– Но знаю о ней. – Уна повернула обратно, быстро прошла по двору и остановилась у колодца. Высокая фигура сестры уже замерла, когда он перестал смотреть на конюшню и последовал за ней. Глаза Уны всегда видели больше, Ярвин к этому привык. Но неприятно, когда тебе часто напоминают о промахах. Их с сестрой многое объединяло: упрямство, воля, сила. Только порой этого было недостаточно, чтобы Уна даже просто похвалила Ярвина. Они и внешне также походили друг на друга, но потом оказывалось, что это видимость. Хотя издали их, бывало, путали. Уна всегда носила только толстые стеганые рубахи, жилеты и штаны, иногда куртки. А волосы заплетала в косу воина и сбривала все на висках. Вблизи, конечно, фигура выглядела более женственной, а черты лица острыми, почти птичьими. Никакой мягкости. Чему Ярвин немного завидовал. – Ты о ней что-то разузнала? – спросил он, как только нагнал сестру. – Я просто слушала, – ответила Уна. – В отличие от твоих ушей, мои всегда открыты, так же как и глаза… Я слышала, что король Дайра отправил сюда принцессу за предательство. Ее должны были выдать замуж за одного важного человека и тем укрепить войска Дайры. Но она сбежала с рыцарем. Ее искали месяц, а когда нашли, она сказала, что стала женой мужчины, который ее похитил. Ярвин пожал плечами. Он до сих пор не понимал, почему в Ресляндии женщины не могут сами выбирать себе мужчин. Но был уверен: Уна объяснит, сестра любила ему все растолковывать. – Прежде чем принцессу нашли, она отправила сотни писем всем важным людям королевства. Написала им, что стала женой рыцаря. Как, по-твоему, хитрый поступок? По-моему, очень. Как они говорят, это почти убило Дайру. Девушка себя опозорила. Дайра с трудом успокоил и обманутого жениха, и своих людей… После его дочь отправилась к дракону. В народе говорят, добровольно. А я думаю, что отправил сам король. – А что муж? – Про него никто ничего не говорит. Но Дайра назвал их брак ненастоящим. Ярвин опять тяжело вздохнул. Веселье, похоже, ему не светит. Еще один вздох, полный горечи и понимания, что бой не окончен, он успел подавить. Но неожиданно в груди закололо, и воздух ушел из легких. Ярвин попытался вдохнуть, но только захрипел. Он и забыл, насколько его мысли связаны с призрачным зверьем. Рядом с ним сверкнуло и проявился барс. Полупрозрачные лапы мягко ступили на землю без единого шороха, и Ярвина отпустило. Он наконец-то нормально задышал. Только где-то глубоко в груди осталась привычная, почти родная тянущая боль. В эту зиму призрачные звери приходили только вместе с ней. Он потрепал барса за ушами, перевел дух и собрал силы, чтобы вернуть его в свой мир. – Не исчезает? – спросила Уна. – Исчезает ненадолго. Но не переживай, скоро исчезнет и наберется сил, чтобы служить нам… Я справлюсь. – Да, – кивнула она. – Надеюсь, ты понимаешь, что без твоих барсов мы – легкая добыча? Ярвин проследил за тем, как пропадает зверь. Сначала лапы, потом туловище и голова. Очень медленно и болезненно. С трудом удавалось сдерживать стоны и не хвататься за сердце. – Твоими руками король Дайра убил дракона, вернул себе землю и открыл путь к морю. Ему сейчас ничего не стоит смять нас и выгнать с этих земель. Не забывай, почему его зовут Хитрый Лев, он просчитывает все наперед. – Знаю, мы об этом говорили. – Как скоро к тебе вновь придут все барсы? – К следующей зиме, а то и раньше. На самом деле Ярвин врал. Его призрачная сотня не вернулась бы так быстро. Барсы за последнее время слишком устали и едва не потеряли способность уходить в свой мир. Дорога до Хилбора вымотала и людей, и барсов. Стычки с дикарями с гор случались через день, а рядом с крупными городами они обязательно натыкались на местных рыцарей или лордов с армиями. Ресляндцы как-то быстро забыли, что раньше они торговали с Северным островом. И почему-то теперь везде островитян считали разбойниками. Их боялись и нападали первыми. А потом был дракон. И все силы ушли на схватку с ним. Ярвин даже не смог открыть дорогу последнему барсу. Тот возвращался как будто с полпути. Не хватало воли ни у Ярвина, ни у зверя, и барс то пропадал, то снова проявлялся независимо от чьего-то желания. – Долго. Не случайно король Дайра не шел на дракона, он берег силы, берег своих зверей… – У него хватает врагов, я бы на его месте тоже берег. – Ну, с врагами он как-то уживается, – возразила Уна. – Одним платит, с другими ведет переговоры. А войн при нем не было. – Уна, чего ты от меня хочешь? Я не могу быстрее восстановиться, как бы этого ни желал. – Тебе нужен ребенок от принцессы. Он подтвердит твои права, породнит тебя с королем, – уверенно ответила Уна и после паузы добавила: – И наполнит твое сердце. Когда сердце не пусто, жизнь выглядит проще и появляются новые силы. Ярвин криво усмехнулся. Его, судя по всему, ждет интересная жизнь. Спать с принцессой ради ребенка, получить его и прятаться за ним от Дайры. Ярган Северного острова, великий воин северной гряды и прикрывается младенцем… Он сплюнул и остановился у колодца. – Давай покончим с этим, – сказал Ярвин. Уна лишь кивнула и куда-то ушла, а вернулась уже с Гундригом. – Решил последний раз поглумиться надо мной? – с кривой улыбкой спросил Ярвин. – Уна попросила меня держать таз. – Это сосуд с колдовской водой, – спокойно поправила сестра и окунула руки в «сосуд». – Держу таз, – произнес Гундриг одними губами, поверх головы Уны. Ярвин против воли улыбнулся. Более добродушного человека, чем Гундриг, он не знал. Хотя в драке друг менялся. Невысокий парень бился двуручным топором и стоил десятка. Одним видом Гундриг вселял ужас во врагов. А сейчас, здесь, широко улыбался, как ребенок, и только своим присутствием поднимал настроение. Уна знала, кого звать для ритуала. – Ярвин, ярган Северного острова и хранитель силы, подойди, – сказала Уна. Она сняла со своего пояса крохотную баночку с синей краской и окунула в нее указательный палец. – Вести – хранительница моря. Мирта – хранительница земли. Рог – хранитель скал. Бурн – хранитель ветра. И отец их Осто – хранитель света и мира. Станьте свидетелями. Пальцы Уны прочертили на правой щеке яргана символ. Затем она мазнула по кистям Ярвина, и он, как всегда, ощутил прилив сил. Уна бы сказала, что хранители благоволят ему. Только Ярвин считал, все дело в самой сестре и ее волшебных символах, а не в хранителях. Уна обмыла пальцы, испачканные синим, в «сосуде». Затем кружкой зачерпнула колодезной воды. – Выпей и поблагодари хранителей. Ритуал странным образом успокоил Ярвина. Он выпил вкусной ледяной воды и решил просто ни о чем не думать. Принцесса, наследники… Главное – у его народа появился дом. Следом Ярвин ладонями зачерпнул прохладную воду из «сосуда». Он называл имя хранителя, произносил ритуальные слова и умывался. На каждого своя вода и свои слова. Правда, обращаясь к Мирте, он молился не как обычно. Просил Мирту дать на время ее божественную способность видеть во всем прекрасное. Особенно в принцессах. Пять раз умывшись, он стряхнул мокрые руки. – Теперь иди и сделай что должно. Думай, что это важно для твоего народа, – тихо сказала Уна. Повисло молчание. Ярвин долго смотрел в глаза сестры, чтобы оттянуть момент и не возвращаться к жене, но в итоге сдался. – Ради народа, – повторил он. – Друг, если ты с такими мыслями идешь к женщине, у тебя проблемы, – усмехнулся Гундриг. Уна строго на него посмотрела, а Ярвин улыбнулся. Вот на кого он мог рассчитывать в любом деле… Почти в любом. К жене его не отправишь. – Серьезно! Подумай, что ты просто идешь к красивой девушке. Уна хмыкнула. – Он идет к ресляндке. – Ну и что? Она милая, и у нее большие глаза… – И длинный нос, – заметила Уна и отобрала таз с водой. – Длинноват, но ее это не портит, – сказал Гундриг и повернулся к Ярвину: – Нос и нос. Ну а все остальное-то как у других. По дороге мне встретилась прекрасная ресляндка… – Гундриг, тебе пора, – оборвала Уна. – Пора-пора, – сразу согласился он. – Но вообще, Ярвин, ты просто подумай, что теперь не один. Она такая же, как ты. Ты ярган, она принцесса, и вы вдвоем. Уна на него цыкнула, и друг, что-то бурча под нос, ушел. Никто не решался возражать ей всерьез. Ярвин тоже не любил спорить с сестрой. С теми, кто отмечен Осто, сложно найти общий язык. Да и страшно лишиться дружбы единственной колдуньи с Северного острова. Шаг за шагом ярган двигался на звуки веселья, в зал, в котором наверняка когда-то местные вожди устраивали пиры. Праздновали рождения наследников, чествовали королей, пили после этих странных рыцарских турниров. А приглашали лишь лучших воинов и красивых женщин. «Здесь шелк с парчой сливались в одно пестрое море богатых одежд», – припомнил Ярвин строчку из первой книги на ресляндском, которую прочел. Это был роман о рыцарях и благородных дамах. Ярвин многое не понял в тексте, и Уне пришлось объяснять. Но он усвоил одно – богатство приходило с землей. Не с победами, не со званием рыцаря, а с землей. Вот что важно. Зал в Замке-на-скале давно разграбили. От былого осталась только кованая люстра и крепления для факелов на стенах. Да где-то в углу он видел старую волчью шкуру. Сейчас на простых лавках за грубыми столами уже полулежали пьяные воины. Сам воздух пропах медом. Ярвин остановился у дверей, не стал заходить и портить всем веселье. Здесь не было и половины тех, кто начал свой путь много зим назад. Кто-то уже нашел дом, другие ушли дорогой душ. Ярвин надеялся, что в Хилбор еще придут островитяне, которые скитались поодиночке. Иначе их будет слишком мало и защитить свою, теперь свою, землю они не смогут. Взгляд яргана долго блуждал среди людей и наконец остановился. Во главе пустовали оба места. Принцесса тоже ушла. Тяжелый вздох вырвался из груди яргана. Он не торопился и медленно подошел к крайнему столу, чтобы взять кувшин и кубки. Вдохнул плотный теплый воздух веселья и повернул к спальне. Ярвин шел и пил. Полуразрушенный замок изнутри, как и снаружи, казался дырявым. Через бреши в длинный коридор залетал ветер, который приносил гарь и пепел со двора. Мертвый дракон до сих пор отравлял воздух. Никто не мог подойти к раскаленному телу, и сколько еще ящер будет так тлеть, тоже никто не знал. «Хватит смотреть на дыры. Иди вытирай слезы жене», – сказал себе Ярвин, отпил из кувшина и поплелся дальше. Вскоре бреши в стенах закончились и отвлекаться стало не на что. В этой части замка все хорошо сохранилось, даже висело какое-то тряпье в рамах.