– Понятно. И все-таки принеси книг, буду благодарна. Когда он запер дверь и, насвистывая, пошел от моей комнаты, я сползла по стене на пол. Вывод оставался тем же, но решимости его реализовать только прибавилось. Сегодня же вечером надо говорить с Егором, наедине, без этого ужасного «союзника». Пусть Егор разозлится и проорется. А потом я стану взывать к его разумной стороне. Если и есть шанс, то только такой. Вот только вечером разразилось нечто совсем непредвиденное. Дмитрий днем вместе с обедом молча принес стопку книг: какие-то дамские романы, детективы и потрепанную Кама-сутру. Подмигнул и молча удалился. Больше я его не видела. А вот во время ужина он зашел в комнату без подноса и осмотрел меня очень внимательно. – Что происходит? – я испугалась, хотя этот страх назревал еще с самого утра. – Надо было тебе хоть фингал залепить… Взлохмать волосы, Ангелина. Нет, еще сильнее. Давай же, если не хочешь, чтобы это сделал я. Хорошо, что ты в пижаме, от этого выглядишь немного жалкой. Кстати, удивлен, что ошибся. Но так лучше. – Что происходит?! – еще настороженнее возопила я. – Идем в подвал. Да идем же, – он схватил меня за запястье и потащил за собой. – Твой отец на связи. До мудака наконец-то дошли новости… или он просто очень долго размышлял, что делать, вместо этого звонка, но так и не придумал. Я видела спину Егора, а еще несколько мужчин стояли полукругом в разных частях затемненного помещения. Дмитрий подтолкнул меня в центр, Егор схватил почему-то за волосы и с силой оттянул, заставляя меня поморщиться. Я на ногах от волнения устоять не могла, но его руки удерживали меня крепко – неудобно, почти больно сжимая. Через пару секунд я поняла смысл: на экране сотового телефона я увидела лицо Камелина. Егор изображает, что я здесь измучена донельзя. И до меня не сразу дошло, что Виктор говорит. А когда дошло, то ноги начали подкашиваться еще сильнее: – Дочка, ты в порядке? Они мучают тебя? Бьют? – Я… нет, меня не бьют… Единственное, что я понимала, – Камелин видит мое лицо. Видит, но продолжает этот театр: – Дочка, ты главное не бойся. Я сделаю все возможное, чтобы тебя вытащить. Слышишь меня? Слышишь? – Да… пап… – Не волнуйся! В моей жизни есть только одна ценность – ты это знаешь. А я умею быть и жестоким, и благодарным. Ангелина, они ничего серьезного тебе не сделают, понятно? Они прекрасно знают все мои подвязки – и если они только посмеют… я плюну на всё, я все силы пущу на то, чтобы их стереть с лица земли. Перевод активов займет какое-то время, даже в неделю с такими капиталами не уложишься. Но важно, чтобы ты сама продержалась и не провоцировала их, а для того помни – они ничего серьезного тебе не сделают. Услышала меня? – Ну, все, – Егор перебил дальнейшие излияния Виктора, и передал меня в руки одного из охранников, чтобы тот увел обратно наверх. Вероятно, дальше они будут уже обсуждать условия сделки. Я же вообще долго не могла понять, что сейчас произошло. Виктор Камелин только что на самом официальном уровне подтвердил похитителям, что я Ангелина. Зачем? Чтобы прикрыть настоящую дочь? Теперь ее легче спрятать или вывезти заграницу! Или чтобы выиграть время, но притом не рисковать жизнью Ангелины? Такая хитрость приходила в голову первой, но против этой версии играл лихорадочный блеск в его глазах – Камелин был на нервах, он едва держался, чтобы не начать орать, он каждое слово мне говорил с нажимом, будто подсознательно вкладывая вес. «Я умею быть благодарным» – не это ли самое важное было в его речи? В его любви к Ангелине я никогда не сомневалась, она доходила у него до паранойи, и он действительно забыл бы обо всем, если бы ей навредили. Но вдруг это же и означает, что он благодарен той, которая спасла его Ангелину? Но никакая благодарность не заставит его отказаться ото всех активов в пользу старых врагов. Тогда что, черт возьми, происходит? Глава 10 В первые несколько минут я ничего не понимала, но безотчетно радовалась новым обстоятельствам. Показалось, что теперь выход уж наверняка найдется. Камелин видел мое лицо, теперь нельзя сказать, что я просто исчезла в неизвестном направлении. Или можно? Или мое новое положение еще выйдет мне боком? Он что-то еще говорил и об умении быть жестоким, это должно быть адресовано похитителям, а не мне… Или мне, на случай, если что-то сделаю не так и нарушу какие-то его планы? От последней мысли я старалась отгородиться, ведь пессимизм совершенно не нужен, особенно в пессимистичных ситуациях. Вот бы была возможность связаться с Камелиными и выяснить, что там происходит. Хоть пару намеков получить, тогда определенно