— Понятно. И в чем же проблема? С виду все неплохо. — Проблема, собственно, не у него, а у Элисон. Мередит застонала. — Отклонение еще на градус! — Я с ним созвонился, — продолжал Тоби, — как только вернулся в Англию. Хотел наладить связь и, по правде сказать, напроситься в Овервейл на уик-энд в пасхальные выходные. Получил приглашение, но был вынужден двадцать минут выслушивать изложение проблемы Элисон. — Мне так же долго будете излагать? — уточнила Мередит. — Буду краток, потерпите. Старик явно подавлен и здорово злится. Оказывается, бедняжка Элисон получает анонимки с угрозами, о чем ему только что стало известно. — Надо нести их в местную полицию, — с готовностью подсказала Мередит. — У них всего одно, остальные Элисон сожгла. Джереми в то же самое утро отправился в участок, и реакция его не обрадовала. Поэтому он был буквально бешеный во время нашей беседы. Назвал местных конов нецивилизованными и некомпетентными недомерками. — Недомерками? — переспросила Мередит, сомневаясь, не ослышалась ли в окружающем гаме. — Что это значит? — Значит, ростом не вышли. По мнению Джереми, занижены стандарты роста для копов. По его словам, бамфордские настоящие лилипуты. Не производят впечатление. — Близко даже не подпущу Алана к вашему кузену, — объявила Мередит. — Если услышит нечто подобное, крышу снесет. — Признаюсь, — кивнул Тоби, — старик Джереми довольно категоричен. По-моему, приобрел это качество на посту капитана индустрии. Отдавал приказы, миньоны кидались выполнять сломя голову. Видно, выступил перед копами с речью, его вежливо завернули. — Близко даже не подпущу к нему Алана! — твердо повторила Мередит. — Постойте, с ним он будет вести себя по-другому, ибо Маркби правильный. — Правильный? — Креветка выпала из палочек в соус. — Что это значит, господи помилуй? — Чин высокий — суперинтендент. Джереми привык иметь дело с высокопоставленными персонами. Маркби окончил привилегированную школу, обходителен с дамами, туфли начищены. Даже рост, насколько я помню, хороший. Вполне соответствует представлению Джереми о росте копа. Будет принят по высшему разряду. — Сомневаюсь. Похоже, ваш кузен истинный сноб. — Да нет, просто слишком долго сидел в совете директоров. Отчасти консервативный зануда, и все. От Элисон, благослови ее Бог, снобизмом вообще не пахнет. Она очень милая. Вам понравится. — Допустим, а кузен Джереми вряд ли. Кстати, возможно, я отвечаю его представлениям о росте полицейского! — Не настраивайтесь против него, — взмолился Тоби. — Это достойный порядочный человек, хоть сейчас в ужасающем состоянии из-за тех самых писем. Ему нужна помощь. Поверьте, он из тех, кто просит помощи лишь в отчаянном положении. Обожает Элисон. Готов убить автора писем, кем ты тот ни был. У него сердце слабое. Не на пользу подобные встряски. Мередит взглянула в озабоченно сморщенное лицо. Тоби почесал макушку и тоже посмотрел на нее. Что ж, подумала она, зачем тогда нужны друзья? Кажется, Тоби искренне переживает за своего несимпатичного кузена. Надо хотя бы попытаться помочь. — В полиции не обмолвились, — спросила она, — что в округе еще кто-нибудь получает подобные письма? Насколько мне известно, их часто пишут люди, обиженные на общину в целом. Сидят, сочиняют пасквили, рассылают всем и каждому. Нередко на автора никто даже и не подумал бы. Тоби покачал головой: — Нет. Письма предназначены только для Элисон. По крайней мере, никто больше в полицию не обращался. Это не обычные грязные письма. Никаких бранных слов, обвинений в извращенном сексе, ничего из традиционного репертуара помешанных кляузников. Речь идет об одном событии из прошлого Элисон, причем абсолютно реальном. Поэтому она так встревожена. И Джереми тоже. Страшно подумать, что некий маньяк раздобыл глубоко личные, до сих пор конфиденциальные сведения! — Это уже хуже, — мрачно согласилась Мередит, гадая, расшифрует ли Тоби событие или надо прямо спросить. Проблема с семейными тайнами в том, что люди неохотно их открывают, даже когда вынуждены обращаться за помощью. Джереми, Элисон и Тоби должны усвоить, что придется открыться. Мередит испробовала окольный ход. — Автор требует денег? — Нет. Пока, во всяком случае. Просто вновь и вновь обвиняет, угрожая публичной оглаской. — Где сейчас это письмо? — У местной полиции. Попытаются снять потожировые следы или что-то еще. Элисон сходит с ума при мысли, что письмо читают. Не хотела, чтоб кто-нибудь знал. Джереми знает — она перед свадьбой ему рассказала. Я знаю — слышал от него по телефону. Больше никто, пока автор не выполнит свою угрозу. Кстати, неизвестно, мужчина это или женщина. Я лично думаю на женщину. По-моему, больше похоже на женские штучки. — Хотите сказать, яд — женское орудие, будь он в пузырьке или на листке в конверте? Многие мужчины пишут подметные письма. — Ладно. Ради удобства будем говорить об авторе в мужском роде. Слушайте, Элисон в панике. Говорит, если факты выйдут на свет, придется продать дом и уехать. В округе масса любопытных с нездоровым интересом к чужим делам. Сплетни распространяются по деревням, словно лесной пожар. — Не быстрей, чем в больших городах, — выступила Мередит в защиту деревенских нравов. — Не скажите. Старожилы чтут внешнюю форму, безжалостно карая каждого, кто ее, на их взгляд, нарушает. В деревнях мало что происходит, поэтому общественное лицо — это самое главное. Когда соседи перестали вас приглашать, разражается настоящая катастрофа. В городе можно завести новых друзей и знакомых — выбор шире. В деревне ты привязан к землякам. Если об упомянутых в письмах фактах станет известно, они убьют холодом Элисон и старика Джереми. В большом городе столько всего творится, что до соседей никому нет дела, и времени тоже. — Конан Дойль, — возразила Мередит, не желая принимать аргумент, — с другой стороны смотрит. По крайней мере, Холмс в одном рассказе говорит Ватсону, что никто не знает о происходящем в деревне, ибо жители изолированы друг от друга. Тоби обдумал мысль. — В любом случае деревенская тишина и покой на пользу не идут. У людей возникают всякие странности, не знаешь, чего они выкинут. — Хотите сказать, будто кто-нибудь из соседей выведал тайну Элисон и письменно ее об этом уведомляет? Но как он мог узнать? Если выяснить как, вполне можно вычислить кто. — Мередит нахмурилась. — Зачем мучить Элисон угрозами? Если, как вы сказали, огласка приведет к изгнанию из общества, почему просто этого не сделать, чтобы ей навредить? Вместо этого он письма пишет. С какой целью? — На этот вопрос нет ответа. Элисон даже мухи не обидит. У нее нет врагов. — Есть, как минимум один, — поправила Мередит, — если анонимки не злая и гадкая шутка. Конверт сохранился? Если отправитель сам его заклеивал, могла остаться слюна для анализа ДНК. — Видите? Вы во всем разбираетесь. Я хорошо знаю, к кому обращаться. Тоби, видно, очень рад был переложить ношу на чужие плечи. Мередит обозвала себя жалкой овечкой. Зачем ей такое приключение на голову? — Еще одно, — сказала она. — И это очень важно. Прежде чем я признаю проблему настолько серьезной, чтобы обратиться к Алану, мне надо точно знать, какое событие в прошлом Элисон привело к нынешним неприятностям. Я молчать умею, трепаться на каждом углу не стану. Но вы меня просите уговорить Алана взяться за дело, которым занимается местная полиция. Поднимется волна. У него своих хлопот полон рот. Я должна убедиться, что дело того стоит. Риск, что Джереми с Элисон потеряют друзей, — недостаточное основание, прошу прощения. Значит, друзья у них ненастоящие. Тоби кивнул: — Конечно, понимаю. Сразу предупредил Джереми, что вам надо сказать. — Предупредили, что поговорите со мной?.. Слушайте, Тоби… Тоби прервал возмущенную тираду, начав свой рассказ, отлично зная, как с кривой ухмылкой заметила себе Мередит, что любопытство слушательницы пересилит гнев. — Двадцать пять лет назад Элисон судили. Признали невиновной. То есть она и была невиновна, с чем согласились присяжные. — Тогда что за проблема? Зачем беспокоиться, что соседи узнают? По-моему, сельские жители гораздо терпимее, чем вы считаете. — Мередит помолчала. Тоби избегал ее взгляда. — В чем дело было? В чем ее обвиняли? — В убийстве, — просто ответил он. Глава 2 — Я с таким нетерпением ждал пасхальных каникул, — проворчал Алан Маркби, хмурясь на ожиревшего юнца, прошмыгнувшего мимо с опасно наклонившейся кружкой пива, — а теперь ты сообщаешь, что рядом остановился недотепа Смайт. — Эй, — воскликнула Мередит, — я ему запретила давать тебе прозвища, поэтому лучше не называй его недотепой! Фактически он очень славный и добродушный. Надо только привыкнуть к его чувству юмора. — Действительно надо? Ладно, постараюсь. На мой взгляд, это ходячая катастрофа. Он оказывает дурное влияние на все вокруг, и особенно, должен сказать, на тебя, когда ты попадаешь в его силовое поле. Настоящий Иона.[2] Припомни, как он сдал тебе свою квартиру и вернулся без предупреждения, потому что его объявили персоной нон грата в какой-то стране. Тебе пришлось съехать и жить с Урсулой Греттон в фургоне с прицепом на месте археологических раскопок, по колено в грязи и среди мертвых тел, между прочим. Потом он сломал ногу, и ты… Мередит всплеснула руками: — Остановись, пожалуйста. Он не нарочно ногу сломал. И из страны его выслали не за личный проступок, а по общепринятой практике взаимных плевков. Мы высылаем ихнего, они нашего. Случайно подвернулся Тоби. Жаль, что он тебе не нравится, но это старый друг… — Я не говорю, что не нравится, — перебил ее Маркби. — Согласен, симпатичный малый. Просто навлекает всякие беды. На службе тоже? — Знаешь, он отличный работник. Сознательный, добросовестный, всеми силами старается помочь людям. Сейчас старается помочь кузену. Никогда не отвернется от того, кому нужен. По-моему, в этом смысле такой же, как ты. — Ха! — воскликнул Маркби, онемев на мгновение от дьявольски коварного удара. В четверг вечером они поехали за город в паб на берегу реки, сели за столик у окна, наблюдая за заходом солнца, бросавшего золотисто-красные блики на водную рябь. — Похоже на блестящую мишуру, которую ты покупал для украшения самодельных рождественских открыток, — заметила Мередит. Она надеялась, что Алан не станет возражать против Тоби, хотя энтузиазма не ожидала и приготовилась. В любом случае отступать она не привыкла. — Ты не встречался с Джереми Дженнером? — Насколько помнится, нет. Слышать слышал. Поместье Овервейл знаю. Знал тех, кто жил там много лет назад. Красивое место. На нынешнем рынке безусловно дорого стоит. Нам с тобой не по карману. Видно, Дженнер живет на широкую ногу. — Маркби поднял бокал, допил вино. — Кофе хочешь? — Да, пожалуйста. По крайней мере, кажется, он согласен поговорить. — Сейчас закажу у бармена. Я быстро. В отсутствие Алана Мередит откинулась на спинку стула, смахнула с лица густые темные волосы и огляделась. Паб очень старый. Не редкость для Котсуолда, усеянного подобными заведениями. Другие постройки сносят, перестраивают, используют для иных целей, а деревенские пабы вечны, хоть и меняются определенным образом. Сами деревни меняются. Богатые шишки живут в коттеджах, предназначавшихся некогда для сельских работников, просто пристраивают ванные комнаты и рабочие кабинеты. Потомки первых жителей изгнаны в многоквартирные новостройки. Новым обитателям требуется оригинальный паб, но со всеми удобствами. Поэтому, чтобы не потерять привлекательность, почти все пабы превратились в квазирестораны. Конечно, есть разница. Одни ограничиваются минимальным меню, другие, вроде этого, фактически отвергли роль заведения, куда заходят лишь выпить и пообщаться. Хотя, если честно, многие харчевни и пивные строились при постоялых дворах на старых проезжих дорогах, предоставляя кров и еду усталым и разбитым путникам, переступавшим порог на нетвердых ногах. Теперь, можно сказать, вернулись к традиции. Все это Мередит изложила вернувшемуся Алану. Он улыбнулся: