– Что, если это все ложь? – спросил он кошку в темноте. – Как и когда я стал таким доверчивым? Она не ответила. Раньше его жизнь была простой и обычной. Лишь изредка серые тучи прорезал солнечный луч в форме вопроса: Мечтаешь сюда попасть? Больше всего на свете. А потом Линуса поразила новая мысль, такая дикая и чуждая, что он едва мог полностью ее осознать. Что, если лжет не Артур? И не дети? Что, если лжет Департамент? Есть способ это выяснить. Единственный способ. – Нет, – произнес Линус, вновь ложась. – Точно нет. Каллиопа замурлыкала. – Я просто усну, а через шесть дней мы вернемся домой, и все останется позади. Как меня назвали в письме? «Восприимчивый»? Глупости. Ему стало лучше. Он закрыл глаза. И увидел, как Чонси прятался под его кроватью в первое утро. Как Талия сидела на полу магазина пластинок, разбирая купленные инструменты. Как Теодор брал из его рук пуговицы, словно они были величайшим сокровищем. Как Фи поднимала дрожащего Сэла из кучи одежды. Как плакал Люси, когда разбились пластинки. Как Зоя впустила его в свой дом. И конечно, увидел улыбку Артура. Спокойную, красивую улыбку, которая поразила Линуса так же, как первый взгляд на море. Линус Бейкер открыл глаза. – О боже, – прошептал он. Ночной воздух был холодным – намного холоднее, чем во все предыдущие ночи, которые Линус провел на острове. Звезды в черном небе казались льдинками. Тоненький серп луны был едва заметен. Линус плотнее запахнул на себе пальто, надетое поверх пижамы. Он сунул руку в карман, чтобы убедиться, что ключ все еще там. В главном доме было темно. Дети мирно спали в своих постелях. Идя по дорожке через сад, Линус представил себе, как будет поражена Хелен, когда приедет. Талия превосходно потрудилась. Он обогнул тыльную часть дома, споткнувшись о толстый корень. Теперь подпалины на двери подвала обрели зловещий смысл. Линус понимал, что может прямо сейчас развернуться и обо всем забыть. Может пойти обратно в кровать, а в течение следующих шести дней будет поддерживать со всеми вежливую дистанцию и делать то, для чего его сюда направили. Потом в последний раз он сядет на паром, а поезд домчит его до дома. Солнечные лучи скроются за серыми тучами, и начнется дождь. Такова его жизнь. Тоскливая и серая – но ему подходящая. И этот месяц, полный света и ярких красок, скоро станет не более чем воспоминанием. Линус достал из кармана ключ. – Наверное, он даже не подойдет к замку, – пробормотал он. – Замок, скорее всего, поменяли. Однако ключ легко вошел в ржавый замок. Линус его повернул. Замок открылся с еле слышным щелчком и упал в траву. – Последний шанс, – сказал себе Линус. – У тебя есть последний шанс забыть про все эти глупости. Дверь оказалась массивной. Пришлось навалиться всем телом, чтобы открыть. И только заглянув внутрь, он понял, в чем дело. Деревянная дверь была обита с обратной стороны толстым листом металла. В свете звезд Линус заметил продавленные в металле узкие бороздки. Бороздок было пять, они располагались близко друг к другу. Как будто чья-то маленькая рука процарапала их изнутри. От этой мысли по спине пробежал холодок. Вниз вели каменные ступеньки. Линус постоял, давая глазам привыкнуть к темноте. Жаль, что не подумал взять с собой фонарик. Наверное, стоило дождаться рассвета. Он вошел в подвал. И стал спускаться, держась рукой за стену из гладкого камня и считая ступеньки. Он насчитал тринадцать, когда лестница кончилась. В кромешной тьме ничего не было видно. Линус ощупал стену, надеясь найти выключатель, на что-то наткнулся, больно ударившись коленом, поморщился и почувствовал под рукой… Выключатель. Он щелкнул. В центре потолка загорелась лампочка. Каменные стены и потолок тускло освещенного маленького помещения были покрыты сажей. Линус посмотрел на свои руки – черные. Потер друг о друга ладони. Сажа посыпалась на пол. Коленом он больно ударился о стол у стены рядом с выключателем. Стол наполовину обгорел, дерево почернело и потрескалось. В помещении стояла узкая кровать со сломанным железным каркасом. Матраса на кровати не было; впрочем, матрас мог сгореть. Вместо матраса на кровати лежал толстый брезент, видимо, более огнестойкий. – О нет, – прошептал Линус. – Нет, нет, нет. Единственная лампочка давала мало света, и дальняя стена утопала в тени. Линус подошел ближе. В саже на стене были царапины. По четыре линии подряд. Перечеркнутые пятой. – Пять, – считал он. – Десять. Пятнадцать. Двадцать. Двадцать пять. Линус перестал считать на шестидесяти. Ноги дрожали. Он понял, что эти линии отмечали проведенные здесь дни, и от этой мысли у него заболело сердце. Он сглотнул ком в горле. Департамент не солгал. Написанное в досье было правдой. – Я не спускался сюда многие годы, – раздался голос сзади. Линус закрыл глаза. – Да. Я так и думал. – Ты вел себя странно, когда вернулся с почты, – тихо произнес Артур. – Что-то изменилось. Сначала я поверил тебе, когда ты сказал, что просто устал, но потом, за ужином, ты выглядел так, словно увидел привидение. – Я пытался это скрыть, – признал Линус. – Очевидно, не очень хорошо получилось. Артур печально усмехнулся: – У тебя все на лице написано. Это одна из твоих черт, которые мне… Не важно. По крайней мере, в данный момент. Линус сжал кулаки, чтобы унять дрожь в руках. – Значит, правда? – Что? – То, что написано в досье, которое мне прислал Департамент. – Я не читал своего досье. Насколько я знаю, оно вполне может быть полно неточностей и откровенной лжи. Линус медленно повернулся и открыл глаза. Артур стоял у подножия лестницы. Он был в одежде для сна – то есть в шортах и тонкой футболке. И босиком. Линус подумал, что ему должно быть холодно. На миг у него даже возник безотчетный порыв предложить свое пальто. Артур наблюдал за Линусом – без злости, разве что с легким удивлением. – Он дал тебе ключ. Линус кивнул: – Да, в конверте… Постой, кто «он»? – Чарльз Вернер. – Откуда ты… – Линус осекся и глубоко вздохнул. Я устроил этот дом для тех, кто у меня тогда был, и готовился на случай, если приедут еще. Ваш предшественник… изменился. Поначалу он был очень мил, и я думал, что он останется. А потом он изменился. Что с ним произошло? Его повысили. До должности Главного по Надзору. А потом и до Чрезвычайно Высокого Руководителя. Как он всегда мечтал. Тогда я получил суровый урок: желания не следует произносить вслух, потому что так они не сбудутся. – Прости, – пробормотал Линус. – За что? – Я не… – Он покачал головой. – Я не знаю, зачем ему это.