– Какие знаки? – Австрийские закрасили, наши нарисовали. На крыльях и бортах. – И правильно сделали! Пусть видят и боятся… И снова ночной вылет. Линию соприкосновения войск, или фронта, лучше пересекать в тёмное время суток, на рассвете. Так оно будет безопаснее и надёжнее. И в этот раз я лечу один, Маяковский остаётся на базе. Вместо него вся кабина забита жестянками с бензином. Бр-р, мурашки по коже, стоит только о случайной или особо прицельной пуле подумать… Пора выполнять приказ-просьбу Николая Степановича Батюшина. И предстоит мне выполнить полёт не куда-нибудь, а в самое логово нашего теперешнего противника. Ждёт меня Вена. Да, было принято вот такое наглое по своей сути решение, которого от нас вряд ли кто мог ожидать. И что, думаете, это я предложил подобную авантюру? Да ни в коем разе. Это всё Николай Степанович и его гений. Ничего не забывает, всё помнит Батюшин. Именно он первым принял на вооружение когда-то услышанный от меня рассказ о возможном выбросе парашютистов из «Муромца». И воплотил его в жизнь. И сам лично присутствовал при первой выброске. Кстати, только сейчас я узнал ещё об одной из задач этих диверсантов. Или диверсанта. Ну то, что они деньги перевозили, это я сразу понял. Ещё тогда. А вот то, что последовало после… Николай Степанович об этом как бы невзначай обмолвился. Только вот глядя в холодно-расчётливые глаза начальника контрразведки, трудно было поверить в случайность подобной обмолвки. Для чего он мне это рассказал? И по чьему повелению приобщил к государственной тайне такого уровня? Голова пухнет от предположений. Так о чём обмолвился и что было после? После было окончание той самой конференции социалистов в Циммервальде и последующая внезапная кончина Льва Давидовича по возвращении во Францию. Говорят, трюфелями отравился Троцкий в местном ресторанчике на горе хозяину заведения. О, как неожиданно! Оказывается, не только остро заточенное железо плохо усваивается организмом, но и вполне себе без обидные (для всех прочих) грибы… А нечего было к деликатесам привыкать… Так что тот самый диверсант сработал чисто. А теперь его нужно как-то вывезти обратно… Почему именно из Вены? Потому что другими путями не выбраться или выбираться придётся очень и очень долго. Французские порты не работают, у рабочих бессрочная забастовка. Через Германию тоже не выбраться, там революционный хаос, остаётся выбираться только через Швейцарию. А почему не через Италию или Грецию? Проливы Босфора теперь наши, можно через них добраться до Константинополя, а уже оттуда и до Севастополя с Одессой. И почему всё-таки не через Германию? Получилось же у нас там сесть? Можно и ещё раз повторить подобное. Что? Никак не получается подобный вариант? А почему? Потому что это не главное! Главная цель посадки в центре Вены – щёлкнуть по носу австрийцев. И я ещё разок пожалел о том, что в своё время не удержал язык за зубами и рассказал о посадке на Красной площади в далёком возможном будущем маленького одномоторного самолётика… Дальше задавать вопросы поостерёгся, припомнив недавние слова Джунковского о приобретённых сегодняшней ночью своих новых врагах. Сказано лететь туда-то, забрать того-то, так лети и забирай. А умные мысли пока придержи при себе. Забудется сегодняшняя тревога, улягутся страсти, вот тогда можно будет снова поумничать. А пока слишком много в начальстве раздражения. И не нужно его усугублять… Остаток дня посвятили подготовке. Заправили бак под пробку – перед вылетом прогрею мотор и ещё дозаправлю. Самым придирчивым образом вынюхал в кабине стрелка все жестянки на предмет возможных протечек. Высоко забираться в этом полёте не стану, поэтому опасаться раздутия ёмкостей из-за уменьшившегося атмосферного давления за бортом не нужно. Ничего не унюхал, бензином не пахнет. Хоть это хорошо. С тщанием осмотрел пневматики колёс и особое внимание уделил стойкам. Выдержат ли? Нагрузка на них при разбеге получается весьма значительная. А потом будет проще. Часика через два с половиной полёта придётся где-нибудь садиться на дозаправку. Ничего, найду какое-нибудь безлюдное и подходящее для этой цели тихое местечко. А после опустошения жестянок и самолёт легче станет. На экономичном режиме до столицы Австро-Венгрии свободно дотяну и обратно уйду. Стоило только о Вене вспомнить, и вновь всколыхнулось беспокойство. Не заблудиться бы во всех её многочисленных площадях и улицах, не промахнуться бы мимо цели. А там обещали каким-то образом обозначить место посадки. Сказали, сразу увижу и пойму. Секреты разведки, никуда не денешься. Чушь, как по мне. И глупость полная. Ладно был бы кто другой, но я-то? Это я так похихикивал над всей этой ситуацией. Задание-то опасное, в большей мере действительно сильной авантюрой отдаёт. На здоровую наглость рассчитано. Ну и на элемент внезапности и неожиданности. Не ждут от нас подобной наглости, не было ещё подобного в этом времени. А теперь будет… Но, как мне сказал в своём кабинете Батюшин, эта авантюра как раз в моём духе, и мне ли возмущаться? Взлетел за полтора часа до рассвета. Самолёт тяжёлый, разбегается валко, с трудом. Колёса грунт режут, проваливаются и немного вязнут. Малейшая неровность заставляет тревожно замирать сердце: а ну как стойки не выдержат такой нагрузки и подломятся? Техника-то трофейная, не своя родная. Хоть я и говорил как-то в её сторону после одной тяжёлой посадки, что, мол, «слава немецким сталеварам», но кто их знает, вдруг рабочие именно на этой машине взяли и схалтурили? Прожекторы за спиной направление разбега подсвечивают, причудливая чёрная тень от самолёта изломанным силуэтом далеко впереди прыгает, мечется из стороны в сторону. Вдобавок и предутренний холодный туман видимость ограничивает, на ветровом щитке конденсируется, сверкает ярко в свете прожекторов – ничего не видно. Высунулся в сторону, так он каплями на стёклах очков оседает, приходится тыльной стороной перчатки их смахивать, отвлекаться. Направление разбега выдерживаю приблизительное, как бы по лучу прожектора и компасу, а так, на самом-то деле, просто разгоняемся куда-то в ту сторону. Да и неважно это, поле здесь широкое, от камней и всяких других опасных препятствий очищенное, можно в любую сторону взлетать. Кроме как назад, само собой. Там всё-таки стоянка с прожекторами… Вот когда в очередной раз помянул добрым словом наши новые самолёты – на них и обзор куда как лучше, и приборы более современные стоят, не то что на этом. Так что взлетать буду по ощущениям. Как? Да как всегда… Вот и сейчас самолёт тяжело подпрыгивает на очередной неровности, зависает в воздухе на короткое мгновение и так же тяжело опускается на жалобно заскрипевшие стойки колёс, заставляя тревожно сжаться сердце. Гудят рассерженно дутики, ругаются в полный голос на такую непомерную нагрузку. Всё у нас на пределе работает. И ведь ничего не сделаешь. Как ни уговаривал я Батюшина поспособствовать и выделить нам для выполнения этого задания одну из новых машин Сикорского, а так и не уговорил. Подозреваю, не выделили из опасения – а ну как попадёт она в руки противника? Не я, а она! Да уж… Хотя всё и так предельно ясно. В моих способностях никто не сомневается. Я, если что, выкручусь, как всегда. Тем временем разогнались до взлётной скорости – самолёт в очередной раз подпрыгнул в воздух и решил на эту грешную землю не опускаться. Качнулся с крыла на крыло, выровнялся по горизонту, встряхнулся, начал потихонечку разгоняться. И воздух сразу уплотнился, поддержал машину за крылья словно под руки. И ручка перестала свободно гулять в моих руках от борта к борту – рули и элероны стали более эффективными. Всё, можно потихоньку разворачиваться строго на запад. Курс почти что двести семьдесят. Ну, чуть больше, но это, право, сейчас такая ерунда. Рассветёт, тогда сориентируюсь и определюсь более точно с направлением. А один-два градуса на такой скорости и расстоянии это почти что и ни о чём. Главное, лечу в ту сторону, в нужную… Над линией фронта так и прошёл в наборе высоты. Да и высоты-то той, считай, что и не было. И никакой активности под крылом! Похоже, всем внизу надоело воевать, особенно ночью. И это у нас. А союзники, по слухам, по выходным с противником даже в футбол играют… Рокочет мотор, тянет нас вперёд, а вокруг ночь. Туман остался на земле, погода же… Погода пока радует. Хорошо, что дождя нет и ветра как такового. Нет, совсем без ветра не обойдёшься, но особо сильного встречного не наблюдается. По крайней мере, так в штабе дивизии мне перед вылетом сообщили. Информацию-то я принял, но и полностью доверять ей не стал. Те ещё у нас метеорологи. Вот развиднеется внизу, рассветёт, тогда и будем визуально определяться на местности, посмотрим, куда нас линия фактического пути завела. Нет, само собой, к этому полёту я подготовился по мере сил и возможностей – курсы посчитал, маршрут проложил, основные ориентиры обозначил, с высотами разобрался, потребное время вычислил. Но это всё в теории, а вот как оно выйдет на практике… Ночь же, а с навигационным оборудованием тут никак. Хорошо ещё, что часы с компасом есть… Хоть что-то. Ну а карта у меня ещё батюшевская, генштабовская, специально под этот вылет полученная. Правда, с твёрдым обещанием в случае чего эту карту первым делом уничтожить. Как будто у немцев этих карт нет. Да у них и собственные карты гораздо лучше наших, а мы всё секреты на пустом месте разводим. Но эти мысли я при себе удержал, потому как озвучивать их было бы глупо. Плетью обуха не перешибёшь. Короче, как всегда – летаем и прицеливаемся «по сапогу»! С рассветом вплотную занялся восстановлением ориентировки. Ну и по сторонам оглядываться не забывал, мало ли кого нанесёт? Но небо было чистым – облака за ночь разбежались, ушли куда-то за спину, на восток, а утренний воздух радовал своей прозрачностью и отличной видимостью. Так, с местом я определился, довернул на новый курс. Какой? А на глазок по карте прикинул направление и угол, так и довернул. А вообще-то лечу я сейчас чисто по правилам визуальных полётов. И хоть ты о стену головой бейся, по-другому у меня никак не получится. Потому что нет сейчас времени расчётами заниматься – небо-то вокруг враждебное, вот всё время и кручу головой во все стороны и вверх после наступления рассвета. Вижу и понимаю, что там, внизу у самой земли, темно и основная часть населения ещё спит, но война же, и сбрасывать её со счёта нельзя. Где-то же кто-то должен дежурить? ПВО же не должно спать? Тем более, рокот мотора моего аппарата далеко разносится в этой утренней тишине и его внизу прекрасно слышно, вдобавок и весьма хорошо видно в стремительно светлеющем небе. Поэтому искушать судьбу не стал, снизился ещё, пошёл на совсем малой высоте. Ну и что, что ориентировку вести сложнее? Для этого есть счисление пути. А с ветром я уже разобрался, и теперь его вполне можно учитывать в своих мысленных расчётах. Населённых пунктов мало, праздно шатающихся жителей ещё меньше. Пастухи головы вверх задирают, провожают взглядами самолёт, кое-кто даже вслед руками машет. Получается, на опознавательные знаки внимания не обращают. Ну и коровы в стороны разбегаются, стоит только над каким-нибудь стадом пролететь. Можно было бы и обойти их, но зачем? Топливо-то кто будет беречь? Ещё через час выбрал подходящее для приземления безлюдное и ровное место, прошёл над ним, осмотрелся внимательно, развернулся на сто восемьдесят градусов и сразу пошёл на посадку. Перед самым приземлением выключил двигатель. Скорость быстро упала, поэтому пришлось весьма энергично дёрнуть ручку на себя, задрать нос и поддержать аппарат в воздухе. Колёса нырнули в густую траву, зашелестели-загудели пневматики. Скорость посыпалась вниз, ещё поддёрнул ручку на себя – с громким шелестом высокая и густая трава расступилась, приняла в свои объятия машину. Сел, как в кисель, оттого и скорость на пробеге вообще быстро упала. Только и успел, что развернуться немного, градусов на сто в направлении взлёта. А ведь взлетать мне придётся по