— Позвонить туда? — спросила Марджори. Лора все еще чувствовала бессилие. И в данный момент не могла решиться на предложение Марджори. — Я не знаю, — сказала она беспомощно. Ральф вышел из подвала с грязными руками и растрепанными волосами. На нем был темно-синий свитер, который в начале поездки выглядел очень элегантным, а теперь, после каждодневной многочасовой уборки снега и колки дров, стал грязным и свялявшимся. Тем не менее Ральф в это утро побрился и выглядел более ухоженным, чем с серой щетиной. — Отопление опять работает, — объявил он. — Я уже везде повернул термостаты на радиаторах. Разумеется, потребуется какое-то время, чтобы помещение прогрелось, потому что дом совершенно остыл, но в течение дня наверняка будет вполне комфортно. И когда я вернусь… — Ты действительно хочешь поехать? Они стояли в прихожей, и Барбара переминалась с одной ноги на другую, потому что ей казалось, что пальцы на ее ногах постепенно превращаются в ледышки. — У нас нет другого выхода, — ответил Ральф. — Во всем доме не осталось никакой еды. Ситуация становится критической. Сколько мы сможем еще голодать? — Я только боюсь, что ты заблудишься. — Не беспокойся. Я буду проезжать мимо какого-нибудь жилья и в случае необходимости смогу спросить дорогу. — Никакой дороги больше вообще не существует. — Но есть определенное направление. — Он сделал движение головой в сторону телефона. — Кто звонил? — Лора Селли. Представь себе, я… Барбара запнулась на середине фразы. Ральфу со всеми его оговорками как раз не следовало знать, что Лора являлась персонажем воспоминаний Фрэнсис. — Представь себе, она уже думает о возвращении четвертого января, — сказала Барбара, быстро изменив начатую фразу. — Эта женщина — сплошной комок нервов. Похоже, она действительно опасается, что за пару дней мы полностью развалим ей весь дом. — Дом — это все, что у нее есть, — сказал Ральф и посмотрел на часы. — Давай, оденься; мы еще успеем вместе выпить кофе — и я поеду. После завтрака, состоявшего из кофе и последнего кусочка сыра для каждого, Барбара проводила Ральфа до сарая, где тот оставил лыжи. Было восемь часов утра, бледный дневной свет поднимался на востоке над покрытым снегом горизонтом. С холмов дул резкий, холодный ветер. На небе низко висели облака, и оно уже не было больше ясным и синим, как в последние два дня, а казалось мрачным и роковым. Барбара озабоченно посмотрела на Ральфа. — Знаешь, я не хочу накаркать, но, похоже, опять пойдет снег, ты не находишь? Ральф кивнул. — Может быть. Но, возможно, ветер разгонит облака. В любом случае, надо немедленно отправляться, чтобы быстрее вернуться. Она задержала дыхание. — Может быть, ты все же останешься? Мне кажется, это очень рискованно. Представь себе, что будет так же, как в самом начале. Тогда у тебя возникнут серьезные проблемы. — Нам нужно что-то есть, Барбара. И раздобыть еду до того, как нас здесь, возможно, снова занесет снегом. — Ральф улыбнулся. — Не беспокойся. Ты же знаешь, что я хороший лыжник. Они отнесли лыжи к двери дома. Высота снежного покрова была около метра. Ральф с трудом прицепил лыжные крепления к своим зимним сапогам, надеясь, что те выдержат. Оставшиеся в доме лыжные ботинки были ему малы. — Я сделаю три креста[9], когда ты вернешься, — сказала Барбара. У нее было тревожно на душе. Она с самого начала не была в восторге от его плана, но выхода не было, да и до вчерашнего дня погодные условия становились все лучше. Однако теперь они вновь стали угрожающими, и Барбару охватывал страх, когда она думала о долгом дне, который ей предстояло пережить. Сама Барбара была защищена и находилась в безопасности, в теплом доме, а Ральф отправлялся в снежную пустыню, рассчитывая только на свою способность к ориентированию. Он, городской человек, едва ли могущий обращаться с компасом, даже если б он у него был. Все-таки, утверждал Ральф, у него есть примерное («Что значит примерное в этом случае?» — спрашивала себя Барбара) представление, в каком направлении располагается главная улица. Если он до нее доберется, то все будет