Наконец, Майкл оставил жену в покое и спросил развязным тоном: – Если я правильно вас понял, мистер Крэббс, то территория поиска сокровищ ограничена домом и садом. Значит ли это, что ваше гостеприимство распространяется на всех до тех пор, пока драгоценности не будут найдены? – Безусловно, – Матиас Крэббс кротко взглянул на Майкла. – В Гриффин-холле всем хватит места! К тому же мы с Айрис рассчитывали, что вы окажете нам честь и останетесь на праздничный обед по поводу нашего бракосочетания. Ничто не сможет доставить нам большей радости в такой важный день, чем семейное торжество. Правда, Айрис, дорогая? Если Айрис Белфорт и обрадовала такая перспектива, то свою радость она никак не выразила. Девушка неопределённо пожала плечами и с осторожностью поднесла к губам чашку с шоколадом. Смакуя любимый напиток, она прикрыла глаза от удовольствия и всем своим видом дала понять, что в дальнейших обсуждениях участвовать не намерена. Однако Майкл Хоггарт на этом не успокоился. Засунув руки в карманы, он расхаживал по мастерской, прищёлкивая каблуками модных ботинок. Джереми Эштон следил за его передвижениями, поражаясь тому, какое безотчётное раздражение вызывает в нём этот франтоватый молодчик. – И всё же, мистер Крэббс, знаете, что меня больше всего интригует? – задумчиво произнёс Майкл до странности серьёзным тоном, какого от него никто не ожидал. – Зачем вы устроили весь этот балаган с поиском сокровищ и зашифрованными в картинах подсказками? Мы вроде бы не дети и в развлечениях подобного рода не нуждаемся. Довольно оригинальный способ выделить родственникам причитающуюся им часть наследства, вы не находите? Высказав то, о чём про себя думали все присутствующие, Майкл повернулся к Крэббсу и с вызовом посмотрел ему в глаза. Разговоры между гостями смолкли, все замерли и насторожились. Хоггарт не снискал ничьей симпатии: к его жене большинство испытывало жалость, а самого молодого человека считали пустым и никчёмным. Тем не менее вопрос показался всем справедливым, и каждый в душе позавидовал смелости Майкла. Уловив всеобщее одобрение, Матиас Крэббс рассвирепел. Он встал, отодвинув одним движением глубокое кресло, и распрямился во весь свой внушительный рост. Никому бы не пришло сейчас в голову назвать его стариком. Обведя взглядом всех присутствующих, он подавил гнев и спокойно, с расстановкой, произнёс: – Здесь, в Гриффин-холле, нет ничего, причитающегося вам, Майкл! Это относится и к остальным! – Голос Крэббса зазвенел от яростного возмущения. – Моя жизнь не окончена, чтобы вы могли подсчитывать наследство! Я ещё жив, слышите?! И собираюсь жить ещё… Раздался приглушённый стук, и тётушка Розмари ахнула от ужаса. Дрожащей рукой она показала на Айрис, которая, уронив чашку с шоколадом и выкатив глаза, ладонью с хищно растопыренными пальцами царапала воздух вокруг себя и отчаянно пыталась встать на ноги. Из горла девушки вырывался прерывистый сиплый хрип, лицо исказилось от нестерпимой муки. Всё ещё безуспешно пытаясь встать, она несколько раз ударила в пол правой ногой, выгнула спину и начала сползать в кресле, безвольно свесив голову набок. Несколько долгих секунд всё в оцепенении наблюдали безжизненное тело Айрис Белфорт. Ветер, ворвавшийся в мастерскую через разбитое окно, пробежал по колеблющимся язычкам свечного пламени, и тени за спиной Матиаса Крэббса исполнили диковинный танец. Шаркая и еле передвигая ноги, будто шёл по колено в воде, он подошёл к распростёртому телу девушки и, склонившись над ним, приподнял темноволосую голову, бережно взяв её обеими ладонями. Заботливо, со щемящей нежностью уложил на мягкий подлокотник кресла. Выпрямился, на мгновение прикрыл глаза и объявил: – Всё кончено. Она мертва. Часть третья Глава первая, в которой появляется инспектор Оливер Повинуясь приказу инспектора Джастина Оливера, мастерскую с телом Айрис Белфорт заперли до его прибытия. Последним комнату покинул Матиас Крэббс, замерев на пороге и не находя в себе сил закрыть за собой двери. Тётушке Розмари пришлось настойчиво оторвать его пальцы от медной ручки и мягко направить в сторону библиотеки. Справившись с потрясением, она на редкость быстро обрела способность здраво соображать и даже приняла на себя командование прислугой. Случившееся, казалось, помогло ей преобразиться и отбросить в сторону вечные ужимки старой девы. Отдавая распоряжение приготовить для всех крепкий чай и подбросить в камин дров, Розмари Сатклифф почти что наслаждалась своей ролью заботливой сестры. Грейс, сбегав наверх и убедившись, что малышка Полли крепко спит, вернулась к остальным и теперь сидела возле мужа, бесстрастно глядя на огонь и прислушиваясь к вою ветра, пленённого каминной трубой. Потрясённые развернувшейся на их глазах трагедией, гости Матиаса Крэббса избегали смотреть на него. Однако вскоре ужас от произошедшего сменился возбуждением. Никто из присутствующих, за исключением Себастьяна Крэббса, никогда не сталкивался со смертью так близко, а тот факт, что с жизнью рассталась молодая, но плохо знакомая им девушка, которую все считали алчной охотницей за чужим состоянием, не мог заставить их испытывать глубокую скорбь. Отойдя от шока, все принялись обсуждать случившееся: сначала тихо, вполголоса, затем всё более оживлённо. Запертые двери мастерской будто отгородили от них ту минуту, когда они стали свидетелями подлинной драмы – вторжения в мир живых той силы, что пожинает свою жатву вне соблюдения приличий и не повинуется никому из смертных. Теперь, спустя полчаса, сцена мучительной агонии в сознании каждого приобрела величественность и глубину, взбудоражив нервы и став напоминанием того, как сладостен и драгоценен каждый миг существования. – …Сердце? Думаете, это сердечный приступ? – Нет, нет! Это определённо реакция на какое-то вещество. Некоторые пряности способны вызвать сильнейшую аллергию, особенно… – …молодая! Даже не верится!.. – Я до сих пор в себя прийти не могу! Полагаю, мне понадобится увеличенная доза моих капель, чтобы уснуть… Матиас Крэббс всё это время неподвижно сидел в кресле, придвинутом поближе к каминному огню, куда его усадила тётушка Розмари. Горячий крепкий чай в его чашке оставался нетронутым, глаза были полуприкрыты морщинистыми потемневшими веками. Всегда прямая спина доблестного военного ссутулилась, голова мелко дрожала, и, заметив это, Вивиан испытала изумивший её прилив сострадания к деду. Выбравшись из круга возбуждённо переговаривающихся гостей, она неслышно приблизилась к старому джентльмену и села рядом. – Дедушка Матиас, – позвала она его негромко, сама не зная, что собирается ему сказать и услышит ли он её сейчас. Крэббс так резко повернулся к ней, что Вивиан чуть не вскрикнула. Глаза его были сухими, каждая мышца лица напряжена до предела. Лоб усеивали капельки пота, сжатые в кулаки ладони лежали на коленях, подрагивая от волнения. – Ты хорошая девушка, милая, хоть и имела глупость угодить в историю. Надо признать, Генри тоже не всегда следовал голосу разума. Благоразумие – удел посредственностей, – скрипуче, безжизненно произнёс он. – Но у тебя всё будет хорошо. Не сомневайся в этом и наберись терпения. Крэббс ласково похлопал её по колену и, доверительно склонившись к ней, хотел ещё что-то сказать, но тут в библиотеку вошёл высокий рыжеволосый мужчина в массивных очках и с кожаным портфелем под мышкой. – Инспектор полиции Джастин Оливер, сэр, – участливым и в то же время торжественным тоном объявил дворецкий Симмонс. Выглядел инспектор слишком молодо для такой должности, но, присмотревшись, можно было заметить и цепкий профессиональный взгляд, каким он бессознательно окинул всех присутствующих в комнате, и глубокие морщины на высоком лбу. Из-за длинного носа и отливающих светлой медью волос было в нём что-то лисье, но в целом инспектор имел весьма приятную и располагающую наружность. За его спиной, в отдалении, продиктованном правилами приличия, замерли два констебля – невозмутимые, почти неотличимые друг от друга, именно они придавали всему происходящему пугающую достоверность. Все вдруг с болезненной остротой осознали, что в Гриффин-холле случилась трагедия, унёсшая жизнь молодой девушки. – Я бы хотел узнать, что здесь произошло, – негромко сказал инспектор Оливер, и, прежде чем кто-либо успел произнести хоть слово, из кресла поднялся Матиас Крэббс. – Здесь произошло убийство. Убита мисс Айрис Белфорт. И убийца всё ещё в этом доме, инспектор. Им является один из тех, кто находится сейчас в этой комнате. *** Нужно отдать должное инспектору Оливеру – заявление Матиаса Крэббса никоим образом не удивило его. Он лишь деловито кивнул в ответ и сразу же, повернувшись к своим людям, принялся отдавать распоряжение. Процедура осмотра тела и места преступления была рутиной для полицейских, частенько сталкивающихся с насилием и неприглядными сторонами человеческой натуры. Они без всяких сантиментов обсуждали между собой подробности случившегося, хоть и приглушив голоса из уважения к хозяину Гриффин-холла. Поручив старшему констеблю Лэмбу – старательному, но не отличающемуся блеском, – записать показания прислуги, инспектор Оливер попросил всех, кроме Матиаса Крэббса, покинуть библиотеку и перейти в другое помещение. Младший констебль О’Нил отправился ненавязчиво присматривать за подозреваемыми. Вопросы инспектора были толковы, тон уважителен. Мелким витиеватым почерком он записывал показания в толстом блокноте с синей обложкой, время от времени устремляя на Крэббса проницательный взгляд голубых глаз и поощрительно кивая. Пока все остальные томились в гостиной, был выяснен ряд важных вопросов, имеющих первостепенное значение. Время происшествия, обстоятельства, сопутствующие трагедии и имена тех, кто присутствовал при этом печальном событии, обрисовали инспектору Оливеру общую картину. Полагаясь на опыт, он нисколько не сомневался, что молодая и, возможно, красивая (сейчас об этом в полной мере было сложно судить) девушка была отравлена. Напоследок, сделав многозначительную паузу, инспектор посоветовал Матиасу Крэббсу выпить бокал подогретого виски и отправиться в постель. – Завтра вас ожидает трудный день. Постарайтесь немного отдохнуть. Старший Крэббс поморщился, словно оскорблённый участливым тоном полицейского. – Не вправе вас задерживать, инспектор. Надеюсь, завтра вы сможете узнать об этом деле больше, – суховато ответил он, и Оливер отметил про себя, что тот относится к тем крепким джентльменам, которые не приемлют жалости. *** Пока Оливер беседовал с Матиасом Крэббсом, тётушка Розмари дошла до крайней точки возмущения. – Нет, вы слышали?! – громко вопрошала пожилая леди, ничуть не стесняясь присутствия в комнате младшего констебля О’Нила. – Мой брат только что заявил, что мы тут все – убийцы! И с чего бы, интересно, нам убивать эту несчастную девочку? Мы её даже не знали. – А вы считаете, тётушка, что убивают исключительно близких знакомых? – с сарказмом поинтересовался Майкл Хоггарт, глядя на неё без улыбки. «До чего всё-таки неприятный муж у бедняжки Грейс. И как её угораздило за него выйти?» – в который раз подумала с раздражением Розмари Сатклифф и повернулась к Себастьяну. Тот сидел в стороне от всех, и вид у него был какой-то жалкий, почти запуганный. Крупными руками в чернильных пятнах он перебирал истёртые бусины чёток – его пальцы обстоятельно ощупывали каждую из них, словно принадлежали слепцу, беззвучно перекидывали в сторону и, дойдя до окончания замкнутого круга, вновь принимались за работу. Поникшие плечи и устремлённый в одну точку взгляд производили гнетущее впечатление. Близнецы тоже не участвовали в общей беседе. Как только констебль О’Нил проводил их в гостиную и замер в почтительной позе возле дверей, они сразу же отошли от остальных гостей. Встав у окна, за которым моросил мелкий дождь, Оливия принялась бездумно рисовать на стёклах. Эта привычка осталась у неё с детства и сигнализировала о сильном смятении. Забавная рожица королевского шута с вампирскими клыками, гигантская крыса с надписью «кэб», фантастические цветы с хищными зазубренными листьями и заколдованные замки с насаженными на острые шпили облаками – Филипп с тревогой наблюдал за тем, как появляются на запотевшем стекле восхитительные и пугающие фантасмагории. – Как думаешь, это правда? – тихо спросила Оливия, и он сразу понял, о чём она. – Думаю, да. – Но разве это не может быть сердечный приступ? Или припадок? Как у мистера Райли из двадцать третьей комнаты? – Боюсь, что нет, – Филипп покачал головой. – Ты же видела сама: она отпила из кружки с шоколадом и почти сразу же принялась задыхаться. Это была агония, а не припадок. И её глаза…Они почти что вывалились из орбит. – О, Филипп, прекрати сейчас же! – взмолилась Оливия и повернулась к брату. – У тебя опять кровь идёт. Он приложил ладонь к щеке. Ровная, словно по линейке процарапанная линия на два дюйма ниже правого глаза снова кровоточила. Оглядевшись в поисках тётушки Розмари, в чьей мягкой гобеленовой сумке могли обнаружиться и салфетки, и кровоостанавливающие капли, и что там ещё носят в своих сумках пожилые леди, Филипп заметил, что напряжение в комнате дошло до пика. У Вивиан окончательно сдали нервы. Сидя в глубоком кресле, девушка, согнувшись и прикрыв лицо руками, истерически рыдала и всхлипывала. Джереми Эштон, наверняка проклинавший себя за то, что принял от Матиаса Крэббса приглашение на ужин и оказался втянут в историю с убийством, с жалостью смотрел, как сотрясаются худенькие плечи, и по очереди протягивал ей то клетчатый носовой платок, то бокал с плескавшимся на самом дне виски. Супруги Хоггарт вполголоса переругивались, не глядя друг на друга. Себастьян Крэббс, прикрыв глаза, раскачивался, словно в забытьи. Тётушка Розмари требовала от констебля О’Нила выпустить её, приводя в качестве аргумента необходимость начать собирать вещи, чтобы выехать в Йоркшир самым ранним утренним поездом. Поток препирательств прервался с появлением инспектора Оливера. Невозмутимый и собранный, будто бы бронзовые викторианские часы и не пробили минуту назад три четверти второго, детектив замер на пороге, мгновенно оценив ситуацию. – Сожалею, но вынужден просить всех отложить своё отбытие из Гриффин-холла, – не терпящим возражений тоном произнёс он. – Никто никуда не едет, мисс Сатклифф, пока на это не будет моего разрешения. Можно с уверенностью утверждать, что здесь произошло убийство, и во время расследования мне и моим коллегам понадобится присутствие каждого свидетеля.