своим следам в целях безопасности, а то ещё запросто колёса в траве завязнут. Сижу, тишину слушаю. Уши потихонечку отходят от рёва мотора. Начинаю слышать, как стрекочут кузнечики, как потрескивает остывающий мотор, как возвращается к своей обычной жизни всполошенная моим вторжением местная природа. Вон и птички зачирикали. Пока прислушиваюсь и осматриваюсь, раскладываю карту, ещё раз измеряю расстояние до цели и рассчитываю в уме время полёта. Меня будут ждать в строго определённый час. Пока всё получается. Да и странно было бы, если бы не получилось. Уж что-что, а выходу на цель в заданное время нас хорошо обучили. Так что своих учителей я не посрамлю. Убрал карту, револьвер в кобуру сунул. Сразу после посадки он каким-то волшебным образом в руке оказался. Уже рефлекс выработался… Спрыгнул на землю, в росу. Галифе выше сапог моментом вымокли. А не спрыгивать нельзя. Есть такая необходимость, живой же человек. Нет, можно было бы и из кабины всё это отлично проделать, но как-то… Нет уж, лучше промокнуть немного, но отойти чуть в сторону. Потом добрался до жестянок, занялся нудным процессом дозаправки. Нудным, потому что медленным и нервным. Ну и что, что местность вокруг малонаселённая? А вдруг какие охотники нарисуются? Или грибники? Вполне вероятно. А у меня круги на крыльях и хвостовом оперении в триколор российский выкрашены… Нападут ведь, черти. И пулемёта вряд ли испугаются. Потому как сразу не сообразят. Да и ладно, то уже не мои проблемы будут. А вот лишнего и преждевременного шума всё равно не хочется поднимать. Поэтому тороплюсь, прислушиваюсь и осматриваюсь. А дело движется медленно, это же каждую пятилитровую жестянку нужно вскрыть, опустошить. Ну до чего же неудобно. Канистры? Думаю, легче бы не стало. Возможно, удобнее? Не знаю пока, сейчас не до этого, но подумать обязательно нужно. Потом, позже. Всё. Бак полон. Половины жестянок как не бывало. И это радует, взлетать будет легче. Запустился, развернулся, выбрался на свою же колею, разогнался и взлетел. Хорошо, что радиаторы вверху, а не внизу. Сейчас бы все соты семенами забило или ещё что хуже бы сделало. Ну и разбег получился не в пример короче. Шагов пятьдесят по траве пропрыгали. Вот только ручку пришлось всё время как бы на себя придерживать – больно уж сильно за колёса трава цеплялась. После взлёта и доворачивать на курс почти что не пришлось, так и пошёл низко-низко прямиком на Вену. Глава 12 Минут через сорок слева на траверзе увидел город Пресбург, который через несколько лет переименуют и назовут Братиславой, даже умудрился рассмотреть Старый замок на высоком холме. В общем-то, именно из-за этого холма и рассмотрел, всё-таки расстояние до него великовато, да и высота полёта у меня опять же мала. А так торчит он над лесом, словно прыщ, вот в глаза и бросается сразу. Дальше с ориентировкой стало совсем просто. Слева то приближалась, то уходила чуть в сторону серая лента совсем не голубого Дуная, курс можно было прекрасно корректировать по ней и без компаса, визуально. Ну и расстояние до цели сразу же определилось с такими-то характерными ориентирами. Щёлкнул крышкой хронометра, прибрал чуть-чуть обороты, уменьшая путевую скорость – нет никакого резона выходить в заданную точку раньше назначенного времени. Тут же как? Сядешь раньше назначенного времени и придётся ждать, а дворцовый караул быстро опомнится от такой моей наглости и если не пристрелит, то обязательно повяжет, ну а если опоздаешь, то уже могут повязать и этого диверсанта из ведомства Батюшина. Так что тьфу-тьфу, а лучше сесть вовремя, секунда в секунду… А ещё через тридцать минут впереди показались предместья Вены, быстро промелькнули под крыльями, дальше пошли первые городские кварталы, и пришлось набирать высоту, подскочить чуть вверх, потому как было весьма небезопасно лететь вплотную к крышам. Тут же чего только нет – и печные трубы разной высоты небо подпирают, и многочисленные флюгеры крутятся, облака разгоняют… И вся эта красота в саже так и норовит по винту щёлкнуть и за колёса зацепиться! Да и устал я несколько от постоянного напряжения – полёт на ПМВ требует полной сосредоточенности. В глазах рябит от этой черепицы! Не хотелось бы из-за банальной усталости фатально ошибиться в конечной точке маршрута. Пролетел над Дунаем, взгляд заметался среди слишком быстро наплывающих на самолёт многочисленных улиц и площадей, выискивая впереди характерные линии железной дороги. Эх, как высоты не хватает для лучшего обзора! Сейчас бы метров на пятьдесят подпрыгнуть, а нельзя! Иначе потом не успею сесть на заданную площадку, тупо не сумею потерять высоту. Повторного-то захода, скорее всего, мне никто не позволит сделать! Была бы педаль тормоза, так точно затормозил бы. А скорость уже не уменьшить, она и так минимальная. Нашёл наконец-то, уцепился, скорректировал направление чуть вправо, на Центральный вокзал. Будем считать, что это у меня точка третьего разворота. Всего-то четыре с половиной километра до примерной точки четвёртого, плюс-минус метры. Вот что значит грамотная предварительная подготовка и работа с картой! Разворот, снижение к четвёртому, ещё разворот и выход на посадочную прямую. А вот сейчас думать некогда, нет ни времени, ни расстояния. Потому как впереди по курсу и располагается дворец Шёнбрунн, моя цель и место приземления. Ещё немного прибрал обороты, совсем чуть-чуть, слишком уж быстро наплывает на меня громада дворца. И мы уже даже не летим, а, скорее, парашютируем. Приходится высунуть голову за боковой обрез кабины, потому как из-за задранного носа впереди ничего не видно. Только небо. Правую педаль вперёд, самолёт пытается завалиться в ту же сторону, но прикрываюсь левым креном и не даю ему этого сделать! Скорость! Чуть приопускаю нос, уменьшаю угол атаки и с трудом удерживаюсь от непроизвольного движения прибавить обороты. И держу, держу направление на центр быстро приближающейся огромной крыши и широкую аллею с клумбами за ней! Не вижу я никаких сигналов, обозначающих точное место посадки! Неужели человек Батюшина не сумел сюда вовремя добраться? Быть этого не может! Есть! Есть дымовой сигнал на аллее! В правом сносе со снижением прохожу над крышей дворца, колёса проносятся в считанном метре от барельефа, от каких-то гротескных фигур, успеваю в этот момент полностью убрать обороты и практически листом парашютирую на центральную широкую дорожку. Перед самым касанием выравниваю самолёт по курсу педалями, а вот по крену выровнять уже не успеваю. То есть почти успеваю, но из-за малой скорости элероны работают неэффективно и на рывок ручки в сторону вообще не реагируют. Самолёт приземляется на левую стойку, тяжело подпрыгивает, плюхается вниз и окончательно цепляется обоими колёсами за землю, катится вперёд. Тормоза! И полегче, полегче, чтобы не воткнуться пропеллером в землю! Каким-то чудом вижу и разбегающихся в разные стороны людей, и замерших на постах вооружённых караульных. И как навстречу, отбросив в сторону продолжающий исходить чёрным дымом свёрток, во всю прыть несётся наверняка нужный мне человек. Да куда ж ты прямо на винт скачешь! Резко отворачиваю машину в сторону, кренится в развороте самолёт, скрипит под нагрузкой многострадальная левая стойка, законцовка левого же крыла чудом проходит в нескольких сантиметрах от травы, врезается в цветущие заросли большущей клумбы (только листья и цветы в стороны полетели). Скорость рывком падает, аппарат выпрямляется, тормозами выравниваю машину на дорожке… И в этот момент сбоку на кабину с разбега прыгает этот чёртов турист! Виснет на обрезе, проворно подтягивается, переваливается через край и головой вперёд ныряет внутрь. А я зажимаю тормоза с одной стороны и разворачиваюсь на сто восемьдесят. Тут же обороты на взлётный и вперёд, прыгая колёсами на разрытой нами же колее, прямо через ту же многострадальную клумбу, косясь краем глаза на зашевелившийся караул у входа на дворцовую лестницу. Очнулись! Будут стрелять или нет? Самолёт уже лёгкий, бензина