— Да, не правда ли? Я приехала сегодня из Лондона утренним поездом. Фрэнсис надеялась, что остальные гости по меньшей мере не знали, что сестра невесты не имела ни малейшего понятия о свадьбе. При этой мысли в ней закипела ярость. «Они, по крайней мере, должны были оповестить меня…» Чарльз сжал губы, протягивая руку своей старшей дочери. Морин притянула ее к себе, но уклонилась от ее взгляда. Кейт была единственной, кто смотрел на нее прямо. То, что Фрэнсис видела в ее глазах, было не так просто понять. Сочувствие? Кейт никому не выражала сочувствие, максимум — неуважение, но в ее взгляде не было неуважения. В ее лице читалось понимание того, что сделала сейчас Фрэнсис, и — теперь она это поняла — признание смелости и самообладания, с которым она вошла в этот зал и на глазах у всех поздравила свою сестру. Кейт едва заметно улыбнулась своей внучке, и та ответила на ее улыбку. Мать Джона, старая миссис Ли, которая никогда не любила Фрэнсис, не смогла удержаться от бестактного замечания. Она наверняка не была довольна тем, что Виктория стала ее невесткой, но раз уже это должна быть дочь ирландской католички, то Виктория, по меньшей мере, была не самым плохