– Бирюков, Владимир. – Помнишь, когда «Карась» в последний раз ушел? – спросил Пашкин. – Тогда еще матроса с него тварь покусала, помнишь? – Помню, ясное дело. – Журнал с проходной на тот день посмотреть. Ляксандрыч кивнул, встал из-за стола и подошел к большому двустворчатому шкафу. Вся верхняя полка его оказалась уставлена толстыми журналами, на корешках которых аккуратно были написаны даты. – Так, – сказал начальник охраны, проводя пальцем по матерчатым корешкам. – Вот этот. Он вытащил один из журналов, хлопнул его на стол, жестом предложив нам садиться. Что мы и сделали. Ляксандрыч толстыми как сардельки пальцами быстро перекидывал листы, пока не нашел нужной даты. – Вот оно, – ткнул он пальцем в страницу. – Запись про выезд машины с раненым. – Что за машина? – подался я вперед, одновременно вытаскивая из сумки блокнот. – А вот, – он провел пальцем по строчке. – ГАЗ – полутонник, шестьдесят восьмой… и номер… вот, перепиши. В моей действительности такой машины, как ГАЗ-68, не было, а в этой была. С тех пор как в здешнем сорок третьем году наладили производство военных внедорожников АР-43 в Москве, завод в тутошнем Горьком перешел на выпуск другой версии советского джипа ГАЗ-67 – с удлиненной базой и иногда закрытым кузовом, санитарной машины и чего-то вроде пикапа, маленького грузовичка, на который иногда устанавливали зенитные пулеметы. Вот из таких грузовичков здесь любили делать развозные фургончики – крепкие, проходимые и достаточно грузоподъемные. – А вот это что за фамилия? – спросил я, переписывая номер. – Водитель? – Точно, водитель, – ответил начальник охраны. – Играшин Вэ Вэ. Что-то еще надо? – Угу, если можно, – кивнул я. – Откуда машина и к кому приезжала. И когда. – Когда – скажу, – ответил тот, перелистнув страницу назад. – С утра и приехала, въезд в пять-пятнадцать. А вот чья машина и к кому – не знаю. – К «Карасю» и приезжала, – уверенно сказал Пашкин. – Я их там сто раз видел. И водила всегда один и тот же был. Водку он забирал прямо с баржи. – Это когда она с грузом приходила, так? – обернулся я к Пашкину. – Ну да. – А тут баржа уходила, верно? – Привез чего-то, наверное. Да помню я и машину, и шофера – вечно здесь крутился. Слово «шофер» Пашкин произнес с ударением на «о», как «шо́фер». – А машина частная или конторы какой? – решил я уточнить. – Не знаю, – развел руками Пашкин, – чего не знаю, того не знаю. Написано на будке ничего не было, это точно. – А на КПП кто тогда дежурил? Можно с ним поговорить будет? – вновь обратился я к Матвейчуку. – Дежурил… – глянул он в журнал, на подпись вахтера. – Ляхов дежурил, но он уволился уже. Костя Ляхов. – А где сейчас? – На рынке, тоже в охране. Найдешь его, не проблема. – Спасибо. – Всегда пожалуйста. Пашкин вышел со мной, тряхнул руку на прощанье и почесал через заснеженную территорию куда-то по своим делам. Иван на «Ване-комсомольце» совсем обжился – это было видно по тому, как он свои вещи по рубке и кубрику разместил: уже так, как дома. Хотя не могу сказать, что я его не понимаю. Более того, его отлично понял Федька, вдруг схвативший меня, когда Иван спустился из рубки в кубрик, и зашептавший в ухо: – Как лед сойдет, давай буксира наймем, а? И ту плавконтору сюда притащим. Ванька сказал, что до нее никому дела не было, там и бросят. Поставим здесь на якорь, на квартиры поделим да и жить будем, а? Зато прикинь, как жить просторно можно, и никаких тварей. А если в Сальцево съехать задумаем, то прицепим к буксиру и утащим. А? – Я бы не в Сальцево уехал. – Блин, да оно еще хрен получиться может! – возмутился Федька. – А тут хренак – и целая вилла на воде. Мне потом в наследство оставишь жилплощадь, буду там запасных девок селить. – Это каких? – Ну с которыми сейчас никак, сейчас типа с другой, но если та надоест… – А-а, – кивнул я, – шариат, понимаю. – Ну типа, – заржал Федька. – Так чего? – Я не против. Ну, если до ледохода доживу одним куском и при этом никуда из этого мира не уйду – почему бы и нет? Там действительно места много: на две квартиры разгородить – и хоромы получатся. И действительно безопасно. Кстати, на кораблях здесь народ вообще живет – достаточно сейчас на палубу выйти и оглянуться. Весь город в общагах ютится или таких конурах, как мы с Настей снимаем, так что ни в чем не проигрывают. Да и с топливом в городе проблемы нет, достаточно одно его название вспомнить. Вон на рынке контора есть, например: плати деньги – и тебе хоть тонну угля привезут, хоть десять. А там еще целый трюм, сваливай – не хочу. Иван поднялся из кубрика уже одетым и вооруженным. Спросил: – На чем едем? – На казенной, и ты едешь один. – С чего это? – напрягся Иван, явно рассчитывавший на компанию и дружеский треп по дороге туда и обратно. – Вань, дела появились. – Это какие? – Вечером заеду и расскажу. Ты во сколько обратно приедешь? – невинным тоном поинтересовался я так, словно Иван уже на все согласился. – А я что, один попрусь? – Вань, вокруг все занесло, никаких засад быть не может, к дороге просто не подойдешь и по ней не убежишь, она одним концом в КПП упирается, а другим в Ферму. И… – тут я на часы глянул, – через тридцать минут туда «пепелац» пойдет, к нему и пристраивайся в хвост. Уговорил, как ни странно. Иван махнул рукой и потопал к «шевролету». * * * На рынке было не так многолюдно, как обычно. Дороги заваливало снегопадом, так что большинство торговцев из колхозов осталось сидеть по домам ждать «летной» погоды. Не все, разумеется, но все же обычной толпы не было. Стоянку тоже никто еще не почистил, машины стояли кое-как, вкривь и вкось, куда кто сумел доехать по разъезженному грязноватому снегу. Мы с Федькой попрятали длинноствол под задним сиденьем «кюбеля», чтобы и с собой его не таскать, глаза не мозолить, ну и чтобы не украли его при этом. Пошли, перешагивая через надавленные колесами машин в снегу маленькие валы к воротам, где в деревянном, малость покосившемся домишке квартировала охрана. Оттопав снег с ботинок на крыльце, прошли в скрипучую дверь, обитую изнутри толстым войлоком. Подумалось даже где-то в глубине сознания, что неплохо было бы этот войлок на обратном пути реквизировать и пустить на утепление «кюбеля». Жаль только, что мешать будут наверняка. Из узкого и темного тамбура вошли в довольно просторную и светлую комнату, стены которой были незамысловато оклеены старыми газетами, а мебель состояла из одного стола, одного же стула и нескольких огромных дерматиновых диванов с высоченными спинками, стоящих вдоль стен. За столом сидел невысокий седой мужик с короткой бородкой, одетый в толстый свитер с тряпочными вставками на локтях и плечах, с повязкой «Начальник караула», который сейчас сосредоточенно вписывал длинное слово в кроссворд. Еще двое в военной форме без погон, но с красными повязками, играли в шашки. Глянули на нас мельком и вернулись к своему занятию. – Чем могу помочь? – вопросительно посмотрел на нас седой, отложив карандаш. – Мы из Горсвета, – чуть не хором представились, одновременно показав удостоверения. – Хотели бы с одним вашим сотрудником пообщаться, если не возражаете, – закончил фразу уже я. – Горсвет? – явно удивился мужик. – Да, один случай нападения темной твари расследуем, аномальный вроде как, а ваш человек свидетелем получается, – выдал я необходимую дозу полуправды. – Да? И кто же? – Константин Ляхов. Есть такой? – Есть, есть такой, сейчас на службе, – закивал головой начальник караула. – На обходе сейчас. Подождете? – Подождем, что еще остается. Ждали на диване. Федька курил – тут не запрещалось, к его счастью. Ляхов пришел минут через двадцать – не один, а в компании с еще одним охранником. Одеты в добротные короткие полушубки, на ремнях пистолеты в кобурах и дубинки деревянные с обтянутыми резиной ручками. Оба парня высокие, блондинистые, лет по двадцать пять каждому. – Костя, тебя люди ждут, – показал в нашу сторону начкар. Мы разом поднялись навстречу, и взгляд Кости стал явно настороженным. И пока эта настороженность не переросла в неконструктивную неприязнь, я разулыбался широко, протянул руку и представился: