— Да насрать мне на это, без нас разберутся! — рявкает мне в лицо и выбивает её из моей руки. — Ты думаешь это всё шутки?! Это мужик — псих! Псих, Маша! Для таких, как он, на дворе всё ещё девяностые! Мордоворот в костюме и при галстуке! — Не носит он галстук… — отвечаю ворчливо и тут же пододвигаюсь ближе, видя, что сорвала чеку на гранате. — Миш, да всё нормально, чего ты так психуешь? Поговорили просто, в тебе ревность говорит, а не здравый смысл… — Да, говорит! — отвечает с вызовом, резко, громко. — Хочешь, поцелую? — мурлычу, пристраивая руки на его шее и зарываясь пальцами в волосы. — Само собой, — отвечает всё тем же строгим голосом. Целую, отстраняюсь, в глаза заглядываю. Детский сад, конечно, но я бы играла в эти игры всю оставшуюся жизнь. Каждый день подначивая друг друга, подтрунивая и ревнуя на пустом месте. Каждый день чувствуя, что небезразлична, желанна, любима. Каждый день ныряя в омут его зелёных глаз. — Грустная чего? — спрашивает тихо. — Если он… — Ты злишься — я грушу, — перебиваю капризно. — Конечно, злюсь… — отвечает со вздохом, обхватывая меня обеими руками. — Ты творишь какую-то невнятную херню… И поцелуй был на слабую троечку. Пересдавай, ты шла на красный диплом, нечего статистику портить. — Ты рождаешь во мне мысли о Елисееве, — морщусь, но его корёжит сильнее. — Садись на переднее сиденье, Новикова! Кол за поведение! — Родителей ещё вызови… — фыркаю пренебрежительно, но лезу, по пути подобрав флешку и засунув её в вырез. Воронов дожидается, когда мой зад скроется из его вида, выходит и пересаживается на водительское место как взрослый адекватный человек. — Он звонил, я не ответил, — оповещает, хмуро кивая на телефон в подстаканнике. — И не только он. Мне надо отъехать, отвезу тебя домой. — Хорошо, — выдавливаю из себя улыбку и тянусь к нему, переваливаясь через подлокотник. Целую его, но он не отвечает, зависнув, словно каменная статуя. Проглатываю обиду и целую вновь, нежнее, горячее, с тем же результатом. Кладу ладони на его щёки и начинаю зацеловывать его лицо, чувствуя, как он начинает улыбаться и оттаивать. — Да всё, всё, — фыркает, зажмуриваясь на один глаз, который «попал под огонь». А я вновь возвращаюсь к губам, на этот раз получая полную отдачу. — Ехать надо, Манюх… — вздыхает, с трудом отрываясь от меня. — Набери Елисееву, у меня мобила сдохла. И поставь мою на зарядку, она в бардачке. Язык чешется ответить колкостью, но я сдерживаюсь, выполняя все указания. Подтрунивать хочу, а не до исступления доводить… — Григорий Васильевич, Вы на громкой, — говорю, когда Елисеев отвечает. — Отлично! — восклицает довольно. — Телефончик достал, но вам я его не скажу. — В смысле?! — вспыхивает Миша. — В прямом, — отвечает Елисеев невозмутимо. — Завтра в десять у меня встреча с владелицей, выкуплю её халупу и после этого можете делать что хотите. — Ну ты и… — начинает Воронов возмущённо. — Бизнесмен, — хмыкает Елисеев. — Деревенька — шик. Участки разойдутся как горячие пирожки. Лес, речка, до города недалеко. Банный комплекс на самом берегу поставлю, все дома в русском стиле, однотипные, но добротные, чтоб глаз радовался, а душа пела. Аж привстал от одной мысли. — Вот последнее вообще лишнее, — говорю с неприкрытым отвращением. — А, Мария, ты ещё там, — хмыкает в трубку. — В общем, не суть. — Кому они там упали? — морщится Миша. — Глупый ты мальчишка, — вздыхает Елисеев. — Следить надо за тенденциями, хотя бы ради спортивного. Сочино ваше никому уже не интересно, оно у всех на виду и на устах. Умные состоятельные граждане предпочитают нынче отдыхать вдали от людских глаз, взять, хотя бы, нашего мэра. А если в окружении будут не менее умные, да место, где