осталось около трети бака, поэтому отрываемся быстро, буквально с центральной аллеи. Сразу после отрыва ухожу в набор высоты практически на критических углах атаки! Чёртов пассажир! Здесь же что слева, что справа сплошные строения! А ведь я рассчитывал и сесть по прямой на аллею, и взлетать с неё же курсом на въездные ворота… Как раз на всё длины бы хватило! Теперь вот приходится поперёк корячиться! Воистину хочешь насмешить Бога – расскажи ему о своих планах… И ещё разок своего пассажира помянул «добрым» словом! Слизываю машинально языком солёную струйку пота, рука продолжает вдавливать в ограничитель рычаг управления оборотами, словно таким образом можно выдавить из мотора дополнительную мощность. И ползём, ползём вверх под его надрывный рёв, туда, в спасительную прозрачную высоту лёгких перистых облаков! Да ещё этот пассажир в задней кабине не успокаивается, вертится там что-то, похоже, с головы на ноги переворачивается, а того не понимает, что я из-за его трепыханий еле-еле машину в ровном полёте удерживаю. Скорости-то нет! Время словно замирает на месте, медленно-медленно отсчитывает мгновения, а на меня надвигается серо-белая громада здания, и так хочется ещё чуть-чуть поддёрнуть ручку на себя, а нельзя! Успеем набрать высоту или нет? Да или нет? Ну?! И наконец-то выдыхаю. И в груди начинает биться замершее было сердце. Всё, успеваем! И этот чёрт, который в задней кабине, наконец-то успокаивается, перестаёт ёрзать и раскачивать машину! Похоже, утвердился на ногах или на каком-то другом месте, потому как ко мне присунулся сбоку, через плечо что-то в ухо орёт, а что… Да не до того мне сейчас, чтобы на этом оре своё внимание заострять. Вот перевалим через крышу, уголок набора уменьшу, начнём разгоняться, тогда можно будет и послушать, о чём он там шумит. Но всё-таки отмечаю, что это у него просто восторг, эйфория так выплеснулась. Можно пропустить мимо ушей. Колёса проходят в считанных сантиметрах над коньком крыши… И приходится, приходится и дальше идти на пределе, полагаясь на мотор, выдерживать тот же критический угол набора – впереди точно такие же крыши в несколько рядов. Чуток ослабил усилия на ручке, и самолёт сразу же клюнул носом, даже показалось, что просел вниз немного. Отставить! Хорошо, что есть между этими крышами хоть какое-то расстояние… Уже легче – над очередным коньком проходим в нескольких метрах, трудяга мотор вытягивает, потихонечку разгоняет машину. И самолёт уже более уверенно держится в воздухе, перестаёт болтаться на ручке. Можно выдохнуть и вдохнуть, уменьшить уголок набора и оглядеться по сторонам в конце-то концов. Всё-таки столица! Вена! И я только что сел перед парадным входом во дворец самого Франца-Иосифа! И улетел оттуда! Сработал фактор неожиданности, растерялся на секунды караул… На это и был расчёт – никто не ждал от нас подобной наглости. Пассажир затеребил плечо. Оглянулся, теперь можно и оглянуться, а он мне рукой вверх показывает. Задрал подбородок, а там наши! «Муромцы» идут тройками над городом! Ух ты! Теперь понятно, почему я так свободно здесь летаю – вся авиация противника вокруг наших бомбёров крутится… Снова меня за плечо теребят. Оглядываюсь, а он мне сложенную бумагу пихает. Взял, прежде чем развернуть, по сторонам внимательно посмотрел. И только потом прочитал короткую записку из нескольких слов. «Летим в сторону Варшавы». Ну и довернул влево на сорок градусов. На глазок, само собой… Варшава так Варшава. Только всё равно без промежуточной посадки нам не обойтись – заправляться так и так потребуется. Бензина хватило ровно на час полёта. При очередном развороте мотор засбоил, сбросил обороты. После выхода в горизонтальный полёт вновь подхватился, кашлянул и запел свою монотонную песню. Однако вполне понятный сигнал. До донышка вырабатывать топливо не стал, начал подыскивать площадку для приземления. Словно по заказу, как раз впереди очередной маленький городишко показался. Вот на его северной окраине я и сел. Первым делом из оставшихся жестянок бензин в бак перелил. Мало, конечно, минут на двадцать-тридцать полёта, но если что, хоть улететь дальше сможем. А чтобы до самой Варшавы дотянуть, нам хотя бы ещё столько же нужно. Хотя можно ведь и сесть где-нибудь в расположении наших войск, и там дозаправиться… Нет, не вариант. Тут мой пассажир активность проявил, выразил желание отправиться на добычу жизненно необходимого, да горожан по этому поводу расспросить. Местные-то жители возле крайних домов мнутся, издалека в нашу сторону поглядывают, но приближаться опасаются. Ну и правильно делают. Лучше пусть держатся на расстоянии. Пассажир мой и нескольких шагов к ним не успел сделать, как в нашу сторону от города машина прямо по полю запылила. Да не доехала немного. Как русские круги на крыльях шофёр увидел, так и остановился резко. Только уже поздно было – мой спутник рядом оказался. О чём-то коротко переговорил с находящимися в авто людьми и в эту же машину загрузился, махнув рукой мне на прощание. И уехал. Придётся ждать. А тут сверху знакомый гул моторов послышался. Задрал голову – наши ползут в вышине. Только ползут уже в полном одиночестве, без сопровождения истребителями противника. Так и проводил их глазами. Вот сел бы кто из них рядышком да своими запасами топлива с нами бы поделился. Насколько проще было бы. Было бы, да бы мешает… Придётся сидеть у самолёта и ждать у моря погоды. Хорошо ещё, что местные жители никакой агрессии не проявляют, так и трутся на окраине, издали поглядывают, да о чём-то там между собой переговариваются. Замышляют что-то… Недоброе… На всякий случай в кабину стрелка забрался, пулемёт к бою подготовил. Да он и так к нему был готов, но почему бы лишний раз затвором не полязгать, стволом туда-сюда не покрутить, на горожан страху не навести? Пусть лучше опасаются и на месте остаются… А вскоре и бензин подъехал. На той же самой машине. Остановился лакированный рыдван чуть в стороне, шагов пятнадцать до самолёта не доехал. Пассажир мой с водителем на пару по две ходки сделали и всё перенесли. Пока переливал в бак содержимое жестянок, машина уехала. А там запустились и взлетели. И пошли с набором высоты догонять улетевшие куда-то в ту же сторону «Муромцы». Не догнали… В Варшаве сел на знакомый аэродром, притулился с самого краешка, в стороне от «Муромцев». А почему в стороне стоянку выбрал? А по просьбе пассажира. Ну и чтобы глаза никому не мозолить. Из своих. Это я так ошибочно думал. На самом-то деле как раз этим больше всего внимания к нам и привлёк. Мало того, что «Альбатросов» у нас в армии нет вообще, так этот ещё и с нашими знаками на крыльях. Вот и пришлось нам топать в сторону КП под пристальным вниманием многочисленных любопытных глаз. Ну и лично мне отвечать на приветствия – потому как узнали меня. Хорошо хоть с вопросами пока не надоедали. Похоже, неприступный вид моего пассажира в штатском смущал подобных желающих. А вот на КП пришлось кое с кем пообщаться, пока дозванивались и ожидали дальнейших указаний. – Как Дикая дивизия? – удивился комэска Дацкевич. – Это же за что вас туда сослали, Сергей Викторович? Нет, я понимаю, что служить России должно там, где прикажут, но уж точно не с вашими способностями… – Вот как раз мои способности, как вы говорите, там сейчас больше всего и пригодятся. Кто-то же должен в дивизии авиационное обеспечение налаживать? Спасла нас от дальнейших расспросов приехавшая за нами машина. Именно что за нами. Ладно бы за пассажиром, а я-то кому понадобился в штабе? Или в Ставке? Как оказалось, Николаю Степановичу… Удивился, когда его увидел. Вроде бы совсем недавно в Петрограде от него задание получал… Пришлось докладывать. Заодно и о своих дальнейших действиях узнал. – А вам возвращаться назад, в дивизию, в распоряжение великого князя. – Слушаюсь! – попытался прищёлкнуть каблуками, да не получилось. Развернулся на выход. – Сергей Викторович, – остановил меня в дверях Батюшин. – Вернитесь. Дождался, пока я подойду к столу, продолжил: