– Да неужели же кто-то из них мог такое совершить? – почти с благоговейным ужасом спросила экономка. – Может, это бродяга какой? – Может и бродяга, – уклончиво ответил инспектор, – но не будем отвлекаться. Перечислите всех, кто присутствовал за ужином, и расскажите, кем каждый из них приходится мистеру Крэббсу. Экономка рассеянно кивнула, всё ещё под впечатлением от мысли, что по Гриффин-холлу бродит безжалостный убийца. – Грейс Хоггарт с мужем. Она приходится хозяину внучкой. Ещё дочь Генри, старшего сына, Вивиан Крэббс. Она американка по матери и живёт тоже в Америке. Розмари Сатклифф, сестра хозяина. Себастьян, его младший сын. Бедняжки Адамсон. И ещё сосед… – Стоп. Что ещё за «бедняжки Адамсон»? Экономка смутилась. – Близнецы, Оливия и Филипп Адамсон. Дети дочери мистера Крэббса Изабеллы. – И почему вы называете их «бедняжки»? – Да как-то к слову пришлось, сэр. По привычке. Их мать была неуравновешенной. Не скажу чтоб прямо безумной, нет, сэр, но иногда не отвечала за свои действия, – миссис Уоттс загадочно округлила глаза и многозначительно поджала губы, отчего её рот стал похож на тугостянутый кисет. Сержант Киркби, воодушевлённый, что в скучный допрос вкралась пикантная семейная тайна, нетерпеливо заёрзал на стуле и уронил с краешка стола стопку бумаги. Желтоватые листки разлетелись по ковру, и ему пришлось их собирать под неодобрительным взглядом миссис Уоттс. Опасаясь, что момент будет упущен, инспектор не позволил экономке отвлекаться. – Поясните, пожалуйста, что значит «не отвечала за свои действия»? – В рассудке она помутилась, вот что, – миссис Уоттс издала длинный жалостный вздох. – И как тут её винить, если беда такая с ней приключилась? Мисс Изабелла всегда рассудительная была, и добрая очень. Но после того, как с ней поступили, захворала, а когда оправилась, то сама на себя стала не похожа. И во всём, что случилось, он виноват, Джон Адамсон. – Адамсон… – задумчиво побарабанил пальцами по щеке инспектор, пытаясь припомнить, почему ему знакомо это имя. – Скорее всего, имеется в виду Джон Адамсон, знаменитый пианист, – предположил Киркби, и экономка вздрогнула, впервые услышав его низкий скрипучий голос. – Да, – кивнула она, – но раз знаменитый, то неужели же можно так поступать с другими людьми? Бросил несчастную мисс Изабеллу с двумя детьми, укатил в Италию с какой-то певичкой… Возмутительное, недостойное мужчины поведение. И ужасный скандал. – Ну, это всё печально, конечно, – потёр переносицу инспектор, попутно виртуозно скрыв зевок, – но к вчерашним событиям прямого отношения не имеет. И всё же, почему вы назвали близнецов Адамсон бедняжками? – Да как же не бедняжки, если всё на их глазах и происходило? – несколько обиженно спросила миссис Уоттс. – Когда их отец уехал из Англии, им всего по семь лет было. Война только закончилась. Мисс Изабелла слегла, а потом оправилась, но прежней жизни уже не было. И расстройство у неё началось именно тогда. Она принялась выслеживать мужа и всюду возила близнецов с собой. Сплошные пансионы и отели средней руки. Разве ж это для детей подходящая обстановка? Говорят, и на концерты его приходила с близнецами и заставляла их вскакивать с места и кричать разное. Всё мечтала, что он к ним вернётся, и жизнь потечёт по-старому. А потом, когда поняла, что ничего у неё не выйдет, руки на себя наложила. – Когда и где это случилось? – В 1921 году, – уверенно ответила миссис Уоттс. – А вот где, этого не помню. Но не в Англии, это точно. Где-то во Франции, по-моему. Бросилась в море со скалы, а близнецов заперла одних в отеле. И слава богу, я считаю, а то не дай бог это бы на их глазах произошло. Или того хуже… Правда, им пришлось три дня провести взаперти, без воды и пищи, пока их не хватились. – И что с ними стало потом? – Их на лето отправили сюда, к нам. И дочка мисс Патриции, Грейс, тоже приехала из пансиона. Дети прекрасно играли