Ну, вот вредная же девчонка! Закрылась от меня. Опять. — Ты должен помириться с ней, Ник! У вас все получится. У тебя карьера, положение, репутация. Тебе нельзя Машу бросать. Никак нельзя, — сипела Саня, а я вдруг начал злиться. Подумать только! Она меня еще и уговаривает! Нет, я никогда не пойму, какие тараканы живут в этой хорошенькой головке. — Ты не можешь так поступить! Это неправильно. Нужно… Нужно… — Сашка закашлялась, сглотнула, замолчала. — Да мне срать на то, что правильно, а что нет! — вспылил я. — Я хочу тебя! Хочу быть вместе с тобой! Хочу видеть твою улыбку, слышать твой смех! Чтобы руку протянуть, а ты рядом. — Отец не поймет, — возразила Саша. — Он одобрил твой брак с Машей. А я… я только тяну тебя в пропасть. Ты идеальный, Ник. Замечательный. Умный. Успешный. — Да я придурок, Сашка! Самый настоящий придурок! Ты сейчас из-за меня рыдаешь, а мне застрелиться хочется! — прокричал я, а потом сипло, на выдохе: — Сашенька, Сашка, родная…. — Ни-и-ик, — выдохнула Саша, а я застыл, когда ощутил ее ладонь на своей щеке, потянулся, прижался ртом к нежной коже. — Я избалованная, вредная, беспардонная, хамоватая. Характер у меня жуткий. И еще я матом могу ругаться. И комплексов у меня вагон. Ник, ты же сам все знаешь. Я совсем не та, которая нужна тебе. Совсем не та…. — Не та? Это все полная хрень, Санечка, — выдохнул приглушенно в ее нежную ладонь. — Только ты мне и нужна. Ты одна! Вся, целиком, самая замечательная. Моя! Сашка едва слышно застонала, но уже не плакала, и это было замечательно. А я ошалело улыбнулся. Пусть и не сказала, что любит, а все равно неравнодушна ко мне. И на каждое прикосновение отвечает пылко и стремительно. — Сашка-а-а, мы не виделись с самого утра, — пробормотал я, легко тесня девчонку к широкой кровати. — Что? Нет! Не вздумай! Я не могу уже! И без того только и думаю целый день о том как ты…. Не вздумай, Ник! — тараторила Санька, пытаясь вывернуться из моих рук и удержать края рубашки на своем знойном и сводящем с ума теле. — Уже подумал, Санечка, — бормотал я, мои ладони заскользили по аппетитным полушариям под неплотной тканью брючек. — Я едва держусь, Сашка! Знаю же, что гипс. И больно. Но чччерт! Ты меня с ума сводишь, Саш, своим запахом. И вкусом. Ты такая вкусная, Сашка! Не было так остро никогда раньше. Только с тобой. — У меня тоже, — вдруг серьезно шепнула Саша, вскинула голову, заглянула в глаза и пригвоздила меня к месту одной фразой: — Не было никого. Я завис между раем и адом. Кайфовал и вместе с тем чувствовал, как адский огонь лижет пятки. Оступиться легко. Исправить сложнее. — Сашка! — выдохнул я, не зная, какие слова подобрать. — Что «Сашка»?! — фыркнула девчонка. — Вот такая я дура, да! Доволен?! — Сашка! — хрипло прошептал я, едва борясь с диким безумным напряжением в штанах. Кажется, уже даже слышал, как трещит ткань по швам от напора. — Хватит! Заладил! Раздевайся уже! — резко прикрикнула эта несносная и дерзкая девочка. — Сейчас? — уточнил я. — Нет, Саш. Давай с твоими ранениями разберемся. Гипс снимут, кости срастутся. А потом уже все будет. Давай, как раньше. Как утром. Я все сам сделаю, приласкаю тебя, Сашенька. Тебе же нравится. Да? Скажи! — Нравится, — покраснела Саня, но сверкнула на меня яростным взглядом небесно-голубых глаз. — Раздевайся! И меня раздень! — Кассандра Юрьевна! — со свистом выдохнул я, когда Сашка шевельнула бедрами навстречу моему возбужденному члену, а потом умоляюще: — Сашенька! Ну что ты творишь! — Времени мало, быстрее, Ники! — заторопила меня Саша, еще и скользнула ладонью по ширинке, огладила пальчиками член, сжала через ткань. Я не сдержал стона. Да и к чертям все! Все эти «можно» и «нельзя»! Пошло оно! Главное, у меня есть Саша! Моя строптивая, дикая, единственная! — Времени вагон, Саш, — шепнул в ее приоткрытые губы. — У тебя — возможно, — пробормотала она. — А я вот-вот кончу, Ник. У тебя голос такой.… И аромат… И сам ты весь такой, что я почти…. На грани уже… — Черт! Ты точно девственница, Сашка?! — взмолился я. — А ты проверь, — коварно улыбнулась, а потом и завладела моим языком, так, как умела лишь она. Подчиняя себе. Своим желаниям. Отбирая мой разум и дыхание. Теперь, когда Сашка поведала свой секрет, я действительно понял, что не было никого. Ведь чувствовал, какая она там узкая и тесная. Как тянется ко мне. Реагирует. И вместе с тем смущается. — Дожить бы, Саш, — признался я, чувствуя, как грохочет сердце в груди, а пульс в ушах. Сашка не врала, под трусиками ее плоть была настолько влажной, что пальцы стремительно и легко нырнули в манящий жар. Любимая потянулась навстречу, подалась бедрами, шире развела ноги, открываясь передо мной. Застонала жадно и откровенно, требуя не останавливаться. Моя девочка! Вся моя. Искушение было так близко, так желанно, что я не смог отказаться от щедро предложенного угощения. — Ник! Нет! Хочу тебя там! — захныкала Сашка, но было поздно. Я уже окунулся в ее влагу, прижался ртом к нежным складочкам, огладил языком, пососал так, как нравилось Сашке. И она вскрикнула, интуитивно сжала мою голову коленями. А я тихо рассмеялся. Жадная девочка. Ей мало моих ласк. Взгляд блестит, умоляет о большем. Мои руки отправились в путешествие по хрупкому телу. Задержались на упругой попе. Сашка старалась не двигаться. А я покрывал мелкими и жадными поцелуями ее бедра, подхватывал нежную кожу на животе и надолго задержался на острых вершинах сосков. Блаженство, дикое и неописуемое. Я уже с трудом держался. Но мысленно дал обещание, сделать все так, чтобы первая близость понравилось Сане. — Ни-и-ики! — хрипло шептала Саша, а следом: — Я убью тебя, Вершинский! И да, Саня не сдерживалась, материла меня так, что позавидовал бы любой гопник. Но я не останавливался. Ласкал ее тело, как хотел, как мечтал. Как видел в своих снах. Осторожно и аккуратно, не забывая о том, что гипс и бандаж никуда не делись. Мои пальцы вновь заскользили по внутренней стороне девичьих бедер, лаская бархатистую кожу. — Ты в брюках, Ник! Сними эти чертовы тряпки! — кричала Сашка, обхватывая меня ногами и притягивая к себе. — Потерпи, Саш, осторожнее, — уговаривал я. Подхватил Сашку, усадил на себя. Она невероятно красивая у меня. Такая красивая, что слов просто нет. Позже я непременно ей скажу об этом, а пока что нужно постараться все контролировать. Пальцами заскользил по нежным складочкам, окунулись глубже, растянули плоть. Хотел максимально подготовить любимую. Знал, что будет больно. Удерживал Сашку за бедра. Она стонала в такт каждому движению моих пальцев и рта. А я понял, что тянуть больше не могу. Кончу так, всего лишь глядя на эту женщину. На то, как она стонет и извивается, пока мои пальцы находятся глубоко в ней. — Саш, будет больно, — прохрипел я, подхватил ее за бедра, придержал, аккуратно насадил на себя. Уперся членом во влажный вход. Головка едва коснулась обжигающих глубин, а я уже сцепил зубы до скрипа от тягучего сладкого наслаждения. Саша качнулась вперед, облизала своим юрким язычком припухшие от моих поцелуев губы. — Ники, малыш, — шепнула она, окатив меня соблазнительным взглядом из-под пушистых ресниц. Дерзкая девчонка, сильная и храбрая. Я был обречен любить ее, еще с тех пор, когда она из несуразного подростка стала превращаться в красивую девушку. Замер, когда наткнулся на преграду. Все тело вралось вперед, стремилось подчинить эту страстную женщину своим самым порочным и откровенным желаниям. И я точно знал, что все будет. Мы все успеем. А пока что толкнулся глубже. Ощутил, как Саша сжалась от боли, как вцепилась пальцами в мое плечо, оставляя следы. — Все хорошо, хорошо… — шептал я. Прижал ее к себе, дышал рвано, наслаждался запахом ее волос. И просто охренел от кайфа! Какая же она бархатистая, тугая, нежная, отзывчивая, манящая…. Она вся моя! Двигался аккуратно, замирал, когда хотелось до основания вдалбливаться в податливое тело. Перед глазами комната плыла и кружилась. Я слышал лишь рваное дыхание Сашки, ее всхлипы, легкие вскрики, протяжные стоны. Она дрожала в моих руках, пока я медленно, по миллиметру, насаживал ее истекающее от страсти тело на себя. И сам дрожал от каждого прикосновения. Хотелось вонзиться глубже, двигаться резче, вбиваться членом до звона. Но нельзя. А Сашка убивала меня своими стонами. Рвала душу на куски. — Сильнее, Ник! — взмолилась она. — Глубже! А я сорвался. Поддался слабости. Слетел с катушек, позабыл даже свое имя. Была только Сашенька. Моя девчонка с небесно-голубыми глазами. Моя яркая искорка. Лучик мой.