1.2 Ох… вот это накрыло. Поднимаю голову, вытираю слёзы и сижу истуканом в расслабленной позе. Смотрю прямо перед собой, но как будто ничего не вижу. Три года не плакала, держалась стойким оловянным солдатиком, но, видимо, зря. Полегчало. Секунд на двадцать, пока не постучали в окно с водительской стороны, от чего я буквально подпрыгнула на сиденье, получив такую дозу адреналина, что, когда увидела у машины Воронова, заорала дурниной: — Придурок! Но этого показалось мало, я резко распахнула дверцу, задев его, и повторила с чувством: — Придурок! — Да я и в первый раз услышал… — ответил спокойно. Подошёл, упёрся руками в раму и склонился на мной, слегка нахмурившись. — Чё т, Манюх, я немного перегнул. — Да при чём тут ты?! — взвилась, пихая его одной рукой, чтобы отошёл. Убирает руки, но, пока я тянусь к двери, блокированная ремнями, пока закрываю её, он обходит машину и плюхается на сиденье рядом. Ухмыляюсь краешком губ и трогаюсь с места. — А чего тогда? — спрашивает таким тоном, как будто ему не плевать. — Да вот так прям взяла и рассказала, — я презрительно фыркаю и проезжаю мимо его машины. — А чё такого? Мы ж друзья, поделись. Притормаживаю, чтобы развернуться. Чтобы он увидел, какую бурю негодования вызвало его замечание. — Да лан, не прикидывайся, будто это не так. Его хитрющие зелёные глаза сверкают озорным блеском. Вот почему природа так жестока? Почему всё самое лучшее непременно достаётся настоящим мерзавцам? — И ведь повернулся же язык… — выдыхаю удручённо и плавно трогаюсь с места. — О, ты разбиваешь мне сердце! — стонет громко и театрально. Краем глаза вижу, как он прикладывает руку к груди, с той стороны, где сердца нет. Прячу улыбку и рулю дальше. — Ну вот сколько мы уже вместе? Четыре года? Пять? — продолжает вести беседу с самим собой. — Точно пять. — Четыре, — поправляю машинально. — Вот видишь, ты считаешь, — вырывается из него самодовольный смешок. — Хотя я говорю — пять. Но не суть, я вот к чему… — Ого, есть какая-то мысль? — ахаю, бросая на него беглый взгляд. — Разумеется! — гаркает с возмущением. — Что за дуратская привычка перебивать? — Да я тебя вообще слушать не хочу… — Эт понятно, — отмахивается невозмутимо, — так всегда было. Обидно, конечно, но я привык. — Не стоит терпеть все эти лишения, подумай о себе… ты молод, ещё столько всего можешь успеть… — Ты сбиваешь меня с мысли, женщина! Уймись уже, как трещётка, ей-Богу. Так вот, о дружбе. О истинной дружбе идёт сейчас разговор, проверенной временем! — Напыщенный ты говнюк, Воронов, — вздыхаю и останавливаюсь на обочине трассы, на которую только выехала, успев проехать лишь пару километров. — Иди, погуляй, подумай над своим поведением. — Да, мам… — бормочет, понуро опуская голову и выходя, всем своим видом демонстрируя смирение. Смотрю в зеркало заднего вида, на то, как он уныло плетётся в обратном направлении, поднимает руку и слабо машет мне, продолжая идти. Не выдерживаю и улыбаюсь. Пёхать ему до своей тачки три с половиной километра, но наказать он себя дал безропотно. Надеюсь, натрёт хотя бы пятку в своих начинённых до блеска ботинках, с этого прохвоста всё как с гуся вода. Пристраиваюсь в поток, разгоняюсь, но начинает трезвонить мобильный. Номер незнаком, что при моей работе скорее норма, так что я вставляю гарнитуру в одно ухо и отвечаю на вызов. — Мария Санна, у меня для тебя подарок! — громогласно заявляет коллега и верный товарищ моего бывшего мужа, Сергей. — В счёт грядущего праздничка. Морщусь. В следующую пятницу мне стукнет тридцать. — Да разве ж это праздник… — вздыхаю, пристраиваясь в правом ряду за фурой. — Если б Андрюха через проход от меня не сидел и не сверлил меня взглядом, я б тебе сразу предложил выйти за меня. «Если б ты знал причину, по которой мы развелись — нет». — Новый номер? — тут же перевожу тему. — А, да, запиши, — опомнился Сергей. — Так вот, подарок. Тебе понравится, обещаю. Готова? — Не томи, — хмыкаю, но он всё равно выдерживает паузу, прежде чем огорошить: — Дом с привидениями! — Ммм… — мычу невнятно, пытаясь не заржать, но он не выдерживает первым и раздаётся короткий смешок. — Да трындец. Короче, там сначала старушка окочурилась, никакого криминала, ей под сотэн уже было. — Восемьдесят два! — слышу голос бывшего мужа за кадром и слабо улыбаюсь, понимая, от кого на самом деле подарок. — Я так и сказал, — ворчит Сергей и продолжает бодрым голосом: — Так вот, сначала она, домик отошёл внучку, тот сразу его загнал, подозреваю, за кругленькую сумму. Сам дом не вот тебе прям вау, ремонт требовался, но земелька под ним — чистое золото. Думаю, тебе хорошо знакома деревня Сочино? — Да ты меня прямо балуешь! — воскликнула с чувством. Деревня эта славилась тем, что находилась на пригорке, прямо у реки. И через эту самую реку отлично просматривался исторический центр нашего славного городка. Когда лет десять назад построили мост всего в паре километров от Сочино (добротный, по три полосы в каждую сторону и, что особенно забавно, на средства из городского бюджета, как будто объездной и старого моста было недостаточно), ценник за сотку земли взлетел до небес. И для риелторов, работающий за процент от сделки, это не просто выгодно, а чертовски выгодно. Ну и репутация, разумеется: поучаствовать в сделке на дом в этой деревеньке — настоящая удача. — Я такой, — хмыкнул довольно, — щедрый. А ещё нежный и заботливый. И чувственный. И сейчас получу по кумполу, если не завалю, о чём свидетельствует свирепый взгляд одного моего коллеги. Ну, ты знаешь, белобрысый такой, Андрюшкой звать. — Серёж, не буди зверя, — смеюсь тихо и с некоторым сожалением вижу, как удобная фура сворачивает к складам. — Не буди… эта сволочь не спал уже неделю! Буквально, если ты понимаешь, о чём я. От того и злой, как чёрт. «Понимаю, Серёж… — хмыкнула про себя тоскливо, — ох уж это отцовство». — Так, ты запарил! — слышу гневный рык Андрея. — Дай сюда! — шорох в гарнитуре и его слегка заискивающий голос, ненавязчиво подталкивающий меня к краю пропасти: — Привет, Мань. — Привет, — отвечаю, натягивая улыбку, чтобы изменился тембр голоса. — Пока ты не состарилась, а это, кстати, вот-вот случится, — вворачивает шуточку, от которой холодеют пальцы на руле, — обрисую картину. Внук продал дом едва вступил в наследство. Новые хозяева затеяли ремонт, под ключ, но первая бригада сбежала на следующий же день, прихватив всё, что не было прибито к полу, а вторая погорела. Старый ватный матрас, сигарета, куча стройматериала на первом этаже, бухие в дрова, никто даже не чухнулся. Трое рабочих, бригадир и две девушки. Я тогда сам выезжал, поэтому точно знаю — никакого криминала. Владельцы сочли это недобрым знаком, наняли риелтора. Угадай, кого? — я думала, что угадала, хмыкнув, а он продолжил: — А вот и нет. Елисеева. В общем, домик перешёл новому владельцу, тот с ремонтом справился, но жить там не стал, вновь перепродав. Угадай, через кого? — Андрюш, я поняла… — И снова мимо, — крякнул и добавил: — На этот раз трудился Воронов. Бывший примолк, послышались гулкие шаги по коридору и сопение в трубку. Покрепче сжимаю руль, готовясь к «тому самому» вопросу. — Ты как вообще? — спрашивает приглушённо. — Мечтаю дослушать до той части, когда речь пойдёт о привидениях, — отвечаю со смешком. — В общем, продал, — продолжает деловито, — следующие владельцы пять раз вызывали наряд за полгода, и это только те случаи, когда не поленились протокол составить. Жалобы на подозрительный шум, всё им мерещилось, что в дом кто-то пытается проникнуть. Пока однажды молодая жена не упала на лестнице, да так неудачно, что сломала шею, а её муж, которому, кстати, было под шестьдесят или типа того, не скончался от сердечного приступа, обнаружив её утром. Полиции они про призраков не втирали, их бы просто высмеяли, но соседям байки травили. Ну и пополз слушок. — Может, ей помог кто? — спросила с сомнением. — Может, но дом стоял на сигнализации, по идее, никто войти просто так не мог, она не срабатывала. Плюс, заключение патолога. Хотя, кандидат был отменный — сын мужика от первого брака, ему на тот момент было тридцать шесть. — И он продал?