– Не возмущайтесь и не кричите, сейчас мы вам дадим всякого вкусненького, а потом расскажем, как прошел наш день и где мы были. Но если вкусненькое кошки умяли с большим аппетитом, то слушать они ничего не пожелали. Они и сами уже поняли, обнюхав своих хозяек, что те сегодня были в доме, где живут другие кошки. И по этой причине настроение Фантика и Фатимы резко пошло вниз. Кошки были очень ревнивы. И они терпеть не могли, когда от их хозяек пахнет другими зверями, особенно другими кошками. Так что подругам некому было отчитываться, чему они, признаться, были только рады. Они слишком устали, чтобы еще с кем-то объясняться, пусть даже и всего лишь с двумя старыми капризными кошками. Вместо вымаливания прощения девушки сразу же разбрелись по своим спальням. – Искренне надеюсь, что Вася справится, – уже засыпая, пробормотала Кира. – Вроде бы не дурак, но кто знает… Дай бог ему силы, чтобы вытащить Анфису из этой передряги. Кира словно в воду глядела. Или пообщавшись с Анфисой, она тоже научилась ворожить понемногу? Но как бы там ни было, как раз в ту минуту, когда Кира произнесла свои слова, в палату к Анфисе зашла немолодая и совсем несимпатичная тетка, одетая в белый халат. Неодобрительно глянув на Василия, который преданно торчал возле кровати Анфисы, она проскрежетала: – Родственник? – Да. Жених. – А мне без разницы, хоть муж! Марш из палаты! Сейчас мы больной капельницу ставить будем! Голос у тетки напоминал колесо плохо смазанной телеги, он был скрипучим и таким же противным, как она сама. Василий сперва испугался этой страхолюдины, дернулся и даже встал, но потом вспомнил указания подруг, которые они ему дали перед уходом, и вернулся назад. – Ну? – строго глянула на него тетка. – Чего застыл? Иль не слышал, что я тебе сказала? – А вы тут не командуйте! Воспоминания о деньгах, которые перекочевали в карман врача, заставили Василия приободриться. – Я должен посмотреть, что вы будете делать! – Ну-ну, – хмыкнула тетка. – Давай, смотри. Понимаешь, что ли, чего в медицине? – Нет, не понимаю, но и отсюда тоже не уйду. – Сиди, – пожала тетка плечами. – Мне-то что! Только я вот не люблю, когда мне под руку смотрят. Того и гляди, воздух в вену пойдет. Знаешь, милок, чего с человеком бывает, когда пузырек воздуха в вену попадает? Дойдет такой пузырек до сердца и все! Кранты! Василий покрылся от слов злобной тетки холодным потом, но со своего поста не ушел. – Если пузырек пойдет, то ты первая без воздуха останешься! – предупредил он тетку. – Придушу своими руками! – Ишь ты, какой ретивый! – слегка сменила тон медсестра и вдруг полюбопытствовала: – Ты откуда же такой взялся? – Откуда надо, оттуда и взялся. Делайте свою работу и проваливайте! – Грубиян! С этими словами тетка довольно ловко воткнула в безжизненную руку Анфисы иголку и понаблюдала, как бежит по трубочке прозрачная лекарственная смесь. Вроде бы все было в порядке. Тетка собралась уходить. Но Василий заметил, что тетка установила в штатив капельницы только банку с раствором. Шприц с лекарством, которое она тоже принесла с собой, она сунула обратно в карман. Василий немедленно заподозрил, что тетка решила присвоить себе дефицитное и особо дорогое лекарство, чтобы потом продать его другим пациентам втридорога. – А что это ты там спрятала? – поинтересовался он, вызвав у тетки бешеную злобу. Ее прямо перекосило от злости. – Пошел ты! Не твоего ума дело! – Дайте посмотреть, – еще тверже произнес Василий, который убедился в том, что тетка задумала что-то неладное. Теперь он твердо вознамерился не дать противной бабе забрать дорогое лекарство себе. Он схватил ее за руку и принялся выкручивать. – Молокосос! Да как ты смеешь! Тетка отбивалась от Василия, но и он был не лыком шит. Недаром каждую весну и осень, экономя на тракторе, они с мамой вдвоем перепахивали все картофельное поле, обеспечивая урожаем себя на весь год, да еще и на продажу или обмен оставалось. По части сельского хозяйства тетя Зоя была настоящим знатоком, картошка у нее ежегодно урождалась крупная и здоровая. Так что с каждым годом поле, которое засевали сын с матерью, становилось хоть на несколько борозд, да