стало бы легче. А может, попросить звонок наедине любимому папочке? Если он уже обсудил с ними условия сделки и не открещивается от них, то такая просьба не прозвучит странно: он якобы моя родня, я вся из себя тут настрадалась и хочу убедиться, что он сделает всё возможное для моего освобождения. Надо самой стать вежливей и изобразить полное смирение, а когда похитители размягчатся еще сильнее, спросить о звонке. В теории выглядит вполне выполнимо. Первым я увидела Дмитрия, который забежал ко мне, когда я уже улеглась спать. Я узнала его по силуэту в открывшейся двери и не стала притворяться спящей, но согласно своей последней настройке, заговорила спокойно и вежливо: – От меня требуется что-то еще? – Нет, – он упал мне в ноги и облокотился на стену. – Твой отец согласился на перевод части паев, но Егор не согласен – он хочет всё, а не только то, что твой отец украл пятнадцать лет назад. Я не вмешиваюсь, все равно из всех этих операций понимаю только то, что если Камелин решит переводить такие финансы, то это займет уйму времени. Точнее, это понимают все. Твой отец просит, чтобы мы отпустили тебя раньше, а не держали все это время в заложницах. Но на подобное не пойду уже я – прекрасно понимаю, что таким людям доверять нельзя. Я вздохнула: – Как решите, так и будет. От моего мнения все равно ничего не зависит. Что-то еще? Он перевел взгляд на меня, в полутьме я лишь видела очертания его лица, но внимание ощутила, как иглы. Пожалела, что не села сразу, а теперь просто поежилась от ощущения уязвимости. Голос Дмитрия тоже изменился: – Я уже говорил, что рад своей ошибке. Хуже всего тебе бы пришлось, узнай мы, что ты всех водила за нос. Тогда даже Егор бы психанул. Он не то чтобы совсем псих, но в такой ситуации – святое дело. Не дожидаясь ответа, он встал и вышел из спальни. Меня еще долго колотило от непонятного страха и будто бы какого-то намека в его словах. Или он все еще сомневается, и наблюдал за моей реакцией на угрозу? Итак, надо изображать спокойствие и смирение, быть вежливой и ничем их не провоцировать… но делать это перед Егором! С этим скользким типом лучше ничего не изображать и отделываться односложными ответами, чтобы не давать лишней пищи для размышлений. Утром меня снова пригласили на завтрак – на этот раз зашел Егор. Я успела умыться и переодеться в единственный комплект одежды, а при его появлении выдавила самую честную и открытую улыбку, на которую мужчина отреагировал приподнятой бровью. – Ты улыбаешься, или мне кажется, Ангелина? – Улыбаюсь, – я будто бы признала свою вину. – Потому что теперь думаю, что все наладится. До вчерашнего дня я с ума сходила от неопределенности, но теперь воспрянула духом, надо просто потерпеть. Он махнул рукой, приглашая на выход из комнаты. Пошел вслед за мной, насмешливо спрашивая: – А не ты ли давеча нам втирала, что твой отец за тебя ни копейки не заплатит? – Да, – об этом я тоже успела подумать и притянуть более-менее внятное объяснение: – Я и сама этого боялась больше всего! Но, быть может, сработал все-таки инстинкт, ведь я его единственный ребенок. Или он тоже подумал, что внук от тебя – это намного хуже… Я не знаю, но видела вчера в его глазах, что он испуган! – Или ты нам все-таки лапшу на уши вешала в надежде на легкое освобождение. Иди, иди, Ангелина, завтрак уже стынет. Я не стала спорить – пусть так. Да пусть думает вообще что угодно, лишь бы относился ко мне без подозрений. Потому за столом я улыбнулась ему еще шире и тут же отвела взгляд. Понадеялась, что это не слишком похоже на флирт – лишь на облегчение после долгого стресса. Он улыбнулся в ответ, пододвинув ко мне блюдо с уже знакомыми свежеиспеченными булками. Дмитрия за столом не было, что тоже способствовало хорошему настроению. Спрашивать о нем мне хотелось в последнюю очередь. Смирившаяся и вежливая, а не дергающаяся от каждой фразы! Потому отлично, что здесь присутствует только тот, с кем можно договариваться. – Егор, ты вчера так схватил меня – специально показал отцу, что меня здесь третируют. Хотя это не так. Я хочу поблагодарить тебя хотя бы за то, что это не так. Он закусил губу и поморщился, притом проскользнула улыбка, которую он не смог удержать. – Честно говоря, Ангелина, я не монстр. В смысле, я не монстр ко всем, кто носит не твою фамилию. А эту неприязнь вытравить… Я вставила, поскольку пауза затянулась. – Я знаю, Дима рассказал предысторию. Егор задумчиво кивнул. – Скажу честно, в самом начале я, наверное, мог тебя и убить. Но раз все так удачно складывается, то и незачем отыгрываться на тебе. Хотя… – он вдруг поднял на меня смеющиеся глаза, – иногда приходит мысль отыграться. – Ты о чем? – напряглась я. – Не обращай внимания. В любом случае, ты оказалась довольно рассудительной и в определенном смысле милой. Так что если я все-таки не сдержу желания на тебе отыграться, то теперь уж наверняка спрошу и твоего мнения на этот счет. Я подскочила на стуле и заставила себя снова на него усесться. Вдохнула и произнесла как можно ровнее, хотя голос прозвучал на тон выше: – О чем ты говоришь, Егор? Он смотрел на меня неотрывно, с легкой улыбкой на губах и будто бы ждал то ли еще какой-то реакции, то ли ответа на мой же вопрос. И наконец-то продолжил сам: – Я просто интересуюсь, чем ты занята сегодня вечером. А, ну да. Сидишь взаперти, то есть совсем не занята. Не думаю, что опасно вывезти тебя куда-нибудь и прогуляться. Развеешься, ноги разомнешь. Раз нет больше смысла тебя мучить, то почему бы не начать тебя хоть как-то развлекать? Я теперь вообще ничего не понимала. Если бы подобное и вот с таким выражением лица прозвучало в других обстоятельствах, то я бы посчитала, что меня зовут на свидание. Разумеется, в этих обстоятельствах называть любое событие свиданием – верх тупости. Может, это просто его рассудочная часть включилась, когда окончательно отключилась ненависть? Егор хочет сделать мое существование не таким унылым? Например, по доброте душевной, – такое с нормальными людьми часто случается. Вот только взгляд его этой мысли противоречил, как будто кроме душевной доброты его тревожил еще какой-то интерес. Тем не менее, в мои задачи все еще входило смирение и вежливость. – Прогулка? С большим удовольствием, – ответила я с легкой улыбкой. – Думала, что уже свихнусь от скуки, хотя с книгами время и побежало быстрее. – Отлично, – ответил он и только после этого оторвал от меня слишком внимательный взгляд и сосредоточился на завтраке. Назад меня в мою комнату уводил громила по имени Сергей. Грубый и хамоватый, я его видела довольно часто. Обед тоже принес он – к счастью, молча. И сам этот факт подсказывал, что Дмитрия в доме нет – отчего-то само это осознание способствовало легкости атмосферы. Как все-таки хорошо, когда в графике дня появляются хоть какие-то события! Ближе к вечеру настроение само поползло вверх к отметке «ожидание, что хоть что-то произойдет». Даже если мне просто разрешат прогуляться вокруг дома по ограниченной территории, как заключенному самой настоящей тюрьмы, – я и то буду счастлива. Вот уж точно, все прелести жизни познаются в сравнении. Не расстроил меня и начавшийся дождь. Я уже бесконечно подходила к окну и поглядывала, не приехала ли машина Егора: точь-в-точь принцесса в башне, ждущая своего принца. Егор поднялся ко мне минут через пять после того, как въехал во двор. Зашел в комнату: волосы мокрые – дождь все еще лил ручьем, а улыбка приветливая и немного усталая. Протянул мне ветровку: – Прикинь на себя. У меня вряд ли глаз-алмаз, как у Димы, но будем считать, что я старался. Ветровка была широкого фасона и утягивалась шнурками под грудью и на рукавах, то есть с размером очень сложно промахнуться. Я надела и благодарно кивнула, спеша покинуть до чертиков надоевшую спальню. Однако в дверном проеме он меня перехватил за локоть и остановил. Наклонился немного, чтобы заглянуть в лицо – или наоборот, продемонстрировать мне иронию в его зеленых глазах. – Да ты тут совсем засиделась, я смотрю. Кольнуло обидой. Типа я здесь как собака в ожидании прогулки с хозяином – на месте подпрыгиваю от восторга. А вот сам он лично не пробовал несколько дней в одной комнате сидеть? Или кто-то считает, что это запросто – не избивают, да и ладно? Я постаралась обиду скрыть, памятуя о своих настройках, потому отвела взгляд. Егор же подхватил за подбородок и поднял мое лицо. Нет, он и не думал извиняться за неуместную иронию – кто я такая, чтобы передо мной извиняться? Зато улыбнулся совсем уж непонятно и сказал тихо: – У тебя совсем не такой характер, как ты изображаешь, Ангелина. В первые полсекунды ты всегда не можешь скрыть настоящие эмоции, а потом берешь себя в руки. Но эти молнии очень заметны, даже за полсекунды. – Ясно, – ответила как можно равнодушнее. – Так мы идем? – Идем, – он со смехом отпустил меня. – Только эта ненависть ко мне лишняя. Уже лишняя. Невзаимная ненависть, Ангелина, бесперспективна, тупиковый вариант, потому что никакой отдачи для эмоций. Она даже смешнее невзаимной любви. Я пока не могла с ним согласиться. Характер Егора выглядит мягким и рассудительным только на фоне совсем уж жесткого и холодного характера Дмитрия. Но без подобного фона подводные камни сильно заметны. Глава 11