— Не поверишь, но нет. Он туда въехал. Через четыре месяца за каким-то лешим полез на крышу и благополучно оттуда рухнул. Ну, как сказать, благополучно… короче, труп. — И кому домик достался? — хотела свести глаза у переносицы, но вовремя опомнилась: за рулём же. — Его внебрачному ребёнку, с которым он даже знаться не хотел. Отцовство подтверждали, маман его оказалась с зубками, наняла свору адвокатов. И вот она уже продала. — Ну, так если с зубками… могла и подсобить. — Заставить спрыгнуть с крыши? — хмыкнул иронично. — Не придумывай, — и добавил невесело: — К тому же, это ещё не всё. Последующих владельцев тоже призрак посетил, как написано в показаниях интеллигентного мужчины в некогда здравом уме и твёрдой памяти, начавшего заикаться после того, как обнаружил жену в ванной. Уснула и захлебнулась. — Господи… — пробормотала, заплутав в количестве владельцев и смертей, но одновременно с этим ликуя и предвкушая, какое количество бумаг и работы меня ждёт. Полное погружение! То, что нужно сейчас! — Мужчина этот поехал кукухой и сейчас проходит лечение. Признан недееспособным, а продаёт их дочь. Я рекомендовал ей тебя. Встреча на месте через два часа. Сюрприз. — А знаешь ты её… — Двоюродная сестра Лизы, — замешкался, но выдавил из себя ответ. — Мы, собственно, и познакомились через всю эту канитель. — Дом не продавался последние три года? — переспросила с удивлением. — Пока следствие по мёртвой женщине, пока психушка, признание недееспособности, да и ждали, может, слухи поутихнут, но там… деревня кипит. Психи начали захаживать, с приблудами разными, приведения ищут. Короче, надо продавать. — Скинь номер, — ответила, слабо улыбаясь. Это не подарок, это больше похоже на то, что я им одолжение делаю… Впрочем, могли бы нанять того же Воронова. — И спасибо, это действительно хорошая возможность для меня, — говорю с благодарностью и теплотой. — Ага! — обрадовался Андрей. — Супер, то есть, тебе тоже спасибо, ты ж понимаешь, дело деликатное… «Семейное» — буркнула мысленно. — Ну, пока! Сейчас пришлю контакты и номер дома. Прощаюсь и пытаюсь принять расслабленную позу, откидываясь на сиденье, но вновь звонит мобильный. Вижу на экране «Придурок» и с неохотой отвечаю. — Я прямо за тобой, — зловеще хрипит в телефон. Бросаю взгляд в зеркало и хмыкаю: — А ты шустрик! Бегом бежал? — Манюх, это ты еле плетёшься. Сорок? Серьёзно? — Ножки не стёр? — игнорирую его, вообще-то, довольно адекватное замечание. — Мизинчик намял, теперь бо-бо, — отвечает капризно. — Пожалеешь? — С радостью! Кстати, есть садовые ножницы? — Какая ты кровожадная, Манюха, — выдаёт удручённо, — и совершенно никакого сострадания к ближнему. — Ближе к делу, — отвечаю певуче. — Да ты поняла уже, — хмыкает в своей обычной манере и спрашивает весело: — Кто первый? Отключаюсь, вытаскиваю наушник и отшвыриваю его в сторону, как будто он может помешать аэродинамике автомобиля. Поудобнее перехватываю руль и начинаю ускоряться с ухмылкой на лице. 2.1 Из машины выхожу не сразу: привожу в порядок своё лицо после безудержных рыданий, одновременно с этим поражаясь выдержке Воронова, не отпустившего ни одной шуточки на тему моего поплывшего в зону декольте макияжа. — Ну что, Манюха! — Воронов суёт руки в карманы брюк, ненавязчиво привлекая моё внимание к единственному достоинству, что у него имеется. — Твои шпионы оперативно работают, — замечаю ненавязчиво, отвернувшись от него и разглядывая глухой забор под три метра, из кирпича унылого серого цвета. — Я, в отличии от тебя, не обладаю такой роскошной грудью, — хмыкает, подходя сбоку и бесстыдно заглядывая в вырез блузки. — И за информацию, как правило, плачу. Не всем, не всегда… не суть не в этом. А в том, Марь Санна, что денюшку надо отрабатывать, о чём всем прекрасно известно. — Так ты авансы раздаёшь? — продолжила вялые пререкания, прохаживаясь вдоль забора. Сколько ж там соток участок? Конца и края не видно. — Как и ты, — отвечает с ленцой, — многократно показала сиськи одному и тому же мужику, вызвав у него стойкую зависимость, и долгие годы пожинаешь плоды. Аж самому посмотреть захотелось. — Ослепнуть не боишься? — хмыкаю, цокая каблуками по идеальному асфальтовому покрытию. — Завязывай с анонсами, пока не лопнул! — возмущается практически искренне. — Так через сколько у нас встреча с владельцем? — У меня, — поправляю ехидно. — Это ты так думаешь, — скалится, пристраивая руку на моём плече. Смотрю на его золотую печатку на большом пальце, перевожу недоуменный взгляд на его мужественное лицо с паршивой ухмылкой, с пренебрежением веду плечом, сбрасывая его кисть. — Ханжа, — фыркает, делая полшага в сторону. — Так через сколько? — Ты ж знаешь. — С тобой неинтересно, — «обиженно» кривится, сверкая глазами с лёгкой сеточкой морщин в уголках. — Да кто б тебя звал… — А вот это откровенно грубо, — тыкает в меня пальцем, нахмурившись. — Ты должна была позвонить. — Да я трубку едва успела повесить, как ты сам нарисовался! Нахальства ему не занимать! Впрочем, этим и берёт… помимо прочего. — И что, позвонила бы? — хмыкнул, а ухмыльнулась: — Нет. И ты знаешь почему. — Ну… хотели тебя, допустим. Но это только потому, что меня она ещё не видела. — Так какого рода услуги ты хочешь предложить? — уточняю ненавязчиво. — Смотря кто подъедет, — хмыкает и мы оба, как по команде, оборачиваемся на звук приближающейся машины. — Риелторские, — говорит тихо, практически не шевеля губами, когда из машины выходит девушка. Поворачиваю голову и смотрю на него, округлив глаза. — Ты совсем зажрался? — спрашиваю медленно, пока миниатюрная блондинка с ногами от ушей семенит к нам на высоченных каблуках и в коротеньком платье, умудряясь при этом выглядеть женственно, а не вульгарно. — Просто у меня вкус есть, а у неё — нет, — отвечает невзначай. — Тогда ты ей сто процентов понравишься, — успеваю ответить, прежде чем девушка приближается на столько, что не остаётся сомнений — к нам. — Добрый день, — говорю мягко, делая пару шагов навстречу и протягивая руку. — Здравствуйте, — отвечает тихим обречённым голосом, — Мария Александровна? — Просто Мария, — говорю тут же и краем глаза вижу, как Воронов плотно сжимает губы, чтобы не заржать. Каждый грёбаный раз! Паршивец! От его ужимок я сама начинаю внутренне давиться смехом, весь настрой летит к чертям. А у девушки, между тем, мать мертва, а отец в психушке. — Юницкая Арина Дмитриевна, — представляется девушка. — Можно просто Арина. А это? — она вопросительно смотрит на Мишу и тот тут же выплывает вперёд, затмевая собой меня. — Воронов Михаил Юрьевич, — протягивает ей руку, а она хмурится, так и не протянув свою в ответ: