– Здесь… – я долго пытался подобрать слово, и, наконец, закончил: – Мирно. – Тогда останемся до завтра? – Ладно. Что ты говорила про помощь? Ветер все же спустился к земле и растрепал мне волосы, когда мы вышли из храма. Позади двора стоял крошечный домик со странной печью. Что это именно печь, мне объяснила Рика. – Здесь было что-то вроде музея. Рика показала сарайчик, набитый сухим деревом. Я вспомнил, что видел такой же у Леонида. Но мы ничего не делали с теми… дровами. Эти же нужно было перенести на крыльцо домика. А более крупные – разрубить и сложить под навес на место тех, что мы забрали. Сначала у меня совсем не получалось разбить цилиндрическое дерево на более мелкие куски. Но в конце концов я понял, как это делать. Из дома к нам вышел хозяин. Теперь я заметил, что Георгий был бородат, худ, а взгляд его как-то застенчиво-ясен. Другого определения бы и не подобрал. Мужчина улыбнулся мне как-то очень тепло… – Спаси вас Бог. Эта фраза зацепилась, застряла у меня в голове. Она была странной. Рика опять что-то тихо говорила Георгию, но я снова не слушал. Наконец они примолкли, и я влез в их диалог и спросил то, что меня так заинтересовало: – От чего? Георгий обернулся, недоуменно посмотрел на меня. Нахмурился, задумавшись, потом вновь улыбнулся. – Спаси Бог? В целом – от всего. Хотя верующие, скорее, подразумевают спасение души человека, когда так говорят. – Душа – это часть человека? А если я не человек? – Не думаю, что вы не человек. В любом случае, предположу, что душа есть и у вас. Я хотел спросить еще многое, но никак не мог сформулировать – что. Кажется, Георгий это заметил. – Вы можете спросить о том, что вас волнует, тогда, когда будете готовы. Даже, – он взглянул на Рику, – ваша знакомая пока не уверена, хочет ли она знать о нематериальных понятиях. Верит ли она в них. Но она приходит сюда иногда. И вы приходите. *** Холодал вечер. Небо расчистилось и засверкало звездами. Я долго глядел на него, пока Рика не позвала пить чай. Только войдя в комнату, я сразу почувствовал запах гари. В уголке слабо метался огонек в странной емкости. Георгий, тяжко вздохнув, пробормотал: – Масло кончатся. Он, аккуратно стянув куртку, расправил ее, повесил возле печки. От одежды пахло сырой шерстью и уличным воздухом. – Топить на ночь или подождать утра? Не так-то сейчас и холодно… – Мы могли бы поискать что-то более современное для освещения и обогрева, – заметил я. – Нет-нет, лишнее искушение… – Что-что? – Помнишь больницу Олега? – вмешалась Рика. – И что он говорил? Техника – приоритетная цель линеек. Если они узнают, то у Георгия будут проблемы. Она помолчала. Потом добавила, совсем тихо: – Как у того, кто жил здесь до… Я зажег портативный фонарик, чтобы подсветить человеку. Печь так и не стали затапливать. Мы сидели за столом. Рика распоряжалась какими-то принесенными запасами. Георгий доставал что-то неконсервированное. Запахло сушеной травой и чем-то еще. Григорий обратился ко мне: – Меня волнует один вопрос, с тех пор как я о вас узнал. Скажите, а каково это – чувствовать за своими лопатками силу небес? – Не знаю. Ведь я никогда не летал. Рика снова смотрела на меня своим странным взглядом. Почему мне начинает казаться, что ей что-то не нравится в моих ответах? – Правда? – Ну… да? Мы замолчали. Поужинали в свете моего фонаря. Разложили что-то вроде складных кроватей. Георгий не торопился спать. Он перебирал, стоя на коленях, одну за другой бусины, нанизанные на одну нить. Неровные, крупные, красные при свете и почти черные в темноте. Какой-то камень. – Боже, помилуй мя, – разобрал я. Помилуй, спаси… Эти слова отдавались ужасом, словно эхом. Если бы они звучали не голосом Григория, наверно, я бы предпочел бежать прочь. Спаси и помилуй. Пощади. Я не выдержал и прервал Георгия. – Простите, но зачем вы повторяете это все? Боже, спаси, помилуй? – Это называется молитва. Бог и правда спасает, помогает. – И вам? – Всем. – И кто такой этот Бог, в таком случае? – Тот, кто создал все и всех. Творец мира. – То есть Бог – творец и помощник? И вы считаете, что он заботится о... нас? – Я примолк не в силах найти логики. – И как тогда… Как тогда получилось это? Это все? – я обвел руками вокруг. Я вспомнил Эрика. Олега и его тщетные труды. Подземелье… Георгий смотрел на меня пристально, но как-то мягко. – Трудности тоже могут быть посланы Богом. Чтобы человек чему-то научился, чтобы его душа изменилась к лучшему. Чтобы, в конце концов, сам человек мог творить добро подобно Богу, пусть и в меньших масштабах. – Но я… Я не мог тогда ничего сделать! – Возможно... возможно, тогда стоило смириться. Я не могу сказать, я не знаю ваших испытаний. Но ведь вы здесь. И все еще что-то ищете. Не так ли? – Вы говорили про изменения. Но что, если душа не станет лучше от тех трудностей? Тогда все и рушится? Тот мир, созданный творцом? Настоящий... Наверно, тогда толпы превращаются в тупые стада, а потом в хищные стаи? Но ведь Бог мог бы... – Это не причина, а следствие, – вмешалась Рика. – Все рушится, и люди теряют разум. От страха, от горя… Один камешек влечет за собой лавину. – Простите, что отвлек. Я решил замолчать. Слишком сложно было еще сформулировать вопросы. – Ничего, я закончил. Если я смогу вам помочь с поиском ответов, то буду рад. Обращайтесь. – Григорий загасил тот робкий мерцающий свет и шагнул к своей постели. Я прекрасно видел его во тьме. Он же ориентировался на память, наощупь, как слепец, поводя руками. Я протянул ему руку, но он испугался, повстречав нечто, чего не ожидал на своем пути, и отпрянул. Звякнуло коротко стекло шкафа. – Это я. – А-а. Напугали. – Вы же знали, что я здесь? – Я забыл, где именно. Он признался в этом так просто… Словно забыть что-то совсем не было проблемой. Как и не видеть. *** Мы ушли из домика у храма поздним утром. Трещала печь, в воздухе кухни пахло травяным чаем и чем-то печеным. Рика сказала, что это были оладушки. Мы макали их в варенье и ели. Григорий снова улыбался. Снова молился. Я неожиданно подумал, что и правда хочу вернуться в это место. Дорога весь день шла в гору. К ночи мы вышли на плато, и я увидел огни. Огни до самого горизонта, мелкие, словно россыпь звезд, не разгоняющих окончательно тьму ночи, но все же ярких, явственных. Сколько же впереди еще людей. Эта мысль и воодушевила меня, и неприятно потрясла. Рика, казалось, услышав ее, проговорила, взглянув на меня: – Впереди многое. Глава 13. Туман на побережье