— Для вас я доктор Тэлбот, — невозмутимо возразила она. — Как хочу, так и называю. Вы мне не запретите. — Я могу прекратить встречи с вами, могу запереть вас в одиночной камере на неопределенное время. Вам это больше нравится? Гарза пропустил мимо ушей ее вопрос. — Скоро ты лишишься работы в этом домике с решетками, точно тебе говорю! — продолжил он подначивать ее. — Люди уже и так напуганы существованием этой тюряжки в их городе. — Гарза заухал словно привидение и погрозил ей пальцем. — Это надо же, собрать под одной крышей столько гоблинов! Небось самой страшно, верно ведь? Гарза рассмеялся — противным, потусторонним смехом. — Как я понимаю, это ваша личная вендетта против — меня? — Почему бы нет? По крайней мере, на Аляске мне будет не так скучно. Раз у меня нет любовницы, почему бы не обзавестись врагом? Сомневаюсь, что вы сможете меня уничтожить. В общем… поживем — увидим. Она попыталась изобразить безразличие, как будто то, что он говорил, ее не задевало. — И вся эта ненависть, которой вы прямо-таки сочитесь… Гарза всплеснул руками. — Если вы собрались запереть меня посреди этой богом забытой глуши, чтобы изучать, словно лабораторную крысу, то я, конечно, постараюсь вам за это отплатить всем, чем могу. Эвелин отодвинула стул назад и закинула ногу на ногу. — Скажите, мистер Гарза, вас уже изучали, словно лабораторную крысу? Кто-то другой помимо меня? Гарза закатил глаза. — Пока нет. Но скоро начнут. — Вы имеете полное право отказаться от участия в наших исследованиях. Наша исследовательская программа основана на добровольном участии, которая дает вам доступ к товарам и услугам, которых вам почти никогда не получить в обыкновенной тюрьме. Большинство наших заключенных выражают готовность к сотрудничеству. — Они идиоты. То, что вы предлагаете мне вознаграждение, словно глупому ребенку, который получает в кабинете врача леденец, ничего не меняет. Или вы ждете от меня благодарности за то, что станете разбирать меня на части, кусок за куском? — Глупый ребенок, который получает в кабинете врача леденец. Какой прогресс по сравнению с лабораторной крысой! — Это унизительно! — Гарза вскочил на ноги и с силой ударил кулаком по перегородке. Его движения были стремительны, молниеносны. На какой-то миг Эвелин испугалась, что он нападет на нее. Она не сразу вспомнила, что это невозможно, а в следующую секунду в комнату уже вбежал Куш. — Все в порядке? — спросил он, на всякий случай положив руку на дубинку, если вдруг потребует усмирить Гарзу. Отчасти Эвелин желала в душе, чтобы он ее применил. Если кто и заслуживал пару хороших ударов, то это Гарза. Но Куш надеялся, что ей понадобится его помощь. Чтобы показать, что он был прав, когда пытался сорвать ее беседу с Гарзой. Кто знает, если он применит силу, доложит ли он затем об этом Фицпатрику? — Мистер Гарза, вы готовы успокоиться? — спросила она. — Или вы предпочитаете, чтобы офицер Куш сопроводил вас обратно в одиночную камеру? Гневно раздувая ноздри, Гарза выругался. Грудь его ходила ходуном, как будто он пробежал марафонскую дистанцию. — Я не дам вам ковыряться в моей голове, доктор Тэлбот! — заявил он. — Мне наплевать на ваши теории, ваши суждения и на вашу праведность. Вы действительно считаете, что вы лучше меня? Эвелин выгнула бровь, как будто не сочла его слова достойными ответа. Заметив это, Гарза буркнул: — Я бы предпочел ваше отвращение. — О, оно ваше, не сомневайтесь. Он ненавидит ощущать себя бессильным, сделала она вывод. Многие психопаты легко обижались, болезненно реагировали даже на самый малый намек на упрек. Выходили из себя из-за любой мелочи. Однако ей казалось, что все гораздо глубже этих типичных поверхностных реакций. Гарза даже больше прочих, ему подобных, мечтал быть большим человеком, достойным уважения и восхищения окружающих. — То есть вы собираетесь назад, в одиночную камеру? — подсказала она. — Или вы хотите, чтобы окончательное решение приняла я? Гарза не удостоил ее ответом. — Скажите мне одну вещь, — произнес он, помолчав. — Откуда вам известно, что это у меня не в порядке с головой? А не у вас? Или у этого козла? Гарза большим пальцем указал на Куша. Тот поднял дубинку, но Эвелин жестом велела ему ее опустить. Куш даже не шелохнулся. Он вернулся на свой пост лишь после того, как Эвелин строго этого потребовала, однако остался стоять снаружи, наблюдая за ними в прорезь двери. — Начнем с того, что я никого не убивала, — сказала она Гарзе. — И я тоже, — с вызовом произнес Гарза, не иначе как рассчитывая вывести ее из себя. Видя, что она не клюнула на эту удочку, он пожал плечами и добавил: — По крайней мере никого, кто этого не