– Бред собачий, – довольно громко проворчала она, надеясь в глубине души, что откликнется на этот крик отчаяния какой-нибудь голос с небес, и успокоит её, и подтвердит, что именно здесь, в Фоксвуде, спрятан настоящий Экскалибур, быть может, прямо у неё под носом… Голос с небес не прозвучал, зато донёсся издалека хриплый рёв горна. Это был сигнал, который директриса школы подавала к началу поисков меча и к их окончанию. В первый раз горн хрипел в час пополудни, во второй раз – ровно в три часа дня. По второму сигналу ученики должны были возвращаться в школу. Ежедневно Софи наблюдала эти два часа за тем, как ведут поиски меча ученики Фоксвудской школы для мальчиков – если бы кому-то из них посчастливилось действительно найти Экскалибур, она в ту же минуту готова была лететь на Авалон, чтобы сообщить об этом Тедросу. Но пока что поиски были безуспешными, включая и тех искателей, которые приобрели спешно выброшенное на рынок чудо шарлатанской техники – «Детектор Экскалибура». Не сопутствовала удача ни сыновьям местных кузнецов, утверждавшим, что они сразу узнают Экскалибур по особому блеску его клинка, ни самоуверенным болтливым парням-старшеклассникам, похвалявшимся, что в их жилах течёт капелька крови короля Артура. Своих собственных учеников Софи взяла за правило на эти два часа отпускать в свободное плавание – это давало ей возможность спокойно следить за тем, как идут поиски у остальных школьников. Помимо всего прочего, наблюдать за старшеклассниками было одно удовольствие хотя бы уже потому, что парни в Фоксвуде всегда отличались красотой – что есть, того не отнять. До сих пор Софи удавалось также удачно избегать встречи с директрисой школы, а значит, не нужно было объяснять, кто она такая и куда делась декан Брунгильда. Хорошо всё-таки, что Дом Арбед был отделён от основной школы и находился на отшибе, в отдельном здании. Но сегодняшний горн директрисы прозвучал необыкновенно рано – поиски ещё и часу не продолжались. Софи понимала, что ей нужно бы найти своих учеников и спрятать их в лесу до второго горна на случай, если этой дорогой пройдёт директриса или кто-то из учеников с других факультетов, но… Но не было у неё сил спорить с надоедливым Арджуном, осаживать нахального Эмилио или терпеть вонючку Йоргена, который принципиально не желал пользоваться туалетом. Почему так складывается, что судьба вновь и вновь заставляет её заниматься трудными подростками, у которых душа потёмки? Замкнутыми, сбившимися с пути. Не хочет ли Сториан намекнуть ей этим на что-то? Не хочет ли сказать, что как ни крутись, как ни желай для себя другой судьбы, а всё равно закончишь деканом в какой-нибудь школе. Быть может, это расплата за тот грех, который она совершила, оставив свой пост декана Школы Зла, чтобы выйти замуж за Райена? А что? Ведь останься Софи тогда в Школе, сохрани верность своим никогдашникам, дай от ворот поворот Райену – и не случилось бы ничего, что произошло дальше. И ходила бы она сейчас тихо-мирно по залам старой башни леди Лессо, а Тедрос спокойно сидел бы на своём троне в Камелоте. «Но я не хочу больше быть деканом, – напомнила самой себе Софи. – Ни там, ни здесь… нигде». Да, ей не хотелось стать такой же, как, скажем, Лессо или Доуви. Или Брунгильда. Но почему? Ведь все они были такими грозными, умными, сильными. Все они были лидерами, которыми восхищалась Софи, людьми высокой чести, уважаемыми, мудрыми и убеждёнными. Разве не достаточно этого было бы и для самой Софи? Почему она не может считать себя счастливой, став деканом? Чего ей ещё не хватает? Но ответ был совершенно очевиден. Любви. Первой из трёх и самой главной составляющей счастья. Любовь. Цель. Пища. Став деканом, она могла обрести цель в жизни. Могла иметь пищу и даже массу земных удовольствий. Но при этом, как Лессо, Брунгильда и Доуви до неё, никогда не имела бы любви. И это, наверное, закономерно, не так ли? Чтобы стать хорошим деканом, ты должна пожертвовать всеми личными привязанностями и целиком посвятить жизнь своим ученикам. И это не должно и не будет восприниматься как наказание, вовсе нет. Все свои личные радости ты должна пережить до того, как стать деканом. А став им, сумей отбросить всё личное и ставить интересы учеников выше своих собственных, так же как мать всегда ставит на первое место нужды и проблемы своего ребёнка. Но ведь жизнь Софи, по сути, только-только началась, и не готова она ещё к таким подвигам, к такому самопожертвованию. Не готова. Если разобраться, у неё сейчас есть только Агата, но у Агаты есть Тедрос, за которого она, скорее всего, выйдет замуж. Потом у них появятся дети (фу-у!), а что останется тогда самой Софи? Быть вечной старой девой при своей лучшей подруге? Вечным пятым колесом в телеге? Софи на мгновение представила себе, как она купает Тедросова младенца или варит ему манную кашку (буа-а), а Тедрос с Агатой в это время веселятся на каком-нибудь балу. Кошмар! А потом, ночью, она уснёт в обнимку с подушкой, потому что кроме неё, пуховой, ей и обнять-то некого. Впрочем, одиночество как раз, пожалуй, не было проблемой. Софи не боялась одиночества. Она прекрасно жила бы одна в своём скромном замке, питалась бы огурчиками и чёрной икрой, принимала молочные ванны и сеансы какого-нибудь искусного массажа. Пожалуй, именно такой и представляли дальнейшую судьбу Софи многие из тех, кто хорошо её знал. Софи, никому не отвечающая взаимностью. Софи, научившаяся чувствовать себя счастливой наедине с собой… Что ж, конец вполне предсказуемый и невыносимо скучный. Лишённый изюминки, вызова, не оставляющий места для дальнейшего роста. Болото. А что, другого конца у её личной истории быть не может? Другого долго и счастливо? Даже несмотря на то, как много неудач она уже успела испытать, как много загубила предоставленных ей шансов изменить свою судьбу? Софи очнулась, тряхнула головой, огляделась вокруг, видя тёмный лес слегка размытым из-за стоящих у неё на глазах слёз. Сколько же времени она уже бродит вот так, погрузившись в свои мысли и совершенно забыв про своих мальчишек? В животе у Софи что-то громко бурчало, её подташнивало, на лбу выступили капельки пота. Что это было – побочный эффект от того заклинания, которым она так неудачно ударила по мечу и получила ответку? Или нужно благодарить за это испечённый её учениками жуткий пирог с капустой, который ей пришлось съесть вчера на ужин? Софи понимала, что пора повернуть назад и заняться поисками мальчишек, но тут она заметила ярко освещённый солнцем просвет среди деревьев, за которым угадывалось какое-то открытое пространство. Если это поляна, то на ней можно будет найти мокричник или хотя бы одуванчик, чтобы немного успокоить разбушевавшийся желудок. Пульс у Софи замедлился, с каждым шагом всё тяжелее становилось переставлять ноги, в глазах потемнело, но позволить себе отключиться она не могла. Нет, только не здесь, где её очень долго никто не найдёт. Хватаясь руками за стволы деревьев, тяжело дыша, Софи всё же добралась до края леса, пошатываясь вышла на свет… И застыла на месте. Перед нею до самого горизонта раскинулось залитое солнцем пшеничное поле. Пробежал ветерок, качнул высокие, почти в рост человека, золотые колосья, и стали видны спрятанные в них ряды мечей с позолоченными головами Льва на рукояти. А посреди этих мечей, наклоняясь, чтобы рассмотреть каждый из них, ходил… Юноша ходил. Со светло-каштановыми волосами, обнажённый по пояс, с небрежно закинутой на блестящее от пота, мускулистое плечо форменной рубашкой Фоксвудской школы. Он почувствовал присутствие Софи и обернулся, чтобы взглянуть на неё своими огромными серыми глазами. У Софи остановилось сердце и закружилась голова. – Чеддик? – ахнула она. Юноша бросился к ней, но Софи уже падала, падала… – Выпейте, – требовательно произнёс голос. Софи разлепила веки и увидела над собой размытый мужской силуэт – незнакомец подносил к её губам стакан с какой-то мутной, подозрительной жидкостью. Теперь Софи поняла, что лежит на кровати, под головой у неё подушка, а её блузка усыпана зёрнами пшеницы. Виски ужасно ломило, заставляя Софи жмуриться и моргать влажными, слезящимися глазами. Постепенно её зрение сфокусировалось, и она смогла рассмотреть перед собой парня с густыми бровями, точёным прямым носом и опущенными, как у Чеддика, уголками губ. Только очень высоким был этот парень в отличие от Чеддика, а значит, не был им. Кем-то другим был её спаситель, кем-то совершенно другим, и при этой мысли на губах Софи появилась её знаменитая, неотразимая улыбка. Появилась, чтобы тут же погаснуть, поскольку Софи тут же вспомнила, что для всех она сейчас не Софи, а Равенна, декан Фоксвудской школы для мальчиков. Училка в уродливой одежде и с отталкивающей бородавкой на носу. – Что в нём? – спросила она, кивком указывая на стакан. – Бананы, йогурт и кокос, – ответил юноша. – Поможет вам подняться на ноги. Сказать по правде, бананы Софи не любила, а кокос так и вовсе терпеть не могла, но она мужественно выцедила весь стакан, обводя тем временем глазами комнату, в которой очутилась. Голубая фреска, на которой изображён побеждающий дракона рыцарь. Открытый шкаф, набитый одеждой и обувью для молодого парня. Высокая кровать с синими, туго накрахмаленными простынями, на которой сейчас лежала Софи. – Где я? – спросила она. – В комнате моего брата. Я перенёс вас сюда, – ответил юноша. – Проще было бы оставить вас внизу, но на первом этаже сейчас никто не живёт. – Так вы знали нашего брата? – спросил новый голос. Софи повернула голову. В дверях стоял совсем молодой парень с копной спутанных, серых, как остывшая зола, волос и печальными синими глазами. – Седрик сказал, что вы его за Чеддика приняли, – пояснил он, кивая в сторону своего старшего брата. – Это Калеб, – улыбнулся Седрик, подходя к младшему брату и проводя его дальше в комнату. – Чеддик наш средний брат, – улыбнулся он, но тут же, погрустнев, добавил: – Был нашим средним братом. – Так это дом Чеддика? – удивлённо переспросила Софи. В её памяти сразу всплыл висевший в Школе портрет сероглазого парня и надпись под ним: «Чеддик из Фоксвуда». – Да, и вы сейчас лежите на его кровати, – негромко подтвердил Седрик. – Наша мама хотела, чтобы комната Чеддика всегда оставалась такой же, как при его жизни. – А мы до сих пор даже не знаем, кто его убил, – добавил Калеб. «Змей. Змей его убил, – хотелось сказать Софи. – Убил его хладнокровно, расчётливо. А Леди Озера смотрела на то, как убивают вашего брата, и пальцем не пошевелила, чтобы спасти его». – Последнее, что нам известно о Чеддике, это то, что он мечтал после окончания Школы стать первым рыцарем при Тедросе, – сказал Седрик и прибавил сквозь стиснутые зубы: – Он недостоин быть королём, этот Тедрос. Настоящий король защищает своих рыцарей. Чеддик, конечно, попросил бы меня простить Тедроса, но у меня не настолько чистое сердце, каким оно было у моего брата. Собственно говоря, именно поэтому Чеддика приняли в Школу Добра, а не меня. «Вот ещё одна семья, которую погубил Змей, – подумала Софи. – Ещё одна слишком рано оборванная сказка». – Чеддик был очень предан Тедросу, – сказала она вслух, глядя на фреску. Изображённый на ней рыцарь внешне был очень похож на Чеддика – светловолосый могучий атлет, бесстрашно сражающийся с драконом. – Очень милый, бесстрашный, честный. Все девчонки были без ума от него. И парням он тоже нравился. Надёжным был Чеддик очень. За ним каждый чувствовал себя как за каменной стеной. На него всегда можно было положиться. Она повернула голову и увидела, как внимательно смотрят на неё оба брата. – Э… а откуда вы знали Чеддика? – спросил Седрик. – Чеддика?.. – заморгала Софи. – По Школе… – Она откашлялась, ровнее выпрямила спину. – По Фоксвудской школе, я имею в виду. Я, знаете ли, там новый декан. А с самим Чеддиком мы пересекались один раз. На рыбном рынке в Абу-Абу. А теперь, с вашего позволения, позвольте откланяться. Мне пора возвращаться к моим ученикам. Она почти бегом покинула комнату, спустилась по лестнице вниз… И замерла. На нижнем этаже царил разгром, гостиная была усыпана крошками битой голубой черепицы. Подняв голову, Софи увидела пробитую в голубой черепичной крыше дыру и падающий сквозь неё золотой солнечный луч, в котором плавали пылинки. Пробивший крышу предмет был тут же – меч с головой Льва на рукояти торчал в полу из кучки битой черепицы. Софи пробралась к входной двери, открыла её, вышла на крыльцо и обвела взглядом утыканные Экскалибурами пустынные и тихие улочки Фоксвуда. Ни одной разрушенной крыши она не заметила. – Не повезло, – со вздохом произнёс голос у неё за спиной. Софи обернулась и увидела стоящего на пороге Седрика. – Только в нас мечом угораздило, больше ни в один дом, – сказал он. В отдалении завыл горн. Софи перевела взгляд и увидела спешащую к ним женщину в розовом тюрбане на голове. – Калеб! Мама идёт! – крикнул Седрик в глубину дома, а затем снова повернулся к Софи: – Чеддик умирает, затем меч сквозь крышу падает… Калеб в школу ходить боится. Маме приходится присматривать, как он там. Так вы, как я понял, декан из Фоксвудской школы? Ну, тогда мама должна вас знать. Будет рада узнать, что мы помогли вам встать на ноги. – Нет, я уж лучше пойду, знаете ли. Мне моих учеников собрать нужно, – заторопилась Софи, собираясь уйти так, чтобы разминуться с матерью братьев… – Госпожа директриса Гримлейн! Госпожа директриса! Я нашёл его! – подбежал к женщине в розовом тюрбане маленький мальчишка, указывая рукой в сторону воткнувшихся в улицу мечей. – Прямо рядом с ним дохлая мышь валяется! Это должно что-то означать, правда, госпожа Гримлейн? – Горн прозвучал, Брайсин, возвращайся в школу, – строго ответила директриса Гримлейн, продолжая идти навстречу Софи, которая словно приросла к месту. – Гримлейн? Фамилия Чеддика была Гримлейн? – спросила у Седрика Софи. – Как у Гизеллы Гримлейн? – Постойте. Вы знали, что Чеддик был сыном тётушки Гризеллы? – сделал большие глаза Седрик. – Гизелла Гримлейн, – повторила Софи с замиранием сердца. – Домоправительница короля Артура и короля Тедроса в Камелоте. Эта Гизелла Гримлейн была матерью Чеддика? – А, так не знали, значит, – выдохнул Седрик. – Мы с Калебом тоже понятия об этом не имели. Мама рассказала нам об этом только после смерти Чеддика. Думала, что мы не так сильно станем переживать, если узнаем, что он не был нам родным братом. Но на самом деле от этого только ещё хуже нам стало. Я не знаю, почему тётя Гризелла не воспитывала Чеддика сама, но честно вам скажу, что мы с Калебом этому только рады были. Чеддик был нам настоящим братом. Самым настоящим. Мы очень его любили, очень, – у него предательски дрогнул голос. – Э… кстати, откуда вы знаете нашу тётушку? Мы давно о ней ничего не слышали, несколько месяцев уже… Софи не ответила, она наблюдала за приближавшейся к ней женщиной со смуглой загорелой кожей и впалыми щеками. Артур… Рафал… Садер…