Устроились мы в противоположном от парочки углу, Субботкин сделал глоток, посмотрел на меня и вздохнул. – Вступительную часть считаем закрытой? – улыбнулась я. Он усмехнулся, покачал головой. – Помнишь, в каком номере жил Егор? – спросила я. – В триста десятом. – Серьезно? Меня как раз туда заселили. – Совпадение? – А что еще? – В этом самом номере, как ты понимаешь, и нашли конверт. Вот с этой фотографией. – Он достал из кармана пиджака фото и протянул мне. – Сделал копию. На фото в полупрофиль мужчина лет тридцати пяти. Снимали где-то на улице, мужчина смотрит в сторону. Суровое лицо, хотя черты, скорее, приятные, но несмотря на это, он вызывал смутную тревогу. – И на обратной стороне был знак вопроса? – спросила я. – Да. Во всю фотографию. – Егор часто оставлял какие-то пометки на снимках, чаще всего восклицательный знак. – И что это означало? – Не знаю. Он терпеть не мог говорить о своей работе. Но вопросительный знак можно понять лишь в одном смысле. – Кто этот человек? – Или какую роль он играет в некой истории, – усмехнулась я. – Так кто этот тип? – Нил Лукашов, родился в Литве, вместе с родителями переехал в Россию, в Калининград. Учился в Москве, работал в одной из столичных фирм, айтишник. Позже сотрудничал со многими фирмами. В нашем городе живет около трех лет. – И что заставило его переехать сюда из Москвы? – Наверное, решил сменить ритм жизни. А что? Одни стремятся в Москву, другие из Москвы. А для фрилансера не так важно, в какой точке мира находиться. При условии, что там есть интернет. Девять месяцев назад он попал в аварию, и теперь инвалид. – Передвигается в инвалидной коляске? – Передвигается он довольно шустро и на своих двоих. Травма головы. Перенес несколько операций, судя по всему, серьезных. – И чем айтишник с травмой головы мог заинтересовать моего мужа? – спросила я. Субботкин развел руками. – У парня на редкость обычная биография. Сейчас у нас чертова прорва айтишников, и половина из них работает дома. – Согласна. Но что-то тебе не понравилось? – внимательно глядя на Субботкина, сказала я. – Не понравилось. Я, знаешь ли, привык доводить работу до конца. Короче, решил копнуть поглубже. – И что? – А ничего. На всем гриф «секретно». – Выходит, он не простой айтишник. – Вот именно. Я попытался подробнее узнать об аварии. Куда его привезли, откуда. Здесь тоже все весьма странно. – А поконкретнее? – Он поступил в больницу скорой помощи, что логично. Я наведался туда. Но такого пациента никто не помнит. Хотя по документам все чисто. – Ну, много времени прошло. Могли забыть. Сколько за девять месяцев к ним поступило людей после аварии? – Я тоже так решил. На следующий день мне позвонили от наших старших братьев. И посоветовали не лезть, куда не просят. С минуту мы смотрели друг на друга. – Получается, этот парень связан с ФСБ? – сказала я. – Или у них в разработке. А я тот самый слон в посудной лавке. – Вряд ли бы ФСБ обратилась к моему мужу. – Вряд ли. Значит, был кто-то еще. – Есть догадки? – Нет. Кандидатов на эту роль, прямо скажем, немного. Как ты понимаешь, не те это люди, чтобы с ними конкурировать. – Да уж, – кивнула и я спросила: – Егора убили? – Ты видела, что написано в официальной бумаге. И у меня нет повода подозревать патологоанатома в том, что он исказил истину. – Старшим братьям трудно отказать. – Он порядочный человек. Проще было бы обратиться к кому-то другому. Дело даже не в этом. Учитывая обстоятельства… Скользкая крыша, темнота… – Столкнуть человека с крыши, не оставляя следов борьбы, довольно просто. – Вот именно. – Получается, Егор перешел дорогу спецслужбам и его устранили? – Не думаю. – Но это первое, что приходит в голову. – Пока мы не знаем всех обстоятельств, делать выводы преждевременно. – Но несчастный случай теперь вызывает сомнения. Есть шанс возбудить дело? – Через полгода? Только из-за фотографии, найденной в номере? Даже ты усомнилась, что она имеет отношение к Егору. Допустим, мы попробуем. Скорее всего, последует очередной звонок. И не мне, а начальству. Все эти дни я думал, стоит ли рассказать тебе об этом или нет, и решил: не стоит. И тут ты вдруг сама позвонила. Теперь ясно, эта история не закончилась пять месяцев назад. – Я ничего не знаю о делах Егора. – Но им-то об этом неизвестно. – Им, это господам из ФСБ? Я думаю, они поступили бы проще: пригласили меня для доверительного разговора. – Если не сочли, что использовать тебя «втемную» куда выгоднее. Это может быть опасно. Потому я и решил предупредить. Рассказать все, что сам знаю. Хотя, по сути, не знаю ничего. – Спасибо, – сказала я. – Не за что, – усмехнулся он и вздохнул: – Дерьмо история, да? Не забывай, есть еще люди, которые наняли Егора. Хрен знает, что им от тебя нужно, но втянуть тебя во все это могли они. И ты окажешься между молотом и наковальней. При этом понятия не имея, что происходит. С завязанными глазами, выражаясь фигурально. Поэтому мой тебе совет: бери отпуск и отправляйся к теплому морю. Чем дальше, тем лучше. А они тут пусть без тебя своими мутными делами занимаются. – Хорошая мысль, – кивнула я. Субботкин, как и Костя, советовал ни во что не ввязываться. Стоило бы послушать умных людей. Но мне уже было ясно: советом я не воспользуюсь. Я хочу знать, что случилось с Егором. – Начальство мне работенку здесь подкинуло. – Это какую же? – удивился Виктор. – В вашем городе живет одноклассник моего босса. Галактионов Сергей Сергеевич. Слышал о таком? – Галактионов? – Субботкин нахмурился. – Это у которого жену похитили? Слышал краем уха. А ты-то здесь при чем? – Галактионов обратился к нашему Михалычу с просьбой. Хочет злодеев найти, а местные менты не чешутся. Михалыч ничем помочь не может, но отказать приятелю неудобно. Нашел гениальное решение: меня прислал. Пользы от меня, понятно, никакой, но видимость заботы создаст. – Твой босс – большой оригинал, – покачал головой Виктор. – Или я чего-то о тебе не знаю? – Я очень наблюдательна, – сказала я с усмешкой. – Надеетесь разворошить осиное гнездо? Я правильно понял?