— Что?! Что ты сказал?! Васька Новиков согласился служить этим скотам? Не верю, врёшь! Сашка почему-то зевнул и, отцепившись от Алексея, произнёс: — Это твои проблемы, верить или не верить. Эти суки кого хочешь заставят и принудят. Так что тебе ещё повезло, а вот Василию, твоему второму пилоту, — нет. Его духи из зиндана привезли в аул, который ваши доблестные вертолётчики размолотили как бог черепаху. Привязали голого к столбу и позвали оставшееся население аула на справедливый суд. «Вот, люди добрые, посмотрите, кто убил ваших жён, детей и стариков. И не жалейте его». Что-что, а палки у населения нашлись, и стали они его обхаживать по полной, куда ни попадя. А те, кто привёз его, предупредили: как только ему всё это надоест, пусть крикнет: «Да, я согласен» — и его мучения прекратятся. Ну, в общем, ты понял. Дальше продолжать не стоит. Сашка надолго замолк, а затем мрачно произнёс: — Тогда, Лёха, в том бою на горном серпантине меня полуживого вытащили из-под танка. А дальше было нечто подобное. Эти суки — мастера на извращения. Сашка рассмеялся. — Ко мне отнеслись «гуманнее». Меня привязали верёвкой за пояс, тоже голого, и каждые пять минут опускали в дерьмо общественного туалета, а затем поднимали, чтоб я не захлебнулся. После этого я месяца два вонял. Сашка снова рассмеялся и, глядя в глаза Алексею, произнёс: — Так что можешь изгаживать меня сколько угодно, я изгаженный на всю оставшуюся жизнь. Сашка сильно сжал зубы и, глядя в пространство, зло произнёс: — Ну ничего, когда-нибудь сквитаемся. Неожиданно Алексей спросил: — А к наркоте они тебя тоже приучили? — Да пошёл ты. Я сам себя приучил, ещё в Союзе. Ну а тут раскрепостился полностью. Что-что, а этой дури у духов полно. — Саня, Александр, а ты пытался вернуться в Союз? — Пытался. Пытался, Лёха, — грустно проговорил Сашка. — А потом подумал: зачем? К нелюбимой жене, к нелюбимой работе? А здесь во мне открылось истинное моё предназначение. Я стал помогать духам: менять наших пленных, кого за деньги, кого за таких же попавшихся бедолаг. И довольно-таки преуспел в этом деле. У меня стало много денег и прочего барахла. И всё бы хорошо, если бы не эта чёртова наркота. Это такое болото, из которого нет выхода. Сашка снова горько усмехнулся. — Так что, Лёха, похоже, моя песенка спета и мне немного осталось. Но я заверяю тебя: что-что, а тебя я вытащу из этой пропасти, из этого дерьма, чего бы мне этого ни стоило, — после этих слов Арамцев внимательно и как-то настороженно осмотрелся, а затем тихо произнёс: — Духи постоянно следят за каждым моим шагом. Хорошо, что хоть по-русски ни бельмеса не понимают. Хотя есть тут у них… Ну, ты будешь подписывать, мать твою?! — Санька, думаю, что это безумная мысль, но давай вместе вернёмся в Союз. Постараюсь реабилитировать тебя и вылечить, — тихо и как-то доверительно предложил Алексей. Сашка откровенно рассмеялся, а затем произнёс: — Что касается реабилитации. Не успею я сделать и двух шагов по Союзу, как меня сразу сцапают компетентные органы, и ты меня долго-долго не увидишь, а то и вообще никогда. Что касается лечения в Союзе — тоже бред. Там только от триппера научились хорошо лечить, это я тебе говорю из собственного опыта. Так что, Лёха, давай не будем терять время на демагогию, а лучше на — читай и подписывай. Алексей медленно взял бумаги, а Сашка встал и удалился, крикнув по дороге: — Через час я подойду к тебе. Глава 7 Бумаги действительно не содержали ничего такого, в чём пленного Алексея можно было бы упрекнуть в плане предательства или шпионажа, если бы он их подписал. Обыкновенная анкета, что такой-то такой попал в плен и желает вернуться на Родину в связи с предоставлением такой возможности афганским правительством, исходя из гуманных и благородных побуждений. В общем, если отбросить всю эту «дипломатическую» шелуху, то документ представлял собой куплю-продажу либо обмен, чем постоянно пользовались моджахеды, получая при этом немалые дивиденды. Алексей подписал. В конце концов, не идиот же он. Да и вариант был беспроигрышный, раз сам Сашка брался помочь ему. Хотя много позже Алексей узнал, что как раз вариант у него был проигрышный, поскольку не такой уж крупной фигурой он был, чтобы за него выкладывали большие деньги или меняли на неординарные личности. Конечно же всё дело было в Арамцеве. Сашка прекрасно понимал, что за Алексея крупный выкуп не дадут — в лучшем случае помурыжат, а потом забудут, как забывали многих, отдавая на откуп кровожадным духам. Сашка пошёл ва-банк. По ведомым только ему каналам он «засветил» в Союзе хорошо внедрённого афганского шпиона и представил духам всё таким образом, что он якобы ловко договорился с русскими на неэквивалентный обмен простого летуна на ценного осведомителя. Всего этого Алексей сейчас не мог знать, равно как и то, чем Сашке это обернулось впоследствии. Узнав о его предательстве, его привязали к столбу и били палками по позвоночнику до тех пор, пока у него не отнялись ноги. Алексей всё так же продолжал сидеть у пыльной дороги под неусыпными взглядами двух афганцев, когда увидел, как из того же барака под руки вывели Василия Новикова, его стрелка-оператора. Он был весь избит. Его лицо представляло сплошную опухшую маску из кровоподтёков. Но палками его били не только по лицу, он шёл, еле переставляя ноги. — Вася, держись! — надрывно крикнул ему Алексей. Василий даже не повернул головы, он был настолько невменяем, измождён и измучен, что всё вокруг слилось у него в сплошной шум и однообразную картину. Когда вернулся Сашка, чтобы забрать бумаги, Алексей первым делом потребовал, чтобы он немедленно посодействовал освобождению Новикова. Арамцев тяжело вздохнул и сурово произнёс: — А может, сразу освободить всех, кто неделями гниёт в зинданах?! А? Давай! Я же всевышний, что мне стоит, — он смачно сплюнул и зло выругался. — Тут с тобой-то не знаешь как раз… а он советы даёт. Немного остыв, Сашка добавил: — Знаешь, Лёха, будешь в Союзе, не спеши докладывать насчёт измены твоего стрелка. Скажу тебе по опыту: он обязательно что-нибудь выкинет этим сукам — не завтра, так через месяц. Здесь я понял, что побоями и издевательствами только вначале наших можно запугать, но не сломить. Потом… — Сашка надолго замолчал, затем, глянув на Алексея, тихо произнёс: — В общем, даст бог, когда-нибудь услышишь о своём Ваське, и не самое худшее. Кстати, на его месте вполне мог оказаться ты. Неожиданно Сашка тихо проговорил: — Как там Петька Дарьянов, наш Дартаньян? Что слышно о Портосе? Алексей не сразу ответил, потому что последние проникновенные слова, сказанные Сашкой, вдруг отбросили его в далёкое детство. Они были как бы на одной волне, и Сашка не торопил Алексея с ответом. — Портеля выперли из интендантского училища за какие-то махинации, и сейчас он работает в омском радиоинституте. Ты же знаешь, он без своего радио и шагу ступить не мог. Ещё не женился. Ну и всё, пожалуй, что я о нём знаю. Редко видимся. Алексей раскашлялся, а потом замолк. — Лёха, ты ничего не сказал про Петьку Дарьянова. Как там наш Дартаньян? Всё служит? Небось уже полковник? Вот уж кто любил всех защищать. Ведь это он нас всех в детстве военщиной заразил. Резко перебив Сашку, Алексей быстро проговорил: — Сашка, там, у подбитого