заслуживал бы. — То есть ваши бывшие жены заслужили смерть? — Ну да, — спокойно ответил Гарза и пожал плечами. — Все, кроме последней. Он тотчас прищурился и впился в нее взглядом. Эвелин испугалась, что он снова начнет стучать кулаком по перегородке. — Я уже говорил, что не намерен ее обсуждать. Как же ей поступить? Отпустить его или же продолжить их разговор? Вдруг Гарза расскажет ей, почему он пырнул Хьюго, поведает о своих прошлых «подвигах»? Она же сумеет глубже заглянуть в его сознание. Увы, в ее ушах до сих пор звучала ее ссора с Фицпатриком. Мешал сосредоточиться и страх, что Хьюго умрет на операционном столе. Нет, она не готова к тому, что может произойти, если она попробует надавить на Гарзу. Судя по кипе тестов, которым по просьбе отчаявшихся родителей Гарзу, когда он был «трудным» подростком, подверг нанятый ими специалист, с коэффициентом умственного развития у него было все в порядке. Если она хочет копнуть глубже, ей для начала нужно успокоить собственные расшалившиеся — нервы. И все же она не могла отправить его обратно в камеру, не хотела упускать шанс услышать его мысли, пока утренний инцидент еще свеж в его памяти. Вдруг выяснится, что к этому как-то причастен Фицпатрик или кто-то из тех тюремных служащих, что имели доступ к приказам о переводе заключенных. Согласно одному из бывших психологов Гарзы, работавшим с ним, когда тот впервые попал за решетку, Гарза был любитель поговорить. Ему нравилось быть в центре внимания. Эвелин подумала, а не дать ли ему такую возможность? Пусть он хвастается, пусть дразнит и подначивает ее, пусть говорит все, что ему вздумается — вдруг это поможет ей подобрать ключик к разгадке его личности и того, что случилось утром. — Ну хорошо, — сказала она. — Давайте поговорим о чем-то другом. — Например? — Где бы вы хотели отбывать свой срок, если не здесь? Похоже, Гарза окончательно успокоился. — Вы меня спрашиваете? Отправьте меня назад в Колорадо. Там меня хотя бы навещала жена. — Я не знала, что вы женаты, в документах об этом не было ни слова. — Я женился всего пару недель назад. — На ком? — На одной жирной телке. То есть брак был заключен уже после того, как Эвелин получила его дело. — А как, если не секрет, ее зовут? Как ни парадоксально, серийные убийцы не обделены женской любовью. И чем громче гремит их дурная слава, тем больше предложений о браке или сексе они получали. — Это что, так важно? — уточнил он. — Я женился лишь потому, что эта дура была готова приезжать ко мне в тюрячку и раздвигать для меня ноги. И еще у нее были классные сиськи. — Он изобразил, как будто пробует их на вес. Впрочем, вскоре похотливое выражение на его физиономии сменилось задумчивым. — Интересно, она злится на меня за то, что я наградил ее герпесом? Эвелин сложила на груди руки. Это он нарочно, чтобы ее позлить? — А с чего ей на вас злиться? Мне кажется, любая женщина только рада герпесу. Он рассмеялся ее сарказму, однако тотчас посерьезнел. — Видите, что вы со мной сделали. У нее нет денег, чтобы прилететь сюда ко мне. Вот же дерьмо, — добавил он, растягивая последнее слово. — Похоже, в ближайшее время перепихон мне не светит. Нет, если что, я готов трахнуть и мужика, — Гарза скользнул по ней взглядом, — но я предпочитаю женщин. Эвелин было жаль любого, с кем это исчадие имело дело, даже других психопатов Ганноверского дома. Не всякому хватит духа дать ему отпор. Гарзе наплевать, над кем демонстрировать свою власть, — главное, чтобы таковая была. По своей природе это был хищник — как внутри тюремных стен, так и вне их. Надзиратели пытались за такими зорко следить, пытались оградить потенциальных жертв. Увы, большинство заключенных отказывались жаловаться на сексуальное насилие. Слишком велик был риск. Тюремная расправа была быстрой и жестокой. Стоит пожаловаться администрации тюрьмы о том, что ускользнуло от глаз охраны, как последствия будут куда страшнее, чем те надругательства, каких несчастная жертва пыталась избежать. — Если же они такие смазливые, как вы, то оно еще даже лучше, — мягко добавил он. — Спасибо, — изобразила Эвелин снисходительную улыбку. — За что? — Гарза вопросительно поднял брови. — За комплимент. Нет, он не собирался ей льстить. Он пытался запугать ее и унизить. Она прекрасно это знала. Как знала и то, что ей нельзя подавать вида — с ее стороны это было бы большой ошибкой. — Вы меня не боитесь? Ей показалось, что его мучит вопрос: а не окажется ли она куда более крепким орешком, чем он думал? Похоже, он был заинтригован. — С какой стати? — ответила она. — Вы проведете остаток жизни в камере размером с мой чулан. И вы будете бессильны что-то с этим сделать.