Тадеуш качнул головой, продолжая смотреть на предводителя. — Пан гетман, не торопился бы ты. Вон присядь с нами рядом, да поболтаем. Парень-то он интересный. Тем более я чую, что этой пукалкой ты ему ничего не сделаешь. А впечатление о нас испортишь. Поберегись лучше. Да присядь. — Ты, пан Тадеуш, меня не учи, — заявил гетман. — А ты давай разоружайся. И без резких движений. Меня такой поворот дела не устраивал. Сам не понял, как сработал мой телекинез, а в руках оказался автомат гетмана. Сам гетман покатился кубарем. А когда выпрямился, принялся баюкать свою руку и потирать шею. Я вдруг понял, что автомат оказался у меня в руках с оборванным ремнём. Сильно, видать, ему досталось. А руку чего баюкает? Неужто палец на курке держал? А если бы выстрелил? Нельзя в людей целиться из оружия, да ещё и палец на курке держать. Можно было сказать, что это примета плохая, но нет, это правила элементарной безопасности. Пан Тадеуш даже не дёрнулся, и, не поведя взглядом, продолжил тем же тоном: — Я же говорю тебе, сядь, гетман, и не тычь автоматом в кого ни попадя. Это тебе здоровья не добавляет. Я подумал, не стоит ли согнуть ствол автомата в качестве назидания, ну и чтобы силу супер демонстрировать, да охолонить на будущее такие вот попытки. Но нет, не стоит. ППС — штука ценная. Да и не хочется кощунствовать над легендарным оружием. Вместо этого спокойно произнёс: — Я не враг вам, — с этими словами я вынул рожок, проверил патрон в патроннике и, сунув рожок в карман, вернул оружие гетману. — Рожок потом верну. — Не потеряй, — насуплено заявил гетман, затем вполголоса проворчал: — А то у нас и так боеприпасов не хватает. Он наконец-то выпрямился, приблизился к костру, не сводя при этом с меня глаз. — Вот к винтовкам есть, — хмыкнул он. — А к этим машинкам нету. Неудивительно. К «Маузеру» патроны можно прикупить у немецких солдат, а где взять боеприпасы к русскому автомату? Вот в этом-то беда партизанских отрядов. Разнокалиберное оружие мешает операциям. Тут, краем глаза, я заметил ту самую винтовку, с которыми у них всё было в порядке. Стоит ли добавлять, что ствол этой винтовки тоже был направлен на меня. Держал её в руках один из поляков. Думаю, что он не один такой. За моей спиной, наверное, ещё парочку таких стрелков стоят. — Ну все, ребята, — громко произнёс Тадеуш. Я подивился силе его голоса. — Здесь вроде разобрались. Русский агрессию не проявляет. Не враг он нам. По крайней мере, убивать нас не собирается. И драться с нами тоже не хочет. А раз дурного не замышляет, так давайте-ка все к костру соберёмся, да поболтаем. Пока я невозмутимо продолжил уминать содержимое котелка, а у костра собрались все участники их невеликого отряда. — А ты Ежи, куда уселся? — вдруг рявкнул гетман на одного из парней. — Ты иди караул неси, а то немцы к нам выйдут и возьмут нас тёпленькими и разогретыми у костра. Я, наблюдая за их отрядом, с усмешкой подумал: интересно, что будет, если я этим полякам представлюсь чин по чину. Так и вижу, как скажу — мол, я император всея Руси. А они падают на колени и отдают мне все почести. А потом доведут до ближайшего города, занятого моей армией… А может навалятся на меня дружненько, да повяжут. И того гляди, как бы на суку ближайшем не вздёрнули. Вдруг это какие-нибудь анархисты. Они ведь до сих пор себя никак не проявили. От этих поляков, которые натерпелись за последний год, ждать можно всего. А как узнать, кто они и чего от них ждать, не поймёшь. Не спрашивать же напрямую. Это ещё хорошо, если они меня от греха подальше прибьют. А то могут и немцам сдать. Вот будет подарок генералу Паулюсу. Русский император в плену у немецкой армии. Та ещё комедия будет. Пожалуй, чтобы вернуть меня живым и здоровым, мои генералы немцам не только те территории, которые мы отвоевали, отпишут. Заключат мир на любых условиях, которые только немцы пожелают. Нет уж, такой расклад меня не устраивает. Тут я лучше сам себе пулю в лоб пущу. Пожалуй, следует придумать какой-то более нейтральный вариант. Чтобы опередить возможные вопросы, произнёс: — Меня зовут Александр Борисов. Причём сказал истинную правду. Хотел сказать, что я сержант и замкомвзвода, но вспомнил, что такого звания здесь ещё нет. — Я унтер-офицер, — но дальше решил приврать. — Я должен был обеспечивать охрану его императорскому величеству. — Это в Копенгагене, что ли? — поинтересовался вдруг один из партизан, за что удостоился недовольного взгляда от гетмана. — Ну а что, — начал тут же оправдаться он. — Я по радио слышал. Если он императора охранял, то зачем они ещё на самолёте летали? — И что ещё там говорят, по радио вашему? — решил уточнить я. — Знаю, что в Копенгагене должен был быть подписан мир. Говорят, что российский император в последний момент передумал и приказал повернуть самолёт обратно. Ага, подумал я. Значит, мои министры не стали обнародовать тот факт, что самолёт императора сбит и упал за линией фронта. То есть, официально государь император пребывает сейчас в Санкт-Петербурге. Что ж, это, пожалуй, даже и хорошо. По крайней мере, не будет лишней паники. Да и на фронте ничего не поменяется. А такая информация может легко сломать весь боевой настрой нашей армии и мгновенно снизить мораль наших войск. Подобного лучше не допускать. — А почему император развернул самолёт, не говорят? — спросил я. — А нам почём знать? — ответил поляк. — Ты же унтер-офицер в охране. Сам должен быть в курсе. — Да вот, как видите, меня подбили, — усмехнулся я. — Видимо, потому он самолёт-то и развернул, что нас сбили, — кивнул я на обломки. — Более того, какие-то злоумышленники перепутали и решили захватить наш самолёт, подумав, что это борт императора. Часть поляков принялась смеяться. — Да брешешь ты, — заявил один из молодых. — Да вот истинную правду говорю, — без тени улыбки, ответил я. — Кстати, возможно, и не зря они перепутали. Про меня говорят, что я похож на нашего императора. — Ну-ка, Александр, повернись-ка к свету, — тут же заявил гетман. Я напрягся. Но тот достал из кармана серебряный кругляш, в котором я узнал наш рубль, и стал сравнивать со мной, глядя то на рубль то на меня. Откуда в этой части Польши русские деньги? Впрочем, серебро и золото везде в цене. — Не, парень, — заключил наконец он. — Врёшь ты все. Тебе до императора как ослу до статуи Иакова из костела. Нисколько ты на императора не похож. Тем более, у вашего Александра вон и вид поцарственней, да и выглядит он помужественнее. А ты пацан пацаном. — Скажи-ка лучше, Александр, — спросил вдруг один из пареньков. — А что русский император с Польшей собирается делать? Может, император делился с тобой? Вы же там, наверное, с ним общаетесь? Перебрасываетесь парой слов? Я едва не усмехнулся от такой наивности. Однако спросил: — С какой Польшей? С русской, прусской или австрийской? Наш император Царством польским правит. Поляки напряглись. — С русской, — холодно ответил гетман, который, к слову, инициативу парня не оценил и окинул того недобрым взглядом. Я тяжело вздохнул. — Как я знаю, император сказал так: после победы поляки пускай сами решают, с кем хотят дружить. Они вон хотели от нас отделиться. И к чему это привело? К тому, что немцы и французы выгребли из Польши всё до крохи, что там оставалось. Император обижен на поляков, потому что Польша от России за всё время только хорошее видела. Но ей была мало, и смотрела она в сторону Европы, которая с ней никогда не считалась. Поэтому, война закончится, немцы и французы восвояси уйдут. А там пускай поляки сами решают, с кем им лучше. Самим или с нами. А нам, пожалуй, такие субчики в составе империи не нужны. Мы — не захватчики, чтобы истреблять поляков, обворовывать их, или искоренять народ и населять своих людей на территории Польши. А земли у нас и так вдоволь. Поляки завозились. Мои слова им явно не понравились. Они то и дело переглядывались. Но гетман, снова окинув всех взглядом, в корне подавил весь ропот. Видимо, хороший он командир, раз взгляда хватает, чтобы солдат приструнить. А я же, правду, по простоте душевной, говорить не перестал. — Вы, в первую очередь, между собой разберитесь. У вас самих единства нету. Вот когда ваши паны придут к единству, тогда и у вас мир появится. А после этого уже можно и с Россией договариваться о чём-то. — Ты наших панов не трожь. Я сам урождённый шляхтич, — вдруг взвился один из парней. И выглядел он так забавно: взъерошенный, как воробушек, худющий, с растрёпанными соломенными волосами и тонкой шеей. А глаза голубые. И выглядит отчего-то не злобно, а как-то даже комично. — У вас тех шляхтичей, как блох на собаке, — хмыкнул я, видимо, от стресса, да и от накопившейся злости на этих вот народных бойцов, совсем дипломатичность растерял. — И все на себя одеяло тянут. Считают себя королями. От моих слов паренёк вдруг взвился, лицо его стало совсем полубезумным. И он тут же бросился на меня. — Ах ты, пся крев! Да я тебя! — и пошёл на меня. Красный весь, как помидор. Раздулся, будто и вправду томат. Я тоже выпрямился и с этакой ленцой и, лишь бы не зашибить, не дожидаясь, пока парень набросится, дал тому звонкий щелбан в лоб. Не так и сильно, кажется, но шляхтич потерял равновесие и кувыркнулся через голову. — Ах ты, кур-рва! — завопил ещё один. И на меня бросились сразу двое. Тоже из шляхты? Один после несильной оплеухи улетел прямо в костёр. Второй распластался на земле перед гетманом. Предводитель с любопытством глядел на меня. — Смотрю, хорошую охрану император себе подбирает, — оценил пан гетман.