в порядке. Во-первых, она, по словам Синтии Мур, была расчищена, и, возможно, даже проедет какой-нибудь автомобиль, который его подвезет. А кроме того, тогда было бы не так важно, в каком направлении он будет двигаться, даже если не окажется непосредственно в Дейл-Ли. Вдоль дороги было множество деревень; в худшем случае ему придется немного пройти пешком. Правда… — Обратный путь будет непростым, — сказала Барбара озабоченно. Все время в гору, по снегу высотой в метр. И здесь уже речь будет идти не о том, чтобы попасть на улицу, на которую почти неизбежно наткнешься. На обратном пути он должен будет найти Уэстхилл — одиноко стоящий дом… — Справлюсь, — сказал Ральф. — Обещай мне одно, — попросила Барбара. — Если доберешься до деревни, когда уже начнет смеркаться, то, ради всего святого, не возвращайся сегодня! Ты наверняка сможешь переночевать где-нибудь там. До утра я не умру с голоду; и в любом случае это будет разумнее, если ты отправишься назад при дневном свете. — Обещаю, — сказал Ральф. Он убедился в том, что его рюкзак удобно пристроен на спине. Он был нужен ему для покупок; а пока в нем лежали только портмоне, карманный фонарик и термос с горячим чаем. — Попробуй где-нибудь раздобыть чаю на обратную дорогу, — сказала Барбара. Она казалась самой себе заботливой матерью, провожающей своего ребенка в школу и дающей ему тысячу указаний. Ральф не был ребенком. Но и отправлялся он не в школу. Это было испытанием на выносливость для мужчины, который являлся великолепным адвокатом, но посредственным спортсменом и таким же лыжником, который никогда не тренировал выносливость и не отличался блестящей физической формой. Ральф поцеловал ее в щеку холодными губами. Барбара смотрела ему вслед, наблюдая, как беспомощно и неуклюже передвигается он на своих лыжах — точнее, с трудом преодолевает горы снега. Это не было красивой легкой ездой в зимний отпуск. Его долговязая фигура постепенно исчезла в тумане и сумраке дня. Когда Барбара уже не могла различить его силуэт, она повернулась и пошла в дом, который приветливо встретил ее. Тепло приходило в дом очень медленно. В отопительных трубах все время что-то булькало и громыхало. Барбара опять приготовила себе кофе и села в гостиной, прислонившись спиной к радиатору. Все еще в халате, она ощущала лень и расслабленность, которые вытеснили все мысли об опасностях, поджидавших Ральфа. Она пила горячий кофе маленькими глотками. Тепло струилось по всему ее телу, как мощный животворящий поток. Закрыв глаза, Барбара увидела перед собой Ральфа — тот, уже вернувшись, распаковывает на кухонном столе рюкзак… Интересно, что там? Они будут вместе стоять в теплой кухне и готовить вкусную еду, а потом накроют в столовой стол белой скатертью и поставят дорогую фарфоровую посуду, и, может быть, зажгут камин; теперь тот будет создавать уют, а не являться единственным источником тепла, возле которого они могли немного согреться, как это делают замерзшие кошки. Может быть, Ральф даже привезет бутылку вина. Они будут есть, пока… Желудок громко заурчал. Мысль о еде опять вызвала у Барбары болезненные спазмы. Барбара открыла глаза. Еще пара минут, и у нее изо рта закапала бы слюна, как у собаки. До вечера ей надо как-то отвлечься. Всего одиннадцать часов. За окном мрачно. Низкие серые облака погрузили ландшафт в рассеянный, светопоглощающий туман. И они обещали снег, большое количество снега. «Об этом я сейчас не должна думать, — приказала себе Барбара, — пока еще снег не идет!» Она пошла наверх в ванную и пустила горячую воду, потом покопалась в шкафчике над раковиной и обнаружила старомодный, с корковой пробкой флакон, в котором была соль для ванны с розмарином. Насыпала соль в ванну, с удовольствием наблюдая за тем, как постепенно образуется пена. После всех проблем прошлой недели эта ванна, этот великолепный запах показались ей неслыханной роскошью. Погрузившись в воду, Барбара глубоко и с наслаждением вдохнула полной грудью распространявшийся аромат. Благо таких непредвиденных, проблематичных ситуаций, как та, в которую они попали, заключается в новом отношении, которое ты начинаешь испытывать — по крайней мере, на короткое время — к совершенно банальным вещам. Раньше горячая ванна была для нее обычной повседневной процедурой. Без этого злоключения, когда они оказались занесенными в Северной Англии, она никогда не испытала бы этого чувства настоящего счастья — насладиться горячей ванной. С закрытыми глазами и совершенно расслабленная, Барбара оставалась лежать в ванне, пока вода не начала остывать. Вытираясь, она рассмотрела себя в зеркале — и пришла в восторг, когда увидела, как отчетливо выступают у нее тазовые кости, как ввалился ее живот. Как большинство людей, которые когда-то страдали от излишнего веса, она необычайно обрадовалась своей стройности. Ее пресс снова был жестким и крепким. — Очень хорошо, — удовлетворенно сказала она себе. Затем Барбара вымыла голову и высушила ее феном. Наконец она опять почувствовала себя чистой и ухоженной. В доме уже было достаточно тепло, и ей не нужно было надевать на себя несколько слоев одежды, только чтобы не дрожать от холода. Она влезла в черные леггинсы и пуловер и побежала вниз по лестнице. Было уже около часа. Когда Барбара вошла в гостиную, она увидела, что пошел снег. Все это время она ничего не замечала, и сейчас это стало для нее ударом. Правда, хлопья не были большими и плотными, а напоминали скорее легкую морось, но это было только начало. Ситуация могла ухудшиться. — О проклятье, — пробормотала Барбара. Она побежала к телефону. На блокноте, лежавшем рядом, был нацарапан номер телефона Синтии Мур, который Ральф записал накануне вечером. Барбара набрала номер и стала ждать. Расслабленность, которую она ощутила после ванны, исчезла. От нервозности у нее пощипывало в руках и в ногах. — Да? — отозвалась Синтия запыхавшимся голосом. — Синтия? Это Барбара. С фермы Уэстхилл, вы, наверное, помните… — Конечно. Добрый день, Барбара! Как у вас дела? — Честно говоря, не очень хорошо. Я беспокоюсь за своего мужа. Он у вас не появлялся? — Все-таки поехал? — Синтия, похоже, была удивлена. — Я имею в виду, что вчера вечером я сама ему это посоветовала, но сегодня… Сейчас опять пошел снег! Барбара думала, что у нее остановится сердце. — Его невозможно было переубедить, — сказала она. — И теперь я очень волнуюсь. — Вам не надо волноваться, — сказала Синтия. Она вновь обрела свою прежнюю бодрость. — До нас он доберется в любом случае. А там я предложу ему свою гостевую комнату, и он сможет тут переночевать, а утром отправиться в обратный путь. Вы продержитесь еще одну ночь без продуктов? — Конечно. Это не имеет значения. Я только боюсь, чтобы ничего не случилось. — Все будет нормально. Я позабочусь об этом. — Знаете, — сказала Барбара, — проблема в том, что я не уверена, что он заедет к вам. Он хотел попытаться добраться до дороги на Аскригг, а там пробиваться до следующего пункта — если не найдет Дейл-Ли. Он мог бы остановиться и в Аскригге, или… — …или в Ньюбиггинге, или в Вудхолле. Тем не менее в те немногие магазины, в которые он может зайти, я могу позвонить. Я знаю там людей. Скажу им, чтобы они его не отпускали. После разговора с Синтией Барбара почувствовала облегчение, но все равно не успокоилась. Она знала Ральфа. Его может свести с ума мысль о том, что она здесь одна и голодает. Он ни за что на свете не согласился бы где-то переночевать, вместо того чтобы вернуться к ней. Барбара знала, что эти размышления ни к чему не приведут. Она должна была чем-то заняться. Если все время будет смотреть в окно и считать снежные хлопья, то сойдет с ума. В конце концов Барбара поднялась наверх, в спальню, и взяла пачку оставшихся листов. Сегодня она дочитает историю Фрэнсис до конца. И твердо будет верить в то, что с Ральфом за это время ничего не случится. Барбара села в столовой, так как за большим столом было удобнее всего читать. Немного полистала записи, пропустила период после смерти Чарльза Грея, потом вступление в войну США в декабре 1941 года после нападения Японии на Перл-Харбор, суровую зиму… Она начала с 1942 года.