глаза, я несколько секунд выдерживаю паузу, прежде чем прийти ему на помощь. – И все-таки, чем конкретно ты занимаешься, консультируя по вопросам развития брендов? Облегчение, которое испытывает мой собеседник, очевидно. Он меняет положение тела – я превращаюсь в клиента, которого надо убедить в уникальности его услуг. Маркус отставляет в сторону бокал. Уже вводная фраза сопровождается жестикуляцией. – Можно сказать, что моя работа имеет единственную цель. Помочь заказчику повысить свою прибыльность. Меня призывают в тех случаях, когда компания или организация испытывает проблемы с идентичностью и нуждается в стратегии, которая поможет создать доверие к ее бренду. Моя задача – обеспечить, чтобы товар… Я наблюдаю за маленьким пятнышком на верхней губе собеседника. Оно двигается, когда он говорит, и спустя некоторое время я понимаю, что это родимое пятно. Не заостряя внимания на голосе Маркуса, я слушаю трели черных дроздов в тишине июньского вечера. Мой взгляд скользит по его плечу и устремляется в сад. В сумерках все предметы отбрасывают длинные тени. Периодически до меня доносится насыщенный аромат жимолости. Зелень раннего лета переливается множеством оттенков. Глаз видит различия между ними, но пересчитать все оттенки невозможно. – и у нас наработаны очень хорошие контакты с социологами, изучающими поведение людей, и нейропсихологами, которые помогают нам измерить реакцию потребителей. С помощью позитронно-эмиссионного томографа можно увидеть, какие именно отделы мозга активизируются, когда участники эксперимента оценивают продукт или новую упаковку. Иногда мы так же измеряем частоту сокращений сердца, чтобы. – А ты знаешь, что стало важнейшим изобретением в истории человечества? Маркус тут же умолкает, вид у него несколько разочарованный. Потом, пожав плечами, отвечает: – Наверное, колесо? – Нет. – Я допиваю остатки шампанского. – Сумка. Закинув голову назад, Маркус смеется: – Это что, Йенни тебе наплела? Ее последняя сумка от Луи Виттона обошлась в восемь тысяч крон[22]. Я ставлю свой пустой бокал на стол рядом с бокалом Маркуса: – Когда человек изобрел сумку, появилась возможность приносить домой больше еды и делить ее между членами племени. Именно сотрудничество сделало из нас людей. Извинившись, я направляюсь в дом. С кухни доносятся голоса Òсы и Йенни, но я решаю подняться наверх к детям. Уже на лестнице слышна мелодия песни Rock you like a hurracaine[23]. Я задерживаюсь в дверях, и никто не замечает меня. Майя с Вильямом стоят на полу, как на сцене – каждый со своей игрушечной гитарой. Их гости изображают публику. Игра «Герой-гитарист» в полном разгаре. На экране телевизора на необъятном грифе гитары играют анимированные фигурки. Разноцветные лампочки показывают, когда надо нажимать подсвеченные клавиши на пластиковых детских гитарах. Все вместе не имеет совершенно никакого смысла. Если бы они потратили столько же времени на обучение игре на настоящей гитаре, они уже успели бы стать виртуозами. У Майи больше очков, и проигрывающий Вильям сдается еще до окончания песни. Я выхожу на балкон. От шампанского мои мысли стали банальными. В ногах чувствуется усталость, и я пристраиваюсь на шезлонге. – Андреас! Кто-то кричит сквозь толщу воды. Голос проникает в сознание, и когда я понимаю, что это Òса, меня переполняет надежда. Она ждет меня, и я хочу к ней; если я только выберусь из воды, все будет в порядке. В следующее мгновение рука ложится на мое плечо. Открыв глаза, я вижу, что Òса уже подошла ко мне, но в ее лице читается одно лишь раздражение. – Ты что тут, уснул? – шипит она. – Знаешь, мне очень неловко стоять там одной на кухне и развлекать гостей. Но почему ты не можешь хоть немного помочь мне? Хотя бы составить нам компанию? Жена отворачивается и уходит прочь, и только сейчас я обращаю внимание на ее платье. Похоже, новое, потому что я не припомню, чтобы видел его раньше. Каблуки стучат по лестнице, и я встаю, собираясь пойти следом. Именно тогда мне показалось, что я его слышу. Останавливаюсь и прислушиваюсь, чувствую, как воздух сгущается вокруг, прилипая к не защищенной одеждой коже. Мое внимание привлекает тепловой насос. Звуки доносятся от тепловентилятора – сначала просто шум, потом различимые слоги. Я подхожу ближе и внезапно понимаю, что тепловентилятор нашептывает мое имя. Два раза я слышу его отчетливо, потом долго стою, прижав ухо к металлической пластинке, но могу уловить лишь слабый свист внутри барабана. Ухожу с балкона озадаченным. Мне не страшно. Я считаю, что возникшее ощущение – это знак. Я на правильном пути. Меня окружает память предков, одобряющих мои поиски утраченной правды. Услышанный голос доверяет мне эту миссию. С вновь обретенными силами я спускаюсь по лестнице. В столовой едят закуску, и мое опоздание никто не комментирует. Òса избегает моего взгляда, я усаживаюсь на пустующее место напротив нее. Мой бокал наполнили красным вином. Я отставляю его в сторону. Вино затмевает мышление. Детская компания сидит за одним концом стола и не обращает внимания на подавленную атмосферу, царящую в лагере взрослых. Пятна на шее Òсы приобрели темно-красный оттенок, приборы в руках трясутся. Но меня это не волнует. Сегодняшний ужин был ее идеей, моим мнением пренебрегли. На балконе я только что получил подтверждение того, что за мной стоит само мироздание. Оно выбрало меня своим защитником. Человеку позволительно быть забывчивым, но природа помнит все. – И какие у вас планы на отпуск? – интересуется Маркус, или же просто хочет прервать молчание. Вытерев рот салфеткой, Òса отвечает: – Мы еще не решили окончательно. Дети в конце июня поедут в Испанию к родителям Андреаса. Они переехали туда, когда вышли на пенсию, и дети очень любят у них гостить. Ведь правда? Майя с Вильямом соглашаются, начиная с энтузиазмом описывать своим гостям житье в Испании. – Мы с Андреасом тоже туда съездим несколькими неделями позже, а куда поедем потом, пока не знаем. Впервые за ужин жена смотрит на меня. Столкнувшись со мной взглядом, она устремляет его в тарелку. Вступает Маркус. В ответ на вопрос он подробно делится их собственными планами на отпуск, и я перестаю слушать, улавливаю только отдельные слова и включаю ассоциативное мышление, пока слова не начинают складываться в более осмысленный контекст. Сейчас речь идет о телевизионных передачах, и я вспоминаю о своем незаконченном рассуждении. Достаю записную книжку и читаю: «ЧЕЛОВЕК – НАСЛЕДУЕМЫЙ МОРАЛЬНЫЙ КОДЕКС?????» Потом я прислушиваюсь некоторое время к разговору о телевизионных передачах и начинаю понимать, в чем заключается моя логическая ошибка. Если мы обладаем врожденной способностью к сопереживанию и чувством справедливости, почему тогда почти все развлекательные телепрограммы основаны на исключении из группы путем голосования? Открываю новую страницу своего блокнота и записываю: «ЧЕГО НЕ ХВАТАЕТ??????? ПРИВЛЕЧЕНИЕ ОБРАТНЫХ ИНСТИНКТОВ? ПОЧЕМУ?????» Рисую длинную стрелку и пишу в нижней части страницы: