В принципе, я нисколько не соврал. Детей у меня пока нет. Рассказывать случайной девушке о том, что жена беременна, я не буду. Я вообще не понимаю пристального внимания общественности к беременности Сони. Понимаю, что я не частное лицо, император, а моя маленькая жена целая императрица, но все равно, хвастать о беременности супруги не хотелось. Вот, как родит, тогда и говорить стоит, а пока рано. Наверное, я суеверный человек. И в той жизни считал, что пока не появится ребенок — покупать для него «приданое» не стоит. — А кольцо обручальное где, если ты женат? — настойчиво спросила девушка. Ухватив меня за левую руку, потянула ее на себя. — Вон, даже следов от кольца нет. — А зачем мне врать-то? — усмехнулся я, осторожно высвобождая свою лапу. — Обычно, женатые врут, что они холостые. А еще — ты не ту руку смотришь. У нас обручальные кольца носят на правой руке. Но у меня работа была такая, что кольца носить опасно. Признаюсь, что я не носил кольцо совсем по другой причине. Оно мне постоянно мешало, натирало палец, цеплялось за все, включая бумагу, казалось, что вот-вот свалится с пальца и я его потеряю. Причем, это отношению к обручальному кольцу у меня имелось еще и в той жизни. Но кому и что мне скрывать? В моей реальности мне говорили, что никакого кольца и носить не нужно, на лбу написано — женат. А здесь, тем более нелепо было что-то скрывать. Вот, поэтому и Соня не возражала, а мое обручальное кольцо хранила среди своих драгоценностей, а иной раз даже цепляла на пальчик два кольца — и свое, и мое. — А, отец говорил, что ты у русского царя служил, в охране. Наверное, кольца нельзя носить, чтобы за оружие не цеплялись. Умная девушка, все на лету схватывает. Чтобы убежать от дальнейших вопросов, спросил: — Не подскажешь, где бы мне инструмент взять, чтобы трубу почистить? Или трубочистов звать? — А какой тебе инструмент? Вон, за порогом метла стоит, привяжи ее к какой-нибудь палке, залазь на крышу и чисти. У нас слуг и трубочистов нет, сам справляйся. Сам так сам. Я раньше и не то умел делать. Трубы, правда, ни разу не чистил, зато видел, как это дядя Витя в деревне делал. Ася мне помогать не осталась, хотя, наверное, я бы не возражал. Но нет, не надо. Справлюсь сам, а то мало ли как обернётся. Вот и ладно. Оставив еду на потом, я решил засветло прочистить трубу. Метелка была, палка тоже, а вот лестница мне не понравилась. Старая, под стать покойному Войцеху, скрипела, да и крыша грозила провалиться под моими ногами. Но как говорят — если что-то захочешь, то обязательно сделаешь. И вот, дымоход пробит, хворост закинут, а я с удовольствием наслаждаюсь теплом, поедая принесенную пищу. Кто бы из моих подданных посмотрел, как русский император сам чистит дымоход! Так и ладно, напишу потом в мемуарах. Может, какой-нибудь режиссер фильму снимет про блуждания государя Всея Руси по Польше. Дверь опять отворилась, но на сей раз Ася пришла в сопровождении отца. Я как раз приканчивал крынку вкуснейшего молока. Странно, обычно я не великий почитатель молочных блюд, а тут выпил в удовольствие. А мне на сей раз притащили старый тулуп, шерстяное солдатское одеяло (вон, в углу даже штамп какой-то немецкой комендатуры можно прочитать) и ватную подушку. Что же, жить можно. — Аська, собери грязную посуду и геть отсюда, — скомандовал пан Стась и дочка вышла из дома. Или у поляков хата? — Спасибо за ужин, — поблагодарил я. Пан гетман, дождавшись, пока дочка уйдет, сказал: — Вот, девку хочу замуж выдать. — Девку замуж отдать — дело хорошее, — с умным видом кивнул я. — Главное, чтобы зять хороший попался. Хотел сказать — вроде меня, но не стал. Боюсь, может не так понять. — Я тебе что хочу сказать… — посмотрел на меня гетман. — Наверное, хочешь предупредить, чтобы я на твою девку не заглядывался, — догадался я. — Да нет, глядеть-то гляди, сколько хочешь, только вот, если что не так, не взыщи, — грозно глянул он на меня. — Я человек женатый, — сообщил я. — Фи, женатый он, — хохотнул староста. — Все вы женатые одним миром мазаны. Только от жены ушел, так под чужую юбку полез. Но я тебя предупредил. — Считайте, что я вас услышал, пан гетман, — с самым серьезным видом кивнул я. — К тому же, строить какие-то шашни мне нельзя. Я православный, а дочка твоя католичка. — Ладно, с этим разобрались, — махнул рукой староста. — Я теперь о другом хочу поговорить. Вот ты, что ты делать умеешь? Понимаю, что ты человек военный, воевать сможешь, а еще? Война закончиться, что собираешься делать? — Так я же всегда на войне, — усмехнулся я. — Император царствует, а мы его верные слуги, своего повелителя охранять должны. — А ты думаешь, что сможешь к русским вернуться? — прищурился гетман. — А коли вернешься, так считаешь, что тебя обратно на службу возьмут? Ох ты, умен староста. А ведь зрит в корень. Предположим, рядовой сотрудник моей охраны, попавший в подобную ситуацию, мог бы рассчитывать на восстановление? А ведь к нему и у Пегова, да и у Мезинцева возникли бы вопросы. Самый первый — а как же так получилось, что все погибли, а ты жив остался? А не имеешь ли ты отношения к аварии самолета? А не был ли ты знаком с террористами? А следом бы имелись вопросы и у армейской контрразведки. Скажем — а с кем ты по прусской Польше шлялся? А не завербован ли ты? Все-таки, охрана государя — очень лакомый кусок для любой разведки и, неважно, мир нынче или война. Разумеется, честный парень доказал бы свою невиновность, ни в какие казематы или лагеря его бы не отправили. Только — восстановили бы его в качестве сотрудника охраны? Скорее всего, что и нет. Конечно, парня бы не бросили, подыскали бы ему какую-нибудь должность, только такую, где нет ни секретов, ни доступа к телу императора. А еще, за ним бы установили негласный надзор. Просто так, на всякий случай. Сельский староста, он же гетман, следил за выражением моего лица. Крякнув с довольным видом, сказал: — Вот видишь, ты сам все понимаешь. — Допустим, я понимаю. — Ты сам-то, из каких будешь? Из шляхты, или из простых? — Мать из шляхты, а отец из купцов, — ответил я, выдавая правду. Все-таки, тело-то мое принадлежало Павлу Кутафьину. — Но не пойму я твоих вопросов, пан Стась. — Так простые вопросы-то. Тадеуш, человек старый, но очень умелый. Не зря столько лет ведуном слывет. Он же сказал, что ты с животными договариваться умеешь. Верно? — Умею, — кивнул я. — Это, к слову, еще одна причина, почему я в охране императора оказался. — А теперь подумай. Уж коли ты умеешь с дикими зверями общий язык находить, так уж к коровам да к лошадям с волами тоже подход отыщешь. А на кой хрен мне искать подход к домашним животным? Мне что, свинью учиться дрессировать? Нет, здесь что-то другое. — Пан Стась, а ты не ветеринаром ли мне предлагаешь стать? — догадался я. — Вот-вот, именно что ветеринаром. Раньше к нам звериный доктор из города приезжал, но он берет дорого, да и как его вызвать, коли что-то срочное? — Нет, роды я точно принимать не стану! — Фи, а чего тут такого? — удивился староста. Пожав плечами, сказал: — Ничего сложного, если корова растелиться не может, а у теленка копыто торчит, так просто веревку накидываешь, да и тянешь. Но у нас и коровы, да и кобылы, сами телятся, да жеребятся. Но другое бывает. Иной раз захворает скотинка, а отчего хворает, не понять? Может, травы какой-то поела, может — болит где, у нее не спросишь. А спросишь — так ведь корова не скажет. А ты бы мог и понять — что не так? Все мои познания в ветеринарии начинались и заканчивались прочитанными некогда книгами Джеймса Хэрриота и Ника О’Донохью. Но Хэрриот-то хотя бы реальных зверей лечил, а героиня О’Донохью — мифологических, вроде единорогов и кентавров. Помнится, моя знакомая девушка, прочитав цикл «Перекресток», назвала свою собаку Бидж, по имени главной героини. — Ну, понять-то я допустим пойму, а что потом? Тут ведь и лекарства надо подобрать, или травы какие целебные. — А ты главное разбери — что не так, а уж лечить-то мы сами обучены, от дедов-прадедов. А со временем и ты обучишься. Книжки есть, почитаешь, а что еще? Выучишь, какие лекарства от чего помогают, неужели сложно? Вот оно как. Типично крестьянский подход. Голимый практицизм. Но что-то в этом есть. Сельский староста должен мыслить большими категориями, чтобы его люди были при деле. Пожалуй, в этом он сродни со мной, только масштабы поменьше. Но поучиться у гетмана есть чему, безусловно. Я невольно улыбнулся, а староста, приняв мою улыбку за знак согласия, сказал: — Вот, видишь, все не так-то и сложно. Домик мы тебе отстроим, но пока ты один, так и тут поживешь. Глядишь, со временем мы тебе и девку сосватаем, чтобы на чужих баб не глазел, да под чужими юбками не шарил. Парень ты видный, таких бабы любят, но мужики обидеться могут, так тут тебя и твоя сила не спасет. — Так я же женат, какие девки? Какая невеста? — А здесь надо с паном ксёндзом потолковать. Ты же схизматик, стало быть, придется нашу веру принять. А если с женой по вашим обычаям венчан, так у нас оно и не считается. Ну нифигасе заявочки! Да и меня пан, похоже, и вовсе спрашивать не собирается. Глава 8 Тусклые зеркала Проснувшись с утра, услышал разговор мальчишек. Один из них хвастался, что ходил в старый дом в лесу и видел там привидение. Дескать, приведение вылезло из старого потемневшего зеркала. Его друзья хохотали. Похоже, парню не поверили. Один даже заявил: что если бы тот увидел приведение, то помер бы. А вот я рассказом заинтересовался и выйдя на крыльцо, расспросил о каком доме идёт речь. Мальчишки с недоверием посмотрели на меня, однако один и них, смело шагнул вперёд и заявил: — А чего не рассказать, пан московит, там этот дом, — он указал пальцем куда-то в чащу. — Только там призраки. Я их не боюсь, а ты бы поостерёгся,призраки нас не трогают, а пришлых могут и не привечать. Узнав у мальчишек где дом, направился в ту сторону. Мне довелось узнать, что в этом мире, существует целое зазеркалье, в котором можно повстречать давно умерших монархов. Уж не знаю, находятся там только лишь монаршие особы, или есть такие же потусторонние миры и для простых людей. Но если есть возможность пообщаться со своей роднёй, это может мне помочь. Глядишь чего посоветуют. По пути наткнулся на пана Тадеуша.