вертолёта, погиб десантник, капитан. Ему оторвало ноги. Так вот, у меня к тебе просьба: найди у того места капитанский погон с приклеенной к нему семейной фотографией и передай его мне, — ухмыльнувшись, он добавил: — Надеюсь, это тебя не сильно затруднит? — Артосов, ты что, идиот?! Ты думаешь, что говоришь?! Там, после того боя, «грачи» всё распахали, а потом ваши подчистую всё забрали и всех убитых вывезли. И потом, к чему вся эта сентиментальность? Я тебя не узнаю. — Это Петькин погон! — с надрывом в голосе произнёс Алексей. — Нашего Петьки Дарьянова погон, Саня. Сашка скорбно склонил голову, затем резко встал и отошёл в сторону. Немного постояв так, он в злобе что-то прокричал двум афганцам, которые, как сычи, сидели неподалёку и внимательно следили за всем происходящим. После этого окрика они резко вскочили и убежали, а Сашка вернулся к Алексею. — Выходит, это он взорвал напоследок гранату. Я тогда рядом был, и меня взрывной волной немного задело. Сашка искренне вздохнул. — Уж лучше бы и меня тогда убило — лежал бы рядом с Петькой. Он мне был, как брат. Сашка отвернулся, но чувствовалось, что он плакал. Еще с неделю Алексей Артосов «прохлаждался» в лагере моджахедов, пока не наступил день обмена. С утра его представили местному начальству, видимо, напоказ — убедиться, соответствует ли товар обмену. Затем, перед тем как присоединиться к группе, которая должна была провести его через границу, он остался наедине с Сашкой Арамцевым. Глядя на Сашку, Алексей ухмыльнулся про себя: от былого бриалинового красавчика не осталось и следа. «Эх, видели бы его сейчас девки и те многочисленные женщины, которых он обманывал и соблазнял! Наверняка бы не узнали — такого жалкого и постаревшего от частого употребления наркотиков. Вид у него сюрреалистический в этой нелепой афганской одежде». — Ну, вот и всё, Лёха, прощай, — тихо, чтоб его не услышали, произнёс Арамцев и, улыбнувшись, добавил: — Прощай, Атос. Теперь у меня к тебе будет просьба. Поскольку мои родители умерли и поклониться некому, разве что их могилкам, поклонись, Лёха, моему дому и тому тополю, который я сам сажал. Ну, ты знаешь. И ещё, Лёха, — Сашка как-то даже зарделся. — Если, конечно, будет возможность и время, проведай в Омске Людочку Проценко и скажи, что в жизни у меня роднее и любимее её никого не было. Всё это время Алексей стоял молча, опустив голову. — Ладно, иди, Лёха, не поминай лихом, всё ж мы друзья детства. Так хочется обнять тебя на прощание, видать, не свидимся больше. Так ведь эти суки увидят и всё сразу поймут. Прощай, Лёха. Да, чуть совсем не забыл. Вот, возьми. И Арамцев незаметно передал Алексею Петькин погон с наклеенной фотографией, который он разыскал на поле боя. — Прощай, Саня. А за погон особое спасибо, — тихо ответил Алексей и, медленно развернувшись, хромая, пошёл в сторону ожидающей его группы. Не успел он пройти несколько шагов, как его окликнул Сашка: — Лёха, прости за Верочку! Алексей ничего не ответил, лишь отвёл взгляд и склонил голову. Через несколько шагов Сашка вновь окликнул его: — Лёха, обязательно поклонись моему дому и тополю, — произнёс он дрогнувшим голосом. В глазах у него стояли слёзы, и впервые за всё это время Алексей увидел их добрыми, удивительно схожими с глазами его мамы, тёти Ани, тепло и доброту рук которой он запомнил на всю жизнь. Когда она их, сорванцов, укладывала вместе спать после того, как они, обессиленные от игры, валились на пол. Алексей не смог ответить, потому что в горле стоял ком. И лишь медленно покачал головой. Таким последний раз Алексей видел Сашку, своего друга детства. Часть 2. Искушение