– Что Маяковский? – Каким образом мне его забирать? – Да внизу у дежурного и заберёте, – отмахнулся Джунковский и поспешил от меня избавиться. Правда, остановил в дверях, попросил вернуться. Из ящика стола достал конверт, положил на столешницу: – Заберите, это ваше. А в конверте деньги. В первый момент не понял, растерялся, а потом сообразил. Это те деньги, что Сикорский городовому в качестве отступных сунул. Понятно… «Слава богу, – думал я, спускаясь по лестнице. – Никто не собирается ограничивать мою свободу, мои передвижения. И вроде бы в столице никто не против моего возвращения в Дикую дивизию. Иначе на мою неслучайную оговорку Владимир Фёдорович обязательно обратил бы своё внимание. А тут пропустил мимо ушей, словно это его совсем не интересует. Или это пока не интересует? Посмотрим. Нет у меня сейчас никакого желания в Крым возвращаться. Ну, по крайней мере, пока нет. Как хорошо, что в столицу меня просто по делу вызвали. А я-то уже испугался…» Глава 6 – Командир?! – сделал непроизвольно шаг вперёд Маяковский. – А ты тут кого-то другого хотел увидеть? – пожал широкую ладонь арестанта. – Что? Стоило мне ненадолго запропасть, и весь экипаж развалился? А некоторые его отдельные личности вообще во все тяжкие пустились… – Не развалился… – сгорбился Маяковский. – Мы в тех горах тогда тоже досыта хлебнули… Полной мерой… Всех подырявили. Кого насовсем, а кого… Но то дело прошлое. И насчёт всяких тяжких… Так был бы ты в той «Собаке» со мной или же на моём месте, командир, так тоже не удержался бы от полирования физиономий некоторых одиозных личностей, – хмыкнул этот здоровый человечище. – А ну-ка, осади! – отдёрнул Маяковского от меня конвойный и добавил важно, как отрезал: – Не положено! И сник человечище. Отступил, даже как-то ростом пониже стал, голову повесил. А я развернулся к дежурному, со скукой взирающему на разыгравшуюся перед ним короткую сценку. Только вот успел я заметить проблеснувший в глазах жандармского офицера профессиональный интерес под маской этой скуки. Внимательно так прислушивается служивый к нашему разговору… Ну а дальше пришлось напрягать этого самого скучающего вроде бы как офицера, прозванивать в приёмную командира корпуса с просьбой подтвердить его же собственное устное распоряжение и всё равно ожидать письменного. Потому что, как повелось издавна, без бумажки мы, гм, м-да… Короче, дежурному всё равно для отчёта бумага нужна… Впрочем, вся эта канцелярская канитель больше пяти минут не заняла, и уже вскоре мы вдыхали чистый воздух свободы на улице. Ну и пока дожидались письменного подтверждения, успел выслушать все подробности очередного залёта моего непростого подопечного: – Я им про войну, про кровь и пот, а они свистеть да ногами в ответ топать. Если бы не Гумилёв… От кого-кого, но от него не ожидал поддержки… Выкинули бы меня вон. А так сам ушёл, – тихонько засмеялся Маяковский. – На своих двоих. Побитый, но не побеждённый… – А мне сказали, что, наоборот, ты всех покалечил… – Да какой там всех, – Маяковский собрался было сплюнуть в сторону от злости и раздражения, но вовремя опомнился. Сообразил, где и в каком качестве находится. Или просто поймал очередной внимательный и многообещающий взгляд дежурного по Управлению. – Так, подискутировали кое с кем кое о чём… И с левой, и с правой сыпал аргументами, да по сытым тыловым рожам! С ба-альшим удовольствием! Николаю спасибо. И Боричке… Уж от кого-кого, а от него вообще не ожидал подобной помощи. Спиной широкой прикрыл от непонятно почему рассвирепевших оппонентов! И Маяковский вновь забылся – гулко захохотал, припомнив эту, по всему видать, нелепую картину, и тут же захлебнулся, задавил смех, наткнувшись на очередной яростный взгляд жандарма. Ну да, не то это учреждение, где можно вольготно смеяться… Потом пришлось кормить голодного поэта, коротко выспрашивать о его собственных планах на жизнь. Ну, тут я немного в демократию поиграл, можно было бы и без этого обойтись – со службы Маяковского пока никто не отпускал, но… Просто так будет лучше. Выслушал, обмолвился о своих новых планах, заинтриговал таинственностью и недосказанностью – авантюрная натура поэта и клюнула, попалась на крючок. Заинтересовался он, выразил горячее добровольное желание вернуться в экипаж. Пришлось кое-как соглашаться на последовавшие за высказанным желанием настойчивые уговоры. А уж когда я согласился, якобы скрепя сердце, да убедился в искренней по этому поводу радости поэта, только тогда и озадачил его завтрашним ранним прибытием на службу! Потому как времени на подготовку у нас очень мало… Расстались на улице после озвученного мною распоряжения явиться завтра утром на аэродром. Закончились дружеские посиделки за чашкой чая, началась служба. Пропуск на нового члена экипажа будет лежать у охраны… И закрутило меня в водовороте дней. Не успевал отщёлкивать на календаре числа. Ну, когда вспоминал о календаре вообще. Зато полностью укомплектовали штат и даже немного слетались новым экипажем. Распоряжением свыше на командирскую чашку посадили меня. Сикорский был назначен вторым пилотом и по совместительству вторым инженером. После такого назначения ожидал встречных обид, но Игорь воспринял это как должное. А мне пояснил: – А что тут непонятного? У тебя столько опыта, сколько ни у кого из действующих лётчиков сейчас нет. А вторым инженером… Так каким же ещё? В экипаже я временное лицо! Так что всё правильно! Стрелков с радистом подобрали из выпускников Гатчинской авиашколы. Штурмана определили переводом по рекомендации самого адмирала Эссена. Далеко ходить не стали – нашли в Кронштадте ещё одного лейтенанта-энтузиаста с практическим опытом судовождения, заглядывавшегося на небо. Будем надеяться, что он окажется не хуже Фёдора Дмитриевича. Именно поэтому я и пропадал все дни на аэродроме – нужно было за столь короткое время максимально возможно хоть чему-то обучить экипаж, добиться хоть какой-то нормальной совместной работы. Поэтому почти каждый день летали. А после посадки подробно разбирали действия экипажа в полёте, анализировали все ошибки. Первый совместный вылет без слёз не вспомнить – в Гатчинской авиашколе-то не учат слушателей действиям в составе экипажа. Там весь упор на индивидуальную подготовку. Но и это просто отлично! Так что взлетали, выполняли полёт по кругу, садились и снова поднимались в воздух. Уже на второй день начали выходить в зону, в сторону Ладоги. Проверял навыки штурмана и радиста. Стрелков проверять будем в бою. Не хотелось бы подобной проверки, но… «Не мы такие – жизнь такая…» Вместо десантирования отрабатывали прицельное теоретическое бомбометание. И каждый новый раз постепенно усложняли задание. Почему не отрабатывали практическую выброску десанта? А как же секретность? Нельзя до поры! Поэтому нет у нас никакого десанта и не заикается никто о подобной возможности! А то, что тросы в кабине натянуты, так мало ли для чего их там повесили? Например, держаться за них прекрасно можно. Особенно при болтанке в воздухе. Или бельё нательное для просушки развешивать в длительной командировке… Таким вот заключительным аргументом я на недоумённый вопрос любопытного поэта отговорился. Пошутил якобы… Хотя в жизни всякое бывало, и подобный момент вполне имел место быть… И нигде мы с Игорем не появлялись без охраны. Для меня трудностей никаких, я уже привык к подобному, а вот Игоря эти топтуны за спиной весьма напрягали. Опять же, людей нам подобрали таких… Короче, сразу понятно, что это именно охрана. Так что привычка привычкой, но и меня подобный расклад всё-таки напрягал. Похоже, из нас в очередной раз готовят наживку. Поэтому несмотря ни на что, хожу везде осторожно, оглядываюсь и прислушиваюсь. Один раз даже поймал себя на том, что принюхиваюсь! Словно собака! Потому что, выходя как-то раз из квартиры Сикорского, учуял на лестнице лёгкий табачный запах. Впервые! Ранее ничего подобного не замечал! Оттого-то сразу и насторожился, притормозил и отступил, дёрнул за воротник шагнувшего за порог Игоря и самым натуральным образом забросил его назад, в квартиру. Ну и дверь одновременно перед собой захлопнул. Свободной рукой. Как-то так неосознанно сие действие у меня вышло… – Сер… Кха, кха, – кашлял на полу Сикорский, смотрел на меня ошалевшими глазами и яростно растирал шею. Но пока подниматься на ноги не торопился. Похоже, понял, что не просто так я всё это проделал. – Какого чёрта происходит? О, как! Ярости-то, ярости в голосе сколько! Экспрессия так и прёт хрипами через помятое горло! Поспешил я, ничего пока он не сообразил! Но вот что злость животворящая с человеком делает – в один момент пропал куда-то образованный и культурный интеллигент, потерялся где-то на заднем плане, а на первый настоящий мужчина вышел. Сейчас вот встанет и в ухо мне с разворота зарядит. Почему-то именно так мне и подумалось, когда я взгляд опустил и в эти горящие глаза заглянул. – Тише! – шикнул на товарища. – Да помолчи ты! А сам к захлопнувшейся двери ухом приник, прислушиваясь к тому, что там на площадке и вообще в парадной происходит. Вот только в этот момент Игорь и сообразил, что не всё так, как на первый взгляд кажется, да и поведение подобное совсем мне не свойственно, поэтому и замер послушно. И замолчал. Даже шею перестал растирать. И всё бы хорошо было, если бы на поднятый нами в коридоре шум не появилась супруга хозяина дома. Нет, супруга-то Сикорского дама во всех отношениях положительная и прекрасную голову на плечах имеющая. Очаровательная притом и умная вдобавок – сразу поняла, что не стоит сейчас шум поднимать и лишние вопросы задавать. Она-то сообразила, а вот мой товарищ, разлёгшийся на полу, растерялся при виде супруги. И почему-то сразу начал перед ней оправдываться за свой ненадлежащий вид. А какой ещё он на полу-то может быть? Сам виноват! Мог бы давно на ноги подняться, а не разлёживаться столько времени… Короче, не дали мне послушать, что там за дверью происходит. Опять же перед хозяйкой неудобно в таком странном виде представать, поэтому сразу же выпрямился, от двери отлип, руку свою из-за отворота мундира вытащил (когда это я успел пистолет в нагрудной кобуре ухватить? Хорошо ещё, что наружу его не вытащил, вот была бы сейчас у хозяйки паника…). Зато сразу же и альтернатива каким-либо нашим дальнейшим действиям нашлась – при виде телефонного-то аппарата. Очень уж своевременно он мне на глаза попался! Нет у меня никакого желания глупо геройствовать и идти самому разбираться, откуда это в нашей парадной чужим духом повеяло… И охрана куда-то запропастилась! Ну и позвонил я по заветному адресу, попросил барышню-телефонистку соединить меня с номером таким-то… А поскольку номер этот по понятным причинам всем подобным барышням прекрасно знаком, проволочек с соединением никаких не возникло. Соединили сразу. Единственное, так это почему-то я сильно заволновался. А вдруг там, в кабинете, никого и нет? – Слушаю, – раздался в трубке исполненный важности молодой знакомый голос. И я выдохнул с облегчением. – Слушаю, – уже несколько раздраженно повторил адъютант Джунковского. – Говорите же! И я представился. Ну и тут же быстро объяснил сложившуюся у нас ситуацию. И замолчал в ожидании ответа. – Господин полковник, а в окно вы не выглядывали? – А… Зачем? – даже несколько растерялся. Я ведь у нас в подъезде что-то непонятное унюхал, а не за окном? К чему мне улицей-то любоваться? И тут же чуть было не застонал в голос от собственной тупости. Ну, или тормознутости. Чтобы не так уж сильно обидно было. Вот я олень! Почему сам-то не сообразил? – Там же должны быть наши люди. Известные вам. Ну и махните им рукой. Они люди опытные, вдобавок проинструктированы самым подробным образом. Поэтому сразу к вам поднимутся. Там всё и объясните. Пусть проверят всё тщательно. Старшему после проверки обязательно прикажите доложить мне о результатах. Вы же из квартиры говорите? Вот пусть с вашего аппарата старший и позвонит… М-да, ошибся я – ничего подозрительного охрана наша не нашла. Ну, то что служивых лишний раз побегать да посуетиться заставил, так то им только на пользу будет, а вот перед Игорем и его супругой неудобно получилось. И ладно Игорь, тот почти сразу сориентировался, ещё во время моего телефонного разговора, и больше никаких вопросов не задавал, а вот супружница его так на меня всё время и косилась за измятый и надорванный воротник и поцарапанную этим воротником мужнину шею. Шею она мужу, правда, сразу обработала, и костюм ему пришлось сменить по моей милости. Но! Придётся сегодня цветы в виде индульгенции покупать, с разрешения Игоря, конечно, и пытаться таким образом хоть как-то загладить свою вину… Впрочем, мы все прекрасно понимаем, что всё я сделал правильно. Вот только решил я твёрдо – пора мне отсюда съезжать. Дабы хозяев опасности не подвергать. Куда? Да хоть куда – в гостиницу, например. Потому что паранойя у меня проснулась… Наутро же наступило воскресенье. Ну и как это обычно бывает, а бывает это почему-то именно в единственный законный выходной, за мной и Игорем приехал посыльный. Причём приехал с самого раннего утра – зашёл в парадную в сопровождении нашей охраны и в дверь позвонил. А мы только-только завтракать сели. Вчерашнее происшествие ещё не успело забыться, поэтому за столом тут же возникло вполне понятное напряжение. Открыл двери сам, со всеми предосторожностями. Хорошо хоть охрана в этот раз грамотно сработала – обозначила себя голосом сразу. Похоже, услышали, как кто-то с нашей стороны к дверям подошёл. А ведь могли бы и просто по телефону позвонить, предупредить! Во какой я теперь умный! Посыльный передал приказ нам обоим срочно явиться пред светлые очи великого князя Александра Михайловича. Вот только предлагалось для этого ехать аж в Царское Село. Пришлось собираться. Правда, от услуг казённой машины посыльного отказались – ехать решили на автомобиле Игоря. Ну, посовещались между собой, подумали – лучше всё-таки оставаться при своих собственных колёсах. А то был у меня уже один горький опыт с подобным срочным вызовом, когда обратно в город пришлось своим ходом выбираться. И, припомнив подобное, настоял на нужном решении. Охрана же… В конце концов, полагаю, им в первую очередь подобные вводные дают. Поэтому я очень удивлюсь, если они не в курсе предполагаемой поездки. Да и места в машине посыльного освободились, если что… Встретили нас на подходе, ещё в парке. Остановили машину перед полосатым шлагбаумом, проверили личности, и… Дальше предложили прогуляться пешком! Это-то ладно, но! Вместо дворца, до которого, как говорится, рукой подать, направили к Галерее! Пришлось идти… На подходе ещё раз были остановлены, проверены и направлены дальше. Охрану нашу не пропустили, так что к самой Галерее мы с Игорем добирались в гордом одиночестве. Да, охрана-то наша, как я и предполагал, была заранее извещена о поездке и обеспечена колёсами. Бардак какой-то! Неужели так трудно было и нас заранее оповестить? Внутри Галереи даже осмотреться не получилось. Сразу же нас взяли в оборот. Единственное, что успели, так это поприветствовать высокое начальство. А его, начальства-то, здесь хватало. И даже Мария Фёдоровна присутствовала. Откровенно удивился, когда заметил рядом с государем высокую фигуру Николая Николаевича, великого князя и главнокомандующего! Я уж не говорю о самом Александре Михайловиче, Джунковском и Батюшине… В процессе дальнейшего разговора понял, что здесь собрались все те, кто в той или иной мере будет участвовать в предстоящем… В предстоящей… Да ну её к чёрту, эту формулировку! Потому как не понимаю, как именно можно обозвать то, что задумали наши верхи… Помню, как я волновался, когда государя со свитой перевозил на своём «Муромце» из Севастополя в Ставку, как радовался, что запрет на полёты членам правящего дома отменили! Надеялся, что после такого перелёта высокие гости и пассажиры наберутся положительных впечатлений, и развитие авиации получит значительную поддержку и финансирование. Зря я надеялся… Почти ничего не изменилось! Как было болото стоячее, таким оно и осталось. Самим крутиться приходится, на собственном энтузиазме развиваться. Ну и война помогает, как это ни горько. Точнее, не именно война, а военные заказы. Государственные. Казённые, как здесь говорят. Только за счёт этих заказов мы и шагнули вперёд, развернулись во всю ширь (по мере возможностей, само собой), обогнали конкурентов в других странах… Да, под такие вот думки я и стоял тихонько за спиной Джунковского. Сикорский пристроился рядом, плечо к плечу. Ему-то тоже не по себе, не каждый день и даже не каждый год тебе оказывает честь своим присутствием сам император! Ну, или соизволяют пригласить (чтобы не сказать большего) в такое вот место на устную постановку задачи… Поэтому стоим, не отсвечиваем, руку бережём. Правую. Ту самую, которую государь пожал. Когда со всеми присутствующими здоровался. Ну и внимаем, это само собой. Тем более, очень уж интересные вещи здесь говорятся! Самое главное (вот в этот момент я даже подзавис от столь неожиданной новости – что происходит-то?), государь в целях безопасности действительно летит на нашем самолёте! Вместе с группой охраны. Оказывается, у него и такая есть? Тогда почему ни разу я этой охраны не видел? Сколько ни пытался разузнать, а как-то уходили от ответа все те, кого я об этом спрашивал. Теперь становится понятным, почему меня так настойчиво расспрашивали о надёжности нового аппарата и почему настолько быстро сформировали экипаж и настояли на его слётанности… Но всё равно как-то это слишком неожиданно… Тогда по всему получается, и люди в наш экипаж выделялись не абы какие, не с бухты-барахты, а тщательно подбирались? Надо бы мне с ними в дальнейшем хотя бы как-то аккуратнее разговаривать, что ли – обращаться повежливее, выговаривать полегче… Ладно, об этом и позже можно подумать, а пока слушаем, что дальше… Предварительно по железной дороге через Варшаву на границу с Германией выдвигается царский поезд. Вот на нём-то и будет находиться вся правительственная группа, возглавлять которую назначается великий князь и главнокомандующий Николай Николаевич… А о дальнейшем я пока промолчу. Ну, на всякий случай. А то мало ли. Как-то не держатся долго секреты в нашем государстве… Но и этот план даже на первый мой взгляд не кажется превосходным – не понимаю я подобных сложностей. Государя сажают на самолёт, якобы для предотвращения возможных диверсий на железной дороге, а о самом царском поезде почему-то не беспокоятся… Я чего-то не знаю? Ну то, что не знаю, это как бы уже понятно, но всё равно логики не вижу… Поезд-то можно и без государя грохнуть! Всё-таки в нём и великие князья будут находиться, один из которых целый главнокомандующий! Наверняка ведь их таких ещё целая группа будет присутствовать? Дипломаты, опять же… Почему-то никто об их безопасности не упоминает… Или это остаётся за рамками настоящего разговора? Скорее всего, так… Дату вылета назначили на… Короче, ничего не назначили. Единственное, так это Батюшин в полной тишине спросил, готов ли аэроплан к вылету и заданию? И государь при этом этак внимательно и пронзительно на нас посмотрел. И наш положительный ответ выслушал. А какой он ещё может быть, если не положительный? И мы пашем с утра до ночи, и наши техники, то есть механики (ну никак не получается у меня от своих, ещё из той жизни, словечек избавиться) шуршат на матчасти, что те самые пресловутые электровеники. Даже по ночам работа не останавливается! Но это уже епархия Сикорского, это с его лёгкой руки всё какие-то дополнительные работы проводятся. Мне ничего говорить не хочет, отговаривается ба-альшим сюрпризом. Верю. А куда мне деваться-то? Но каждое утро перед вылетом очень тщательно машину осматриваю. А то всякое бывает… То отвёртку какую-нибудь в рулевых тягах могут забыть, то… Что? У-у… И ещё одно. Почему-то с каждым днём самолёт становится всё тяжелее и тяжелее. С чего это я взял? А потому что вижу, что и длина разбега пусть ненамного, но увеличилась, да и скорость отрыва больше на десяток километров стала. Вариометра нет, скороподъёмность на глазок определяю, но и тут она уменьшилась. И это на пустом-то самолёте… На котором баки топливные даже не до горловины заправленные… А если полная бомбовая загрузка? И максимальный взлётный вес? Да мы купол Исаакия собьём… С Адмиралтейским шпилем в придачу… Шучу, конечно, но в каждой шутке… Что из этого самолёта хотят сделать? Но пока изменения всё же в пределах нормы, я, скорее, из чувства безопасности преувеличиваю, но скоро не выдержу такой таинственности и возьму господина конструктора за жабры. Вытрясу всю правду…