События будто увеличили скорость. Как на быстро прокручиваемой кинопленке, замелькали действующие лица… Первая армия расположилась на привал; те же, что находились в отдалении, все еще продвигались вперед, но разделявшее их расстояние было пока велико… Двое людей с азиатскими лицами что-то сообщали молодому фараону, тот внимательно слушал, и Марии Даниловне показалось, что он рад услышанному. Внезапно она ужаснулась: она отчетливо увидела, как из их уст выползают черные змеи, оплетая вождя египтян, заползая к нему в уши… В страхе она отпрянула и снова оказалась высоко над землей. Немного южнее тысячи вражеских колесниц уничтожали одну из египетских армий. Еще живые солдаты в панике бежали к армии Рамсеса, надеясь укрыться там от безжалостных преследователей. Сухова вскрикнула, но, конечно же, не была услышана: лагерь ни о чем не подозревающих воинов кольцом окружался противниками — грозными бородатыми хеттами, как сразу догадалась наблюдательница. Многим тысячам воинов не суждено будет увидеть рассвет… «Вы в засаде! Бегите, пока кольцо не сомкнулось! Силы не равны — я же вижу! Это ловушка!» — хотелось крикнуть ей, но голос ее потонул в пронзительном звоне… — Послушай, что-то ты сдавать стала… — мягко касаясь плеча Марии Даниловны, произнесла Калерия. — Кричишь по ночам… Вот, вся дрожишь… Выпей хоть валерьянки… Сейчас накапаю… Мария Даниловна, облокотившись на руку, молча позволила поухаживать за собой, приняла лекарство. Мрачные ощущения, оставленные сном, не покидали ее, ей все еще казалось, что происшедшее было не просто реальностью, — участие в этом ее самой не вызывало у нее в тот момент сомнений… — Оставайся дома, поняла? Хлеб, булка есть, дальше кухни — ни ногой! — распоряжалась гостья. — Постой… Ты же сегодня уезжаешь? — с трудом сообразила Мария Даниловна. — Я же проводить должна… — Не должна. Здоровье, Марусенька, это самое дорогое, что у нас есть. Не шути с этим. Это ведь я так перед тобой виновата — не рассчитала, что тебе тяжело меня сопровождать будет… Нет уж, до вокзала доберусь сама, ты только объяснишь — справлюсь… А ты лечись! — не допускающим возражений тоном заявила гостья и плотно укутала хозяйку одеялом. «Годы берут свое… — печально подумала она. — Неужели и я через пять лет такая же нервная буду?…» Посидев на дорожку прямо на чемодане и энергично чмокнув довольную в глубине души хозяйку в щечку, Калерия наконец уехала. Облегченно вздохнув, Мария Даниловна вскочила с постели и подошла к окну. «С ума сойти… Египет… Да ведь мне уже лет тридцать Египет не снился! Неужели опять, все сначала? Ну нет, уж лучше в метро колесить… Станция „Рыба“!» — подмигнула она самой себе и закрыла форточку, после чего снова нырнула под одеяло, желая поспать еще пару часиков… На этот раз она выспалась без приключений. С удовольствием напившись уже в полдень кофе, она занялась наведением порядка в комнате и довольно преуспела в этом, как вдруг услышала звонок в дверь. Комната ее располагалась далеко, и она обычно не ходила открывать — всегда кто-то из соседей оказывался ближе. Но звонок все звонил, и пожилая женщина догадалась, что она одна в квартире. Сунув ноги в шлепанцы, она поспешила по коридору. На пороге стоял мальчик в толстых круглых очках, беретике и с портфелем в руках. — Здравствуйте, я из двести пятьдесят третьей школы. Мы — юные тимуровцы, записываем всех лиц пожилого возраста… Мария Даниловна машинально провела себе по щеке, затем покачала головой, подумав: «Ну и чего обиделась? Действительно, давно уже не девочка… Лицо-то пожилое, ничего не скажешь! Хотя… если к косметологу заглянуть… Кажется, через улицу кабинет есть…» Мальчик с умным видом продолжал: — Мы помогаем тем, кто нуждается в нашей помощи: ходим в магазины, в аптеки, можем погулять с собакой или почитать вслух… — А что, это идея! — обрадовалась Сухова. — Пойдем, я тебя чаем напою! А потом ты мне почитаешь… А там, глядишь, и собачку заведу — давно хочу, да выгуливать лень… Как хорошо, что молодежь за ум взялась! И то верно — сегодня вы нам помогаете, завтра мы вам… То есть не мы, а ваши внуки… Мальчик в раздумьях топтался на пороге. — Идем, идем! — она решительно увлекла его в комнату. — Садись сюда. Так, молодец… Сейчас я устроюсь поудобнее… — Нет, погодите! — нашелся слегка ошалевший от ее напора ребенок. — Я сначала должен вас записать! — Он полез в портфель. — Понимаю, — согласилась Мария Даниловна. — Значит, так: родилась я в одна тысяча девятьсот трид… — Вы кто? — перебил ее мальчик. — Нам нужно все по порядку: инвалид? блокадник? пенсионер? ветеран? Ну и так далее… — Он нетерпеливо листал тетрадь со множеством записей на разграфленных страницах. — Не инвалид, к счастью, — радостно сообщила Мария Даниловна. — А так — и блокадник, и пенсионер… — Она замолчала. Глаза ее, рассеяно скользившие по книжным полкам в поисках подходящего совместного чтения, наткнулись на книгу, при виде которой пожилая женщина воскликнула: — Ой! Боже мой, как некрасиво… Мальчик, откровенно озиравшийся вокруг в то время, пока хозяйка искала книгу, вздрогнул и посмотрел на Марию Даниловну. Она же, продолжая стоять к нему спиной, сказала: — Ну и память! Ну как же так можно! Мне же Петр Эрикович еще полгода назад книжку дал… А я просто забыла! Ну можешь себе представить? — обернулась она к гостю. Ребенок, приняв вид необычайной занятости, писал что-то в тетрадке. — Тебя как зовут? — Вова. Я, значит, отмечу: блокадник, пенсионер… Фамилия, имя, отчество? Мария Даниловна представилась, затем, встав на стул, дотянулась до забытой книги. — Вот. Ну как хорошо, что ты, Вова, пришел! Неудобно ведь перед человеком… — Вы одинокая? — строго спросил Вова. — Да, куда уж одинокее! То есть, ну одинокая, в общем, — сама поражаясь своему косноязычию, подтвердила хозяйка. — Ну ладно, — оторвался Вова от записей. — Вы нам подходите. Берем вас на учет. — Теперь приступим? — обрадовалась пенсионерка Сухова. — Еще, чуть не забыл! — почти искренне сказал мальчик, но его выдавал какой-то азартный блеск глаз, который Мария Даниловна непременно бы заметила и заподозрила бы что-то неладное, не уткнись она в найденную книгу. — А, что? — подняла голову она. — Нам необходимо записать номер вашего пенсионного удостоверения, — чуть медленнее, чем нужно было бы, произнес Вова, сверля глазами непрозрачные дверцы буфета. — Конечно, понимаю. Порядок есть порядок, — кивнула Мария Даниловна и, отвернувшись, извлекла откуда-то тряпичный сверток. Она плюхнула его на стол и разложила перед гостем документы. Заметив плохо скрытое удивление, она, широко улыбнувшись, пояснила: — Я их всегда при себе ношу! Все! А то мало ли соседи со… то есть украдут… Залезали уже… А у нас как? Без документов — никуда, без бумажки ты букашка… Вова переписывал номер удостоверения, но на лице его не чувствовалось радости от выполненного долга. — Ну что ж, давайте я вам немного почитаю, раз это пока единственная ваша просьба… А в магазин, в аптеку — оставите заявку… — Да с этим я сама справлюсь! — обнадежила его хозяйка. — Держи, читай с той страницы, где закладка. Начала и забыла! Ну не читается, не идет! Может, на слух легче будет? Сухова откинулась в кресле и закрыла глаза. Чтение не наступало, — шурша страницами, Вова судорожно обшаривал комнату взглядом, понимая, что спустя минуту будет лишен этой возможности. — Ну? — потеряла терпение Мария Даниловна. — «Две трети масонов… — забубнил мальчик, — не могут ответить на вопрос об истинном характере собственного бога»… Что это за муть? — Он посмотрел на обложку и прочел: — «За фасадом масонского храма»… — Ты же только начал! — возмутилась Мария Даниловна. — Ну хотя бы главу-то прочти! — «В нем зашифрованы имена трех богов, — продолжал монотонно читать Вова. — Еврейского Яхве, ханаанского Ваала и египетского Осириса. Два последних относятся к не дошедшим до нынешних дней религиям. Осирис — древнеегипетский бог подземелья, загробного царства…» — Постой! Остановись! — крикнула слушательница и вскочила с кресла, уронив на пол плед. — Где, где ты это вычитал? — Да здесь, где вы сказали, — ткнул пальцем в страницу Вова, обрадовавшись заминке и выбрав на этот раз объектом своего пристального внимания комод. — «Вытекающие из недр христианства…» — бормотала она, — так… «золото становилось для них высшим смыслом…» так… Ага! Вот! «Древние египтяне с их культом священных животных сделали быка божеством Солнца и золота одновременно… Моисей, выведший свой народ из Египта…» Сколько же можно! При чем тут Египет? Почему он не дает мне покоя, всюду лезет на глаза? — У меня в горле пересохло, — решив наконец переходить к действию, сообщил мальчик. — Ой, извини, пожалуйста! — воскликнула Мария Даниловна, всегда боявшаяся нарушить законы гостеприимства. — Хочешь чаю? А может быть, какао? Я могу сварить! — Чай… — задумался Вова. — Или нет, какао! Или лучше, если можно, и того, и другого! Вот. Можно? — Да, конечно! Только посиди тогда немного, ладно? Я постараюсь побыстрее… Сейчас, поставлю молоко, оно закипит… — Мария Даниловна с воодушевлением выбежала из комнаты, но, не успев даже включить газ, услышала новый звонок и, помня, что соседей дома нет, устремилась к двери. — Не отвлеку вас? — как-то печально вопросил Алексеев и, не дожидаясь ответа, направился в комнату. Вову они застигли врасплох. Никак не ожидая такого стремительного закипания молока, он деловито ворошил содержимое одного из ящиков комода. В кармане его уже лежала небольшая шкатулка, что было практически незаметно. Мария Даниловна открыла рот от изумления. — Ваш? — обернулся к ней опер, но, уловив охватившее ее недоумение, пристально посмотрел на мальчика: — А ну-ка, орел… Нет уж, теперь стесняться поздно! Давай-ка, развернись… Ага, очки, глаза… серые, да? Ну точно. Рост, вес… Все совпадает! — С чем совпадает? — почти уже догадавшись, на всякий случай уточнила Мария Даниловна. Вова напряженно хмурил брови. — С описаниями потерпевших совпадает! — радостно сообщил Петруха. — И портфельчик на месте… Вас он что, тоже осчастливить предлагал? Шефская помощь, так сказать… — Юный тимуровец он, — сурово выдавила Мария Даниловна. — Скорее, юный гайдаровец! Эх вы, простота! Когда тимуровцы-то были? В вашем детстве? Ну даже если в моем… А это он уборку проводит? Ну, Миша… — Он — Вова, — уточнила Мария Даниловна. — А на той неделе был Мишей. Еще Олегом, если память мне не изменяет… Сынок, ответь, — подмигнул ему Алексеев, — это уборка какая — влажная или сухая? — Я буду говорить только в присутствии моего адвоката! — нашелся Вова. — Ну что ж, — усмехнулся Петруха. — Ты имеешь право на один телефонный звонок… — Что за чушь? — удивилась Мария Даниловна. — Он же несовершеннолетний! Какой звонок, какой адвокат? — А он это и сам прекрасно знает! Охота дурачком прикидываться… или чересчур умным, что, по-моему, одно и то же… пускай, жалко, что ли? Пойдем-ка, дорогой гражданин… — Куда? — отступил назад Вова, крепко прижимая к себе портфель. — Куда следует! — многозначительно произнес опер.