Глава седьмая, в которой сюрприз, подготовленный Матиасом Крэббсом, не нравится никому из его гостей Малышка Полли, как это частенько водилось по вечерам, пребывала в несговорчивом настроении и совершенно не желала укладываться спать. Потрясая пухлыми кулачками, она широко зевала и жмурилась, но отпускать мать не собиралась. Стоило Грейс дождаться, пока дочь затихнет, и медленно отойти от колыбели, как та вновь принималась кричать, возмущённая таким вероломством. Гонг прозвучал уже минут пятнадцать назад, и она была уверена, что все расселись за столом, решив не ждать её. Охваченная злостью на Майкла, который даже в Гриффин-холле умудрился связаться с какой-то сомнительной особой (по виду – вылитой горничной), и на старого Крэббса, отказавшего ей в помощи, Грейс обречённо качала колыбель, покоряясь воле маленькой тиранши. Спасение пришло неожиданно. Экономка, сама вынянчившая пятерых братьев и сестёр, пришла поинтересоваться, не нужна ли её помощь наверху. Миссис Уоттс помнила Грейс ещё девочкой, серьёзной, рассудительной, с такой славной улыбкой, – впрямь, как солнце выглянет в хмурый день, – что сердце радовалось. А вот лопавшийся от самодовольства Майкл Хогарт не внушил ей добрых чувств, и все его дальнейшее поведение только утверждало пожилую женщину в мыслях, что ничего хорошего в этом браке её любимицу не ждёт. Препоручив малышку Полли заботам опытной миссис Уоттс, Грейс с облегчением поспешила в столовую. По дороге она дала себе слово, что как следует проучит Майкла, и лицо её тотчас приобрело выражение презрительной холодности. «Только не размякай, как обычно, – приказала она себе строго. – И даже не вздумай слушать его оправдания!» Целиком погрузившись в беседу с само́й собой, она неуклюже ввалилась в ярко освещённую столовую и озадаченно застыла на пороге. Лакей Энглби и старшая горничная Эмма уже начали подавать первую перемену блюд, но внимание Грейс привлекло совсем другое действо. Во главе стола на стуле с высокой спинкой восседал хозяин Гриффин-холла, а рядом с ним с вызывающим видом стояла и держала его за руку именно та девица, которую Майкл совсем недавно хватал за плечи в лаборатории. У старого Крэббса было такое же выражение лица, как у человека, только что отпустившего преотличную шутку. С изумлением Грейс отметила, что в петлице его нарядного костюма пунцовеет пышная садовая роза. Не в силах взять себя в руки, Грейс растерянно спросила: – Что здесь произошло? Я что-то пропустила? В ответ Майкл звонко рассмеялся и повернулся к ней. – Да, Грейси, кое-что и вправду произошло. В семье ожидается пополнение. Мистер Крэббс только что объявил о своей женитьбе на мисс Айрис Белфорт. Представь себе, твой дедушка женится в следующую пятницу. Ну, не делай такое лицо, дорогая. Неужели ты не можешь просто порадоваться? Потрясённая, Грейс бессильно опустилась на стул, который ей учтиво придвинул незнакомый молодой человек. – Джереми Эштон, сосед и гость мистера Крэббса, – представился тот почтительно, и она машинально ему улыбнулась. – Но это ещё не всё, дорогая Грейс, – продолжал Майкл. – Вы позволите? – взглянул он на Матиаса Крэббса с издевательской любезностью и, получив сухой кивок, бесстрастно произнёс: – А ещё мистер Крэббс объявил, что после свадьбы Айрис Белфорт станет его единственной наследницей. Для всех остальных своих родственников он приготовил ценные подарки, и будет иметь удовольствие вручить их нам после ужина. – Да, твой муж верно передал суть моего объявления, – подтвердил Матиас Крэббс, медленно поднимая ладонь невесты и запечатлевая на ней собственнический поцелуй. Тётушка Розмари от такого намеренно провокационного жеста полузадушено пискнула, словно мышь-полёвка в когтях филина. Грейс смотрела на Майкла непонимающим взглядом. Услышанное не укладывалось в голове. – Я рад, что вы, дорогие гости, с таким вниманием отнеслись к моим матримониальным планам. Однако ужин остывает, а миссис Гилмор вовсе не заслуживает того, чтобы её творения скармливали деревенским псам, – и Матиас Крэббс с удовольствием принялся за камбалу в сухарях. Гости, вспомнив о приличиях, последовали примеру хозяина, исподтишка бросая взгляды на невесту. Рыба на тарелке пахла самым аппетитным образом, но Грейс и кусочка проглотить не могла. Отложив приборы в сторону, она медленно опустошила бокал с вином и принялась в упор рассматривать Айрис Белфорт. Долговязая, костлявая, с такими тонкими губами, вымазанными ярко-красной помадой, что они больше походили на воспалённый шрам – да откуда взялась эта вульгарная девица с голодными кошачьими глазами? И что связывает Майкла с невестой её деда, определённо спятившего на старости лет? –…сказал, что имел счастье увидеть свою первую правнучку. Сколько уже вашей малышке? Грейс отвлеклась от назойливо теснившихся в голове мыслей и поняла, что сосед слева, учтивый молодой человек, задаёт ей какие-то вопросы. Она повернулась к нему и хрипло произнесла: – Прошу прощения, я не расслышала. В этот момент в поле её зрения попала Вивиан, и Грейс поразилась, с какой ненавистью та смотрит на Матиаса Крэббса. Широко распахнув глаза, будто она наблюдает одной ей видимые картины, девушка, застыв в напряжённой позе, вперила немигающий взгляд в окно. Лицо Вивиан было смертельно бледным, алый бант шёлковой блузки, завязанный возле шеи, на фоне белоснежной кожи казался кровавой раной. Молодой человек оставил попытки вовлечь соседку в разговор и повернулся к Себастьяну, а Грейс жадно принялась за еду, вдруг ощутив сильнейший голод. Разрозненные мысли продолжали роиться в её сознании, лоб сжимало невидимыми лентами, затягивающимися всё туже и туже. Вообразив, что все смотрят на неё, она вздрогнула, будто очнувшись, подняла глаза и убедилась: все присутствующие и правда смотрели на неё – кто с вежливым интересом, а кто с жалостью. – Грейс, милая, ты разве не слышишь меня? – недовольный голос Матиаса Крэббса привёл её в чувство. – Хватит витать в облаках. Спустись на землю и удели внимание своей семье. Я говорил о том, что для малышки Полли следовало бы найти хорошую няню с проживанием. В обязанности миссис Уоттс вовсе не входит возня с младенцами. Да и Майклу вряд ли нравится то, что ты так носишься с ребёнком и не уделяешь достаточно времени своему мужу. – Няня? – переспросила Грейс, всё ещё не веря, что Матиас Крэббс прилюдно обсуждает её семейную жизнь. – Но к нам трижды в неделю приходит мисс Бэбкок из агентства Хартфилда, она весьма… – Значит, пора найти профессиональную няню на полную неделю, – безапелляционно заявил Матиас Крэббс, делая знак лакею подавать следующую перемену блюд. – Не думаю, что эта Бэбкок компетентна. Полли производит впечатление плохо воспитанного и сверх меры крикливого ребёнка. – Но ей же только десять месяцев! – задохнувшись от возмущения, сказала Грейс. – Она ещё младенец! И у нас сейчас нет возможности оплачивать няню с проживанием. – Это неважно, – отмахнулся от её слов старый Крэббс. – Хорошая мать занимается воспитанием своих детей с колыбели, а не перекладывает ответственность на других и не жалуется на обстоятельства. Дети – главное дело женщины, а забота её мужа – обеспечить семью должным образом. Чувствуя, что на щеках расцветают пунцовые пятна, Грейс опустила глаза, желая оказаться за тысячу миль от столовой Гриффин-холла, а старый Крэббс всё не унимался. – Мы уже наблюдали печальный пример того, как женщина, не желающая справляться со своими обязанностями жены и матери, разрушает собственную семью. В наступившей тишине оглушительно звякнули приборы. Филипп Адамсон резко развернулся на стуле, уставившись на деда. – Да, мой мальчик, ты абсолютно прав, – Матиас Крэббс со скорбным злорадством покачал головой. – Я всегда говорил Изабелле, что не одобряю её брак с вашим отцом. Нет, музыкант он был великолепный. Все, кому посчастливилось побывать на концертах великого Джона Адамсона, отмечали его мастерство и артистизм. Ваш отец был незаурядной личностью, это необходимо признать, но Изабелла, моя дочь, всегда отличалась склонностью к истерикам и неумением просчитывать ситуацию наперёд. Она не нашла ничего более умного, как сразу же после свадьбы обзавестись двумя младенцами и наскучить мужу бесконечными придирками и требованиями. И вот итог, – старый Крэббс прищёлкнул пальцами, отчего тётушка Розмари, сидевшая рядом, нервно дёрнула шеей и заморгала, – Джон не выдержал постоянных упрёков и сбежал с легкомысленной певичкой, Изабелла, потеряв рассудок, покончила с собой, а несчастные сироты остались на попечении добросердечных родственников. Матиас Крэббс поднёс бокал к губам, наблюдая за Филиппом. Тот с подчёркнутым спокойствием выдержал взгляд деда, наклонил голову, чуть улыбнулся, будто бы своим мыслям, и с аппетитом принялся за тушёного кролика. Вид у него был на редкость непроницаемый и добродушный, словно бы только что и не обсуждались подробности семейной трагедии, а память его горячо любимой матери не была оскорблена. Оливия же сидела очень прямо, бледная, отрешённая, только глаза блестели холодными льдинками, и билась жилка на виске. Третью перемену слуги подавали в полной тишине. Даже Джереми Эштон, старательно пытавшийся сгладить неловкость и занять беседой Грейс и Себастьяна, отказался от своих намерений. Он всё чаще смотрел на Вивиан, отмечая нервную ломкость её движений и жестов, и на его лице проступали тревога и сочувствие, но никому бы и в голову не пришло сейчас наблюдать за гостем, так некстати оказавшимся за семейным ужином. Каждый молча пытался справиться с разочарованием после ошеломляющей новости о свадьбе старого Крэббса. И только один человек тщательно скрывал свою радость от происходящего: «Время, когда Матиас Крэббс заплатит по счетам, обязательно наступит. Когда-нибудь ему самому придётся получить полезный урок». Глава восьмая, в которой Матиас Крэббс преподносит родственникам ещё один сюрприз и вновь не находит понимания – Как ты это перенёс, Филипп? Как ты выдержал? – в голосе Оливии слышалась мука. Филипп медленно выдохнул струйку дыма. Он стоял вполоборота к сестре, за его спиной сияли ярко освещённые окна гостиной. В воздухе до сих пор чувствовалась гроза, розы поникли под тяжестью дождевых капель. Устало вздохнув, он ответил: – А как ты думаешь, как я выдерживал все эти годы заточения в Уиллмилле? Шепотки за спиной, перерастающие в прямые насмешки, внимательные взгляды менторов, издевательства старших учеников? Всегда находился кто-то, кому прискучивали обычные развлечения. И тогда вспоминали про «бедняжку» Адамсона, сына безумной матери и распутного отца. Ты и не представляешь, что мне порой приходилось выслушивать. Отцы моих однокашников могли спускать состояния на скачках, проигрывать семейное наследство за игорным столом, предаваться самым гнусным порокам. Их матери заводили любовников, производили на свет незаконных отпрысков. Но это было не в счёт – ведь всё происходило тайно, без огласки. Титул и деньги могут заткнуть рты всем недоброжелателям. А я всегда оставался мишенью, ведь за моей спиной не было ни влиятельных родственников, ни связей. Только дурная наследственность и семейный скандал с примесью безумия. В вечернем сумраке сада мерцал багряный кончик сигареты. Оливия поёжилась, вспоминая безобразные выходки пансионерок и холодное презрение наставниц, и не желая рассказывать об этом брату. Всё осталось в прошлом, ни к чему заставлять его испытывать бесплодные сожаления о том, что он не смог её защитить. – Поэтому, Олив, подначки старого Крэббса не попали в цель. Я теперь слишком толстокожий для этого. Но, знаешь, не буду скрывать, мне бы хотелось, чтобы старик заплатил за твои слёзы. И я бы хотел, чтобы каждый, кто оскорбляет память Изабеллы, заплатил за это. – Я уже в порядке. Правда, – чуть гнусаво ответила Оливия, отворачиваясь и деликатно сморкаясь в платок. – Но больше всего мне хочется уехать отсюда. Не понимаю, как я могла быть такой дурищей – вообразить, что дедушка соскучился, что он и правда хочет семейного воссоединения. – А у меня так прямо гора с плеч, – усмехнулся Филипп. – Поначалу меня чуть не обманули его елейные речи, но после, когда он за чаем принялся терроризировать тётушку Розмари, я сказал себе: «Вот теперь старый Крэббс прежний!» У меня просто от сердца отлегло, вот честно. – Всё равно, я хочу уехать отсюда, – упрямо помотала головой Оливия. – Уедем, не переживай. С утра соберём вещички и укатим сразу после завтрака, – Филипп нашёл в темноте ладонь сестры и ободряюще сжал. – А пока давай узнаем, что ещё за сюрприз приготовил нам Матиас Крэббс. *** Когда близнецы вошли в холл, из полумрака выступил Симмонс. Дворецкий поклонился и доверительно сообщил: – Напитки поданы в мастерской. Мистер Крэббс распорядился проводить вас туда. Пока Оливия и Филипп следовали за ним, обоих, против их воли, невзирая на сильнейшую обиду, охватывало любопытство. В далёком детстве, в те годы, когда была жива их мать, а отец ещё только предпринимал первые шаги на пути к успеху и славе, близнецы на каждое Рождество получали от Матиаса Крэббса поистине чудесные подарки. Составные картинки в лаковом сундучке, куклы: знатная дама с кружевным зонтиком и горничная с двумя форменными платьями, лошадка на колёсах с искусно вырезанной из дерева пышной гривой; трёхъярусный кукольный дом, полный миниатюрных обитателей, ведущих крайне содержательную жизнь. К дому прилагался и каретный сарай с двумя расписными каретами, и конюшня с лошадьми и грумами, и картинная галерея – завёрнутые в плотную обёрточную бумагу, эти дары наутро удостаивались восхищённых возгласов и становились тщательно оберегаемыми сокровищами. Позже все эти чудеса поблёкли и были утрачены в скитаниях или оставлены в захудалых пансионах и меблированных комнатах в уплату за постой. В той кочевой жизни, которую близнецам пришлось вести по прихоти их матери, потерявшей не только мужа, но и саму себя, не было места памятным хрупким вещицам. И сейчас, против собственной воли, брат с сестрой ощутили забытое волнение – будто это не внушительная фигура Симмонса плывёт перед ними неспешно, а отец ведёт близнецов к запертой двери, за которой их ждут ошеломляющие открытия. Двухстворчатые двери распахнулись, и Оливия с Филиппом непроизвольно зажмурились от ярчайшего света. После погруженного в вечернюю тьму влажного сада и полумрака коридора мастерская слепила огнями. Когда-то в этой комнате располагалась оранжерея – застеклённый потолок и стены, а также сложная система вентиляции до сих пор находились в удовлетворительном состоянии. Сейчас множество хаотично расставленных ламп и свечей превращали комнату в волшебный фонарь. Контрастные участки света и тени создавали таинственную атмосферу, подсвеченные снизу лица гостей казались незнакомыми и значительными. Откуда-то доносился запах пряностей и ванили. – Выходили освежиться? – как ни в чём не бывало, благодушно поинтересовался Матиас Крэббс, приветствуя близнецов. – Я и сам люблю прогуляться после ужина. Благодаря Чепмену мне удаётся содержать сад в образцовом порядке. Даже не представляю, что мы с Айрис будем делать, когда он уйдёт на покой. Сейчас такая проблема найти опытного и работящего садовника – и при этом все ноют, что кругом безработица! Порой мне кажется, что страна никогда уже не станет прежней. Старый Крэббс вздохнул и удручённо покачал головой. Он сидел за круглым столиком на двоих, рядом с ним, полулёжа в низком кресле, в очень расслабленной и несколько вызывающей позе расположилась мисс Белфорт. Её губы изгибались в приторной улыбке, и по лицу девушки было заметно, что она ощущает себя хозяйкой положения. Неодобрительные взгляды невеста Матиаса Крэббса встречала с холодным равнодушием. Перед ними на спиртовке подогревался медный чайничек, и стояли две керамические чашки с толстыми ручками. Из-за грубой росписи они казались поделками неумелого ребёнка, а не принадлежностями для чаепития в таком традиционном доме, как Гриффин-холл. Напитки для остальных гостей были сервированы на подносах, устроенных на всех доступных поверхностях. Если в комнатах дома стараниями горничных Эммы и Дорис поддерживался образцовый порядок, то в мастерской царил полный хаос. Мольберты, накрытые полотнищами, пустые холсты, деревянные рамы, громоздившиеся в углу, альбомы, кисти, краски, гипсовые бюсты – никакой системы в расположении всего этого добра не прослеживалось. Некая упорядоченность присутствовала только в одном месте: всю дальнюю стену мастерской занимали картины, преимущественно натюрморты. Было и несколько пейзажей, и дюжина портретов – все они висели по центру и изображали молодую женщину в различных одеяниях и экстравагантных головных уборах. Присмотревшись, в натурщице было несложно узнать мисс Белфорт. Для того чтобы скрыть нетерпеливое ожидание раздачи обещанных ценных подарков, гости Матиаса Крэббса разбрелись по мастерской и принялись разглядывать предложенные их вниманию картины. – Жуткая мазня, вы не находите? – раздражённо буркнул Майкл, оказавшись рядом с Вивиан. – Надеюсь, ваш дед не мнит себя художником. Если честно, ничего ужаснее не видел. – Я не очень хорошо разбираюсь в живописи. Полагаю, как и вы, – холодно ответила ему девушка и отошла смешать себе коктейль. Майкл проводил её мрачным взглядом. Привыкнув легко покорять женские сердца, он недоумевал, по какой причине эта американская куколка вдруг превратилась в ледышку.