Хотя из-за двери он не мог ее видеть, она все равно покачала головой. — Хочу в это верить, но… ты понятия не имеешь, что такое психопат, особенно такой, как Джаспер. — Может, я и не проводил исследований, какие проводила ты, но опасный тип есть опасный тип. Это все, что мне нужно знать. С остальным ты мне поможешь. Выходи, давай ужинать. Я принес еду. — Сейчас, — отозвалась Эвелин, однако не смогла заставить себя даже пошевелиться. Амарок вернулся через несколько минут. — Эвелин, вода по-прежнему бежит. Она должна извиниться. С ее стороны некрасиво злоупотреблять его гостеприимством. У него только одна ванная комната. Вдруг ему нужно в туалет? — Как я понимаю, ты не намерена выходить? — сказал он, прежде чем она нашлась с ответом. — Я… пытаюсь, — выдавила она из себя, надеясь, что ее всхлипы неотличимы от бульканья воды. — Может, сделаешь для меня одно одолжение? — произнес он после короткого молчания. Эвелин вытерла глаза. Ей никак не удавалось унять слезы. — Какое именно? — Протяни руку и открой дверь, чтобы я мог к тебе попасть. Хорошо? А вот это слишком рискованно. — Эвелин? Она сглотнула комок. — Я не могу. — Это почему же? — Не могу дотянуться до двери. — Неправда. Можешь. — А еще я не хочу, чтобы ты меня видел, — призналась она. — Я тебя уже видел голой. Пусть даже в темноте. Так ничего нового я не увижу. Обещаю, что никаких сексуальных поползновений с моей стороны не будет. От этих слов она почувствовала себя еще глупее. — Я хотела сказать, что не хочу, чтобы ты видел, как я плачу, — призналась она и услышала, как он усмехнулся. — Подумаешь, красный нос! Раз плачешь, значит, тебе не все равно, что происходит. Впусти меня. Я выведу тебя оттуда. Ты сможешь поесть и пойдешь спать. Эвелин крепко зажмурилась. — Сомневаюсь, что я смогу съесть хотя бы кусок. — А ты постарайся. И еще тебе нужен отдых. «Послушайся его», — приказала она себе. Увы, ее парализовал старый, отупляющий страх. После прошлого лета Джаспер как будто ходил за ней по пятам. Что, если по ту сторону двери не Амарок, а он? Ей не следовало сюда приезжать. Но куда еще ей было податься? К Фицпатрику? Неужели с ним ей было бы лучше? Нет, учитывая, что по приезде в Хиллтоп он убедил себя, будто она питает к нему романтические чувства, у него ей было бы крайне неловко. — Эвелин, так ты впустишь меня или нет? — повторил вопрос Амарок. — Ну пожалуйста… Вслед за ним заскулил Макита, как будто на пару с хозяином умолял ее прислушаться к голосу разума. — Не могу… у меня перед глазами голова Лоррейн, отрезанная рука и Хьюго, то, как он набросился на меня… — Ты лучше подумай о том, как открыть замок. Замок, Эвелин. Всего один щелчок — и готово. Со всхлипом втянув в себя воздух, она кое-как поднялась, схватила полотенце, завернулась в него и повернула защелку. Не хватало ей, чтобы он стал ломиться в собственную ванную. Дверь медленно открылась. — Я вхожу. Эвелин не ответила. Она застыла, прижимая к себе полотенце. С мокрых волос на пол капала вода. — Ну так как? Мне можно войти? Он пытался вырвать ее из лап гнетущих мыслей. Увы, она не торопилась выполнить его просьбу. — Вот и ты. Сделав вид, будто не замечает, что она завернута в полотенце, он, шагнув в ванную и остановившись в полуметре от нее, пристально посмотрел ей в лицо. — Вроде никаких шишек и синяков? — Никаких. Спасибо хотя бы за это. — Эвелин попыталась усмехнуться, но как будто подавилась собственным смехом. — Даже как-то неловко, — призналась она и потуже завернулась в полотенце. Если честно, она ощущала себя совсем голой. — Что именно. — Обычно я не такая рева-корова. Когда ей хотелось поплакать, ей не приходись волноваться о том, что ее кто-то услышит. К великой досаде ее родных, Аляска предоставила ей такую возможность. По их словам, теперь она могла еще глубже забиться в свою «пещеру». «Тебя с головой поглотило твое увлечение этими бездушными существами, и это вряд ли тебе на пользу», — сказала ее мать всего несколько недель назад. — Меня еще никто не вытаскивал из ванной, — призналась она Амароку. — У нас у всех бывают свои моменты слабости, — ответил он, закрывая воду. Затем подхватил ее на руки и отнес в гостиную. Эвелин подумала, что он посадит ее за стол и заставит есть, хотя она и сказала, что не сможет проглотить даже кусочек. Но нет. Он усадил ее на диван перед камином — вернее, усадил себе на колени. — Что ты делаешь? — спросила она. — Ты ведь намокнешь. — Тс-с… все хорошо. — Он прижал ее голову к своему плечу. Ее сердце было готово выскочить из груди. — Что именно? — Давай я подержу тебя. Вдруг тебе станет лучше. — Нет, я не люблю, когда меня ограничивают в движениях. — Я не ограничиваю. Я успокаиваю. Понятна разница? Он так крепко прижал ее к себе, что ей было трудно дышать. — Разница понятна. Просто… мне не дает покоя мысль, что стоит мне расслабиться, как ты воспользуешься мной. — Я не сделаю тебе ничего плохого, Эвелин. Обещаю. Надеюсь, теперь ты мне поверишь? Но тут в комнату вошел Макита, чем дал ей хороший повод сменить тему, особенно когда подошел к ней и принялся лизать на ногах пальцы. — Ты уверена, что не хочешь есть? — спросил Амарок. Эвелин попыталась запихнуть смерть Лоррейн, а также возможную смерть Даниэль в самые дальние уголки сознания — туда, где она пыталась похоронить все свои воспоминания о Джаспере. Увы, это плохо у нее получилось. Все эти жуткие вещи по-прежнему стояли у нее перед глазами, более того, ей казалось, что частично в этом есть и вина Амарока. Пусть ее тянет к нему, но он силен физически и привык добиваться своего. Как и Джаспер. — Я задал тебе вопрос, — напомнил он ей. Ах да, он спрашивал, хочет ли она есть. — Уверена. — Тебе холодно? — Нет. Больше нет. Ей была приятно ощущать себя в его объятиях. И вместе с тем ей хотелось сбросить с себя его руки. Какая-то ее часть даже мечтала вновь попробовать заняться с ним любовью. Может, и вправду стоит? Пусть это произойдет. Давно пора снести этот глупый эмоциональный барьер.