можно в спокойной расслабленной обстановке обсудить дела насущные, обзавестись новыми контактами… короче, думайте сами, у меня полно работы. Жаль только, что знакомый архитектор из психушки не вылезает… а, ладно. Отбой. — Что ж, не самый плохой вариант, — говорю задумчиво, — не придётся её выманивать под вымышленным предлогом. — Слишком много Елисеева в моей жизни, — бормочет Миша ворчливо и передёргивает плечами, сворачивая к моему дому. — Я наберу как освобожусь, идёт? — Идёт, — улыбаюсь, хватаю сумку с заднего сиденья, быстро целую его на прощание и выхожу. 7.7 Захожу в подъезд и медленно поднимаюсь, гадая в очередной раз, куда он так срывается. Намёки эти ещё на его возраст, может, он по врачам мотается? Больным, правда, не выглядит… иногда, да и то только на голову, в остальном — пышет здоровьем и здоровым сарказмом. Но и по мне тоже не скажешь, что не всё ладно… Блин, ладно. Не о том сейчас надо думать. Сажусь за стол с ноутбуком, вставляю флешку и с замиранием сердца открываю единственную папку. — Видео, уже хорошо, — хмыкаю тихо. Запускаю, вижу лишь темноту, но вполне отчётливо слышу звон бьющегося стекла. Картинка начинает меняться, мелькает Воронов, затем я, несколько минут я смотрю то, что и без того отлично помню, затем оператор выбегает на улицу и бежит в сторону забора, опустив камеру. Мир переворачивается, я склоняю голову вбок и вижу тёмную фигуру, несущуюся так же к забору. Мужчина мельком оборачивается, а я нажимаю стоп. — Попался! — восклицаю победно. Переворачиваю кадр, приближаю смазанное изображение и долго всматриваюсь, как будто пытаюсь по одному лишь снимку идентифицировать личность. — Какая тупость… — бормочу со вздохом, достаю флешку и прячу обратно в декольте. Итак, что я имею? Нечёткий снимок предполагаемого убийцы и смутное представление о том, с какой стати он там вообще оказался. Ждать, когда Воронов освободится (и освободится ли), выдержки не было никакой, так что я набрала Матвея и довольно долго слушала гудки, прежде чем услышала его усталый голос: — Да, Маш… слушаю тебя. — Как на счёт перерыва где-то через полчаса? — спросила заискивающе. — Я только за, но вот вообще никак не получается… — Я не буду расспрашивать о деле, обещаю. — Интригует и манит, но… — Ты останешься доволен, честное пионерское! — Ты, пионерка, — смеётся тихо и вздыхает: — Ладно. Но ненадолго, окей? — Да я по-быстрому! — отвечаю с запалом. — И Серёжу захвати. — Ну ты вразнос пошла! — фыркает тихо. — Уже и двоих мало? — Чем Воронов занят я без понятия, — отвечаю скупо. — Подъеду — наберу. Только припарковалась у сквера за управлением, как увидела обоих, сидящих на лавке в расслабленных позах. Хотя, вскоре поняла, как обманчиво было впечатление: они выглядели скорее изнеможёнными, с чёрными кругами под глазами и безжизненным взглядами. — Привет, — вяло улыбнулся Серёжа, а я плюхнулась между ними, слегка растолкав их бёдрами. — И настроение моё улучшилось, — хмыкнул Матвей, положив руку на лавку за моей спиной. — Чем порадуешь в общественном месте? — Теорией, если позволите, — ответила скромно, пристроив ладони на коленях. — Ещё я без белья. — Правда? — воодушевился Матвей, заулыбавшись, а Серёга отлип от лавки и выпрямил спину. — Нет, но теперь вы, хотя бы, меня слушаете, — хохотнула и откинулась назад, подставив лицо солнцу. — Женщины — самые коварные существа на планете, — покачал Матвей головой, но улыбку спрятать не смог. — Давай свою теорию. — Хуже точно не будет, — хмыкнул Сергей. — Бывшая соседка Губарёвой, дамочка сорок с небольшим, но уставшая от жизни и нищеты похлеще вашего, — сказала просто, а Матвей хмыкнул: — Я не нищий, но устал капец. Продолжай. Что с ней не так?