Лётчик плакал. Пытался кусать себе губы, но было видно, что он уже сломался: остался последний толчок. — Ты уже герой, — сказал я. — Никто тебя не осудит. На Арлингтон тебе принесут лучшие цветы. — Что в контейнерах? — добавила Алиса. —…фотолитограф… — выдохнул он. Слово было произнесено так тихо, что я не сразу уловил смысл. А когда понял, то мне самому едва не пришлось бороться с панической атакой. Лётчика оставили на попечение Ольги. Она погрузила его в глубокий сон и добилась стабилизации показателей. — Добились чего хотели? — спросила она, не глядя мне в глаза, когда я выходил из помещения. Я посмотрел на неё, выдержав паузу. — Да, — ответил я. — Если вдруг тебе интересно — это было не зря. — Что ж… — вздохнула она и отвернулась. Когда мы с Алисой сели в машину, она как бы невзначай положила руку мне на колено. Я посмотрел на окно палаты, которую мы использовали. Разумеется, плотно занавешенное. Где-то там была Ольга. Хотелось отключить мозг. Почувствовать себя живым. В конце концов, чем происходящее сейчас так уж отличалось от того там, в машине, возле палатки? Я закрыл глаза, позволив её руке двигаться выше. А потом перед глазами вдруг возникла картинка: Ваня и Никита играются в комнате. Он ведь всегда хотел брата… впрочем, действительно ли это то, чем кажется? Или просто два ребёнка интуитивно стараются держаться друг друга, когда вокруг, в большом взрослом мире происходит катастрофа. Так ли близки они окажутся потом, когда всё стабилизируется, и надо будет просто жить, день за днём? Не будет ли Ваня обвинять меня в том, что я нашёл замену маме?.. Я этого никогда не узнаю, если мы не остановимся прямо сейчас. Ещё пара сантиметров — и будет поздно… Я открыл глаза. Глубоко вздохнул, потом улыбнулся, глядя Алисе в глаза. — Ты очень красивая, — сказал я. Она медленно убрала руку. — Но не сейчас, да? — улыбнулась она в ответ. — Это будет… неправильно. — Хорошо. Я умею ждать, — ответила она и добавила: — Поехали уж. Обрадуем парней, да? — Да уж, — кивнул я. — Притащим полные штаны радости… Директор снова побаловал меня кофе. Перепало и Алисе, которая в этот раз присутствовала на совещании, причём с полным на том основанием, должен признать. — Не понимаю. Ну, оборудование. Что в нём такого особенно ценного? — Фёдор всплеснул руками. — У нас небось с десяток такого по бункерам припрятано, разве нет? — Боюсь, что нет, — ответил я. — Производство полупроводников — известное узкое место мировой экономики, — сказал Пётр. — То есть, прежней мировой экономики. Я имею ввиду чипы по самым современным техпроцессам, которые используются в смартфонах и персональных компьютерах. Собственно, когда всё началось — в мире было всего две фабрики, которые могли делать актуальные чипы — одна в Южной Корее, вторая на Тайване. — Вон оно даже как!.. — Фёдор почесал подбородок. — А производят станки для производства таких чипов вообще всего в одном месте, — вставил я. — В Голландии. — Производили, — поправил директор. — Верно. Производили… — Тогда вопрос: если таких фабрик было всего две в мире, откуда такое оборудование оказалось у нас? Как-то сомнительно, что из Южной Кореи или Тайваня… — сказал Саныч. — Говорят, у китайских компаний получилось воспроизвести рентгеновский литограф, — ответил Пётр. — Тогда это многое объясняет. — И чтобы китайцы вот так запросто поделились таким оборудованием? — Я с сомнением поднял бровь. — Хорошо, — кивнул Пётр. — Да, не всё выглядит гладко на первый взгляд. Но давайте рассмотрим такую гипотезу: на высшем уровне руководство стран понимает, к чему всё идёт. Допустим, известна даже примерная дата дня «Ч». О чём они могут договориться? — О военном альянсе, — ответил я. — Едва ли — это могло спровоцировать ускорение событий. А вот подготовка к тому миру, который предположительно мог быть после — это вполне в духе наших отношений. Мы могли договориться о трансфере технологий, — ответил директор. — У нас ведь до последнего времени было, что предложить на обмен: современные авиационные двигатели. Авиакомпозиты. Атомная энергетика… да много всего! При этом слабое место — электронная промышленность. Как считаете, могла ли состояться такая сделка? Мы с Фёдором переглянулись. — Лично я думаю, что вполне, — ответил я. — Хорошо. Тогда давайте думать дальше. Раз пендосы тут шарятся, значит, на каком-то уровне была утечка. Так? — Тогда подобные поставки были бы приоритетной целью… — сказал Пётр. — Тут возможны два варианта: информация той стороне дошла с опозданием. Когда наносить ядерный удар уже было нечем. Или когда они поняли, что промахнулись. — Значит, у них есть источник информации, — сказал я. — На самом верху. — Или близко к самому верху, — кивнул Пётр. — Возможно, этим объясняется задержка с получением информации. Она не сразу дошла до источника. — Любой из вариантов для нас плох как по мне… — вставил Фёдор. — Согласен, — кивнул директор. — По нам могут ударить бомбой с какой-нибудь шальной уцелевшей подлодки… причём в любой момент! — Это если они точно определили положение поезда, — заметил я. — Но диверсанты… — Могли не успеть передать информацию, — сказал я. — Помнишь, телефон не всегда ловил? Кстати, мы тогда подумали, что, возможно, глушилки работали. — Получается, у них был приказ на уничтожение такого ценного оборудования? — с удивлением спросил Саныч. — А вот это не факт, — возразил я. — Они могли просто заминировать его. Чтобы потом использовать этот факт на переговорах. Или оставить взрыв как план «Б» на случай, если вдруг его не удастся вывезти… — Значит, думаешь, что его действительно собирались вывозить? — спросил директор. — Но… как? — Думаю, что, если бы дело было только в уничтожении, никто не стал бы городить этот огород с целыми отрядами спецназа, — ответил я. — Вполне может быть, что они сами остались без аналогичных мощностей. — Судя по новостям, им по идее должно быть не до новых технологий… — заметил Фёдор. — А вот и нет, — возразил Пётр. — Захват такого оборудования может стать мощным аргументом в борьбе со внутренней оппозицией на остатках страны. — Тоже верно, — кивнул я. — Как бы то ни было, у нас тут может быть очень жарко… — заметила молчавшая до этого Алиса. Пётр внимательно посмотрел на неё. — Это верно, — сказал он. — Я бы даже сказал, это самая большая из наших проблем на настоящий момент. — Нужен контакт с властями, — сказал я. — Это единственный выход. — Согласен, — кивнул Пётр. — При всех рисках лучшее, что мы можем сделать — это избавиться от этого груза как можно скорее. Вопрос только в том, где и как его найти? Причём желательно не привлекая к себе внимание шпионов, диверсантов и вражеской авиации. — И уголовников, — добавил Фёдор. — Да, — кивнул директор. — И уголовников… — Нужно две группы, — предложил я. — Одна вернётся на место боя. Кстати, можно грузовик захватить, чтобы погибших ребят вывезти, если уж на то пошло. Взять запасы на пару дней и ждать, когда командиры будут выяснять, куда подразделение делось. Я сделал паузу и глотнул кофе. — А вторую? — спросил Фёдор. — Её куда? — В Каменногорск, — ответил я. — Всё-таки райцентр. Не пострадавший от удара. Какая-то местная власть должна сохраниться. На них наверняка военная администрация уже вышла. Не могла не выйти — жизнь-то налаживать надо. — Ну… скажем так, в это время я бы не стал ничего гарантировать, — вздохнул директор. — Но план разумный. Давайте так и сделаем.