все вместе. Бедняжкам… близнецам сказали, что их мать попала в госпиталь. Потом, осенью, им открыли правду, и они разъехались по школам. Мистер Крэббс о внуках заботился, оплачивал обучение, но в Гриффин-холл до вчерашнего дня они больше не приезжали. – А Изабелла Крэббс и правда находилась в госпитале? – Да какой там госпиталь!.. Убила она себя. Бросилась вниз с высоченной скалы. Даже тела её не нашли, зарыли пустой гроб. Просто детям решили сразу не говорить, чтобы они опомнились малость. Повисла пауза. Экономка опустила глаза и снова тщательно разгладила платье на коленях, едва слышно шмыгнув носом. – Понятно. Благодарю, миссис Уоттс, что поделились с нами этими сведениями. Вы что-то ещё говорили про соседа, если я не ошибаюсь? Его пригласил на ужин мистер Крэббс? И часто он так поступал? – Да, сэр. Мистер Эштон очень приятный джентльмен, и мистеру Крэббсу нравится с ним время проводить. Так-то он всё больше сам по себе, но, видать, и ему порой бывает одиноко. Вот мистер Эштон и заглядывает на огонёк, когда не в Лондоне. – А как же сын мистера Крэббса, Себастьян? Или они не очень близки между собой? Экономка покачала головой, снова поджав губы. Она делала так всякий раз, когда ей не нравилось то, о чём спрашивали полицейские. – Да, сэр. Не ладят они. Причину не знаю, врать не буду. Всегда так было, ещё когда старший сынок мистера Крэббса, Генри, жив был. А как его на войне убили, так хозяин и вовсе от мистера Себастьяна отошёл. И писем ему не пишет, и в гости не зовёт. – Но приглашение тем не менее он ему послал? Так же, как и остальным? – Да, сэр, послал. Как-никак, родная кровь. И тот приехал вместе со всеми, вчера утром. Но видно было, что ни ему, ни хозяину это не в радость. Инспектор Оливер встал из-за стола и приблизился к сержанту Киркби. Взглянув ему через плечо на записи, он удовлетворённо кивнул и со всей любезностью, на какую был способен, проводил миссис Уоттс к дверям. Вернувшись, он опустился на стул, аккуратно подтянув брюки, и пару минут задумчиво рассматривал копию гравюры Бартолоцци, изображающую трёх резвящихся прелестниц в пышных платьях и кудрявого юнца с пастушеской свирелью. Киркби, привычный к манере детектива Оливера делать перерыв между допросами свидетелей, не шелохнувшись, ожидал распоряжений и не докучал ему. Наконец, инспектор порывисто вскочил и продиктовал скороговоркой, размечая краткие приказы ребром ладони, будто разрубая воображаемый предмет на равные ломти: – Обнаружено ли тело. Есть ли свидетели самоубийства. Что случилось между Крэббсом и его сыном. Личность Айрис Белфорт, родственники. Пусть первыми зайдут горничные, потом дворецкий. Глава третья, в которой инспектор получает противоречивые сведения от горничных и дворецкого Выпив прошлой ночью больше виски, чем позволяли правила приличия и благоразумие, Вивиан проснулась с головной болью. Губы пересохли и потрескались, руки, когда она подносила к лицу пуховку с пудрой, мелко дрожали. Краткий сон совсем не освежил её. Последствия вчерашних слёз были катастрофическими – лицо отекло, щёки покрылись красноватыми пятнами. Выйти в таком виде к ланчу было невозможно. Вивиан завернулась в пеньюар и дёрнула за сонетку. Через минуту в дверь постучали, и вошла Эмма, старшая горничная. В руках у неё был поднос с чашкой чая и молочником. – Мне нужен лёд. Большая миска, наполовину заполненная холодной водой, а наполовину льдом. Чистым льдом, не из мясного ящика. – Понятно, мисс. – Кто-нибудь уже спустился? – Мистер Хоггарт, мисс. И мисс Адамсон. И мистер… Её прервал вкрадчивый стук. Дверь приоткрылась, и в проёме показалась возбуждённая физиономия Дорис. – О, мисс! Простите, мисс, – глаза младшей горничной сияли. – Эмму ждёт внизу инспектор Оливер. Для допроса! И долго ждать нипочём не хочет. Так его помощник сказал. И ещё сказал, что если Эмма не придёт прямо сейчас, то это будет уклонение от свидетельских показаний. Вивиан вздрогнула, сообразив, что, после того, как опросят прислугу, их всех ждёт та же участь. – Конечно, Эмма, иди скорей. Только не забудь, как закончишь, принеси мне лёд, – она запахнула халатик, закрыла за горничными дверь и повалилась в постель, зарывшись в подушки и мечтая никогда не выходить из своей комнаты. Лежать и лежать под пышным стёганым одеялом, и чтобы все забыли о её существовании, включая братьев Люгер. *** Горничных опрашивали по очереди. Рассудительная и приметливая Эмма произвела на инспектора самое благоприятное впечатление, а вот с молоденькой Дорис пришлось помучиться. Видно было, что она знает больше, чем говорит. Об этом свидетельствовали и её широко распахнутые глаза – светло-карие, как у щенка, с короткой щёткой ресниц, – и подрагивание пухлой нижней губы. Точно так же дрожали губы у младших сестёр инспектора Оливера, когда им был известен чужой секрет, который они и хотели бы скрыть, но тайна уже трепетала на кончиках их языков, и оставалось совсем немного для того, чтобы выманить её наружу обманчивой холодностью. Старый детский трюк, многократно повторяемый с неизменным успехом, сработал и на этот раз. – Ну что ж, Дорис, ты, наверное, можешь идти, – детектив даже не поднял взгляд от бумаг, разложенных на столе. – Эмма, в общем-то, нам уже всё рассказала. Не думаю, что ты в силах что-либо добавить к её показаниям, тем более что о погибшей девушке ты ничего не знала. Да и в подготовке мастерской к посещению гостей участия не принимала. Передай, будь любезна, мистеру Симмонсу, что я буду очень благодарен, если он уделит мне несколько минут. На лице Дорис отразилась нешуточная внутренняя борьба. Однако много времени это не заняло. – Эмма тоже не принимала участия в подготовке мастерской, сэр! – девушка облизнула губы и, уже не сдерживаясь, затараторила: – Мистер Крэббс никогда туда никого не пускает. И прибирается сам, и чай себе на спиртовке делает. Даже пыль вытереть не позволяет. Всё после того, как Эмма его кисти дочиста отмыла. Страшно ругался он тогда, и после этого сказал: «Всё, больше в мастерскую никто ни ногой, а то вы мне наворотите там дел». А вот про то, что я мисс Белфорт не знала, так это не совсем так. Дружили мы с ней, честное слово, даже чай один раз вместе в деревне пили, в кафетерии, что сестра почтмейстерши держит. Эмма-то ей не нравилась, ну, так она и со мной задаётся иногда, а ко мне мисс Белфорт по вечерам приходила, и… – То есть вы были подругами? – уточнил инспектор, ювелирно рассчитав дозировку изумления и недоверчивости. Дорис явно вознамерилась соврать, чтобы придать себе больше веса в глазах полицейских, но в последний момент остереглась. – Ну не сказать, чтобы точь-в-точь, как с моей кузиной Бетси… Но болтали мы с ней почти что каждый день о всяком. Пока ей мистер Крэббс предложение не сделал. – Так ты и об этом знала? – тут уже Оливер неподдельно удивился. – Да, сэр, знала! – Дорис по-детски вспыхнула, обрадованная, что сумела впечатлить строгого инспектора. Даже его помощник оторвался от записей и уставился на неё круглыми совиными глазами. – Я же говорю, мы были подругами! Она вообще мне всю правду о себе рассказывала. И что её тётка страшно богатая, и живёт в замке, и держит павлинов, представляете? А когда Айрис отказалась от её помощи и решила зарабатывать самостоятельно, так тётка расстроилась ужасно. И чеки ей принялась присылать – то на десять фунтов, то на пятнадцать. Я сама видела! Инспектор Оливер эти чеки тоже видел, когда осматривал вещи погибшей. Вот только его удивил тот факт, что все они были выписаны разными лицами. – А как зовут эту богатую тётушку, мисс Белфорт не говорила? – Нет, сэр, такого не помню. Да я и не спрашивала об этом. – Очень тактично с твоей стороны, – кивнул инспектор. – Чем же ещё делилась с тобой мисс Белфорт? Про наследство она, случайно, ничего не говорила?