— Да-а-а, — Элой протяжно выдохнул, когда его яйца напряглись. Раб приятно потер пальцами головку, что приблизило его к кульминации. Слуга погрузился под воду, обхватил член Элоя губами и продолжил движения. Когда его плоть погрузилась в рот раба, Элой запрокинул голову и громко зарычал. Затем его тело несколько раз дернулось, и он изверг из себя всё до последней капли, сопровождая процесс стонами. Слуга поднялся на ноги, а с его тела стекала мыльная вода. Он проглотил семя Элоя, затем отступил назад и покорно склонил голову. — Благодарю тебя за небесное семя, бог Элой, — промолвил он. Элой улыбнулся, проводя рукою по гладко выбритой мужской щеке. — Твой рот и горло заслуживают этого благословения. — Да, бог Элой, — согласился слуга и снова сглотнул, смакуя послевкусие семени Элоя. Удовлетворенный оказанным ему почтением, Элой жестом руки показал, что они могут идти. — Оставьте меня. — Слушаемся, небесный господин, — ответили они и оставили Элоя в уединении. Ступая по мраморным ступенькам, он выбрался из просторной, круглой, красной ванны, которая занимала большую часть его роскошной ванной комнаты из белого мрамора с отделкой в красных тонах. Его унитаз был красным, как и пара раковин. Также имелась душевая кабина, оснащенная шестью насадками, позволяющими ему всецело наслаждаться водными процедурами. Схватив с вешалки полотенце, он начал вытираться. Обычно Элой поручал это своим слугам, но на сегодня их присутствия достаточно, потому что он и так провел большую часть дня, трахаясь. Сейчас он желал лишь зарыться в свою уютную кровать и поспать хоть несколько часов. Сегодня он был чрезвычайно возбужден и нуждался в разрядке несколько раз на дню, как всегда бывало с приближением Игр. Элой питал страсть к гладиаторским боям даже похлеще, чем Киджани. Симеон же, напротив, не жаловал их, но посещал в знак солидарности. Одесса любил так же сильно, как и Элой, и они частенько напару трахали победителей схваток в ночь после Игр. Черт, они оба любили то, что позже назвали оргией чемпионов. Этого события с нетерпением ждали все гладиаторы, участвующие в Играх. Все знали, что секс с Богом — это серьезное жизненное достижение, и каждый хотел прикоснуться к святому таким образом. — Фортуна улыбается смелым, а боги благоволят героям, — пробормотал Элой себе под нос, рассматривая свое отражение в большом зеркале в полный рост. Это был девиз всех тренирующихся гладиаторов. Вера в то, что победа дарует им благосклонность, мотивировала их. Успех гладиатора важен не только для него, но и для его хозяина, и города, который он представлял. Многие считали за честь пасть на арене, так как их смерть тоже имела значение для богов, наблюдающих за их самопожертвованием. И это имело смысл. Умереть в служении богам тоже своего рода победа, поэтому лудусы, потерявшие гладиаторов на арене, не были обделены благосклонностью богов. Конечно, только в том случае, если гладиатор прекрасно держался во время схватки. Плохое представление было чревато катастрофическими последствиями не только для конкретного лудуса, но и для жителей всего небесного города. Каждый из четырех богов обладал определенными способностями по управлению стихиями, и если поклонение или подношения не удовлетворяли их, то они могли лишить город своей благосклонности. И в итоге переставали дуть ветра, позволяющие людям спасаться от изматывающей жары. Или же напротив, ветра были настолько сильными, что разрушали строения, а то и целые города. Многие бы пострадали и погибли, если бы Симеон не был благосклонен к ним. Если бы сам Элой не был доволен представлением, то это бы привело к тому, что людям бы не удавалось сохранить огонь, находящийся в его власти. Многие бы из них умерли с голоду или попросту замерзли бы. Угодить богам и сохранить их благосклонность — самое важное для тех, кто им поклонялся. Именно поэтому Игры стали тем событием, где можно было продемонстрировать свою преданность в полном объеме. Реки крови, звон оружия и восторг толпы, казалось, услаждали богов, и каждый месяц на арене приносились новые жертвы. Элоя интриговали предстоящие Игры. Он жаждал узнать, какой лудус выйдет победителем, так как каждый из четырех городов будет демонстрировать своих гладиаторов. В каждом из них содержалось по несколько лудусов, которые в конечном итоге боролись за звание лучшего в городе. Чтобы получить особую благосклонность, лудусы выставляли новых гладиаторов, вынужденных пройти судьбоносное испытание. Эти необученные мужчины и женщины сойдутся на арене с опытными гладиаторами в борьбе за жизнь. Это было то, что завораживало Элоя. На последних Играх такого представления не было, что расстроило его, и побудило людей собирать новых рабов. Ранее на Элоя произвели впечатление гладиаторы Рамы. Он считал, что они наиболее подготовлены из тех, кого он видел. Возможно, в один ряд с ними можно было поставить только гладиаторов лудуса Олафея из города Осена, получившим благосклонность Одессы. И все же, его интриговало, что принесут новые Игры. Отличится ли кто-нибудь, став достойным участия в оргии? Время покажет. Элой бросил полотенце на пол и проследовал в свою роскошную спальню. Огромная кровать с балдахином, установленная на постаменте посреди комнаты, повидала огромное количество потных мужских тел, но Элой неустанно увеличивал объем тестостерона среди простыней. Если и было что-то, что он любил в своем человеческом воплощении, так это удовольствия, даруемые ему телом. Даже такие элементарные вещи, как прикосновения и поцелуи, были способны вознести его к небесам блаженства. Элой понимал, почему люди так легко шли на поводу у своих прихотей. Это не означало, что он прощал им то, как они эксплуатировали дарованное им раем, но объясняло тягу людей к удовольствиям. Что же касается рая, то теперь он принадлежал им: Элою, Киджани, Симеону и Одессе. Люди нуждались в тотальном контроле, который могли обеспечить только они. Если кто-то и должен властвовать над массами, то это они. Так решили четверо богов. И теперь все стало лучше, как им казалось. Но это было не совсем так. Симеон, который был с ними заодно изначально, спустя десятилетия, помудрел и стал видеть вещи по-другому. Зачастую он упрекал богов за их жестокость и призывал быть более снисходительными к тем, кто им поклоняется. Но его точка зрения — это мнение меньшинства, так сказать, поскольку он был один. Несмотря на это, для их собственного выживания, Симеон всё ещё был с ними для демонстрации единства, и после десятилетней войны богов люди не поднимали бунт. И боги не сомневались, что этого не случится. Реальная власть внушала страх людям, и они невольно пресмыкались перед ней. Те дни, когда они молились невидимой силе, канули в лету. Теперь они знали, кому поклонялись и почему. На смену вере пришла реальность и страх. Люди надеялась не потерять благосклонность богов. Лишь немногие люди, слишком ничтожное количество, чтобы беспокоиться о них, отказались подчиниться. Они обитали в отдалении от цивилизованных процветающих земель. На окраинах каждого из городов имелись такие бесплодные земли. Эти пустоши были лишены благосклонности богов, но несмотря на это умудрялись выживать. Безусловно, их обитателям приходилось рисковать, проделывая не малый путь в поисках ресурсов и занимаясь земледелием в адских условиях дефицита воды и дождей. Почва под их ногами была чрезвычайно скудна, чтобы выращивать на ней овощи и фрукты. Воздух — сухим и, следовательно, слишком горячим днем и холодным по ночам. Огонь тоже было очень трудно добыть, поскольку Элой не всегда позволял это, но чтобы частично удовлетворить Симеона, боги все же проявляли к жителям бесплодных земель толику милости. Возможно, именно это и позволило им выжить на протяжении десятилетий, после того, как боги взяли власть в свои руки. Как бы там ни было, обитатели пустошей вызывали интерес у Элоя. Но подобно наблюдению за муравьями, как те проводят свой день, выполняя свои обязанности, и не более того. Время от времени, будучи наблюдателем, который следит, как насекомые спешат от муравейника и обратно, он ловил себя на желании раздавить их ногами. Такое проявление жестокости стало бы неплохим развлечением, но они дали слово Симеону, поэтому Элой и другие были вынуждены не трогать обитателей бесплодных земель. Но их договоренность не обеспечивала им полной защиты. Чтобы ни делали люди друг с другом, это богов не касалось. Не каждый человек желал приносить себя в жертву на арене или служить в многочисленных борделях, которые усеяли все города и могли воплотить самые невообразимые похотливые фантазии в угоду богов. Учитывая все это, боги не сомневались, что рабство будет процветать и они получат все, что им вздумается. Вмешиваться и не нужно было. Элой нырнул в кровать с необычайно уютными одеялом и простынями ручной работы. Он принял удобную позу и закрыл глаза, вскоре задремав в раздумьях о предстоящих Играх. Надеялся, что люди смогут представить что-то такое, что он не видел, или хотя бы то, от чего будет захватывать дух. Глава 5 Скрежет ключей об металл разбудил Матео и двух других пленников. Он открыл глаза, слегка протер их и присмотрелся к человеку, открывшему камеру. Это был Сервантес, наставник, и, если ему удастся пережить сегодняшние события, возможно, его новый тренер. — Поднимайтесь и шевелите булками, — приказал Сервантес. Матео с остальными поднялись на ноги, еле державшими их, поскольку они голодали уже несколько дней. Честно говоря, Матео не представлял, как он может сражаться с обученным гладиатором, который не был ослаблен и обезвожен, как он, да ещё и надеется выстоять в этой схватке до конца. Наверняка ему не помешала бы благосклонность богов, но надеяться на это не стоило. Часть его готова была смириться с тем, что смерть неминуемо настигнет его в ближайшие часы. Но другая часть хотела бороться, чего бы это ему ни стоило. И только когда придет время выходить на арену, станет ясно, какая чаша весов перевесит. Его желудок заурчал, как только он оказался за пределами камеры, и он приложил руку к животу в попытках его усмирить.