длиннее. Спасибо, что примыкало оно вплотную к пастбищу для скота. А пастух дядя Федя за бутылочку самогона ежегодно же переставлял жерди, отделяющие это поле от картофеля. Разумеется, Василий ему тоже помогал. Да и вообще он не чурался никакой работы, потому и в доме у них всегда был достаток, хотя отец Василия помер, когда мальчику не было еще и десяти лет. И с тех самых пор всю мужскую работу по дому Василий по мере сил старался делать сам. Что не мог сделать в этом году, делал в следующем, когда становился на год взрослее и, следовательно, сильнее. От физического труда у Василия накачались мышцы. Так что, несмотря на то что противная медсестриха была теткой жилистой и нехилой, Василий без труда с ней справился. Он отнял у тетки шприц, и она ушла, пригрозив парню расправой и жалобой на него врачу. Василий снова напомнил себе о деньгах, которые он заплатил врачу и которые, по его разумению, были невероятно огромной суммой, и стал ждать визита врача. Но к его удивлению, тот не явился разбираться с буйным родственником ни через полчаса, ни через час, ни через два часа. Появился он лишь ближе к утру. И все это время Василий преданно дежурил возле Анфисы, не смыкая глаз и держа ее за руку, в которую была воткнута иголка с лечебной смесью. Лекарство капало очень медленно. Но Василий надеялся, что каждая его капля приносит в организм любимой целебное снадобье. Он искренне молился об этом. А когда закончились все молитвы, которым его научила мать еще в детстве, Василий постарался припомнить все то, что говорила ему сама Анфиса. – Поди боль прочь, а к нам в гости приди мощь, – шептал Василий заговор, которым Анфиса когда-то заговаривала его сломанную ногу. Нога зажила очень быстро, поселковый врач искренне удивлялся и радовался этому. Ну а Василий на всю жизнь поверил в то, что Анфиса с бабкой не просто дурачат людей за деньги, а реально помогают им, хотя и не вполне понятно, каким образом. Врач вошел в палату под утро и сразу же предупредил: – Мое дежурство заканчивается. Скоро придет ваш лечащий врач, с ним и договаривайтесь о платной палате. Вы тут всю ночь были? – Да. Врач глянул на приборы, к которым была подключена Анфиса, и с удовлетворением кивнул: – Состояние стабильное. Что же, это уже само по себе неплохо! Затем он заметил капельницу, которая уже была пустой, и возмутился: – Что же вы иглу из катетера не вынули? – Я не знал. – Раз уж все равно сидите, могли бы и сообразить! С этими словами он ловко выдернул иголку из руки Анфисы и повернулся, чтобы уходить, но Василий его остановил: – Доктор, у меня тут ночью был небольшой инцидент с вашей работницей. – С кем? – Ну, медсестра приходила, капельницу Анфисе поставила. – Вот эту? Врач брезгливо ткнул пальцем в опустевшую бутылочку. – Да. – Это простой физраствор. Не помню, чтобы я назначал его пациентке, но в любом случае повредить ей он точно не мог. – А вот это? И словно по наитию, Василий протянул врачу шприц, который он отнял прошлой ночью у противной медсестры. – Это что такое? – Лекарство. Она не захотела его Анфисе ввести, спрятала. Вот я и подумал, может, украсть задумала? – Кто она? – Тетка, которая сюда ночью приходила. Страшная такая. И голос противный. – Какая тетка? Врач явно не понимал, о чем говорит Василий. И парень попытался объяснить еще раз: – Медсестра ваша приходила, в белом халате. – Молодая? Старая? Врач почему-то насторожился, и Василий это сразу же почувствовал. – Старая. Худая. Высокая. Нос длинный, бородавка на нем. Одета была в форму, а сама противная, прямо страх смотреть! – Из уродин у меня в отделении только санитарки. Но особы с вашими приметами среди них нет. Да и не отважилась бы простая санитарка капельницы пациентам ставить. И потом… Лицо врача приняло задумчивое и какое-то неприятное выражение, во всяком случае, Василию оно совсем не понравилось. Он настороженно уставился на врача, а тот произнес: – Хм. – А потом еще и добавил: – Непонятное лекарство. Я ничего такого вашей супруге, или кем она вам там приходится, не прописывал. И медсестра эта… Сотрудницы с таким описанием в нашем отделении нету. Теперь Василий вспотел, но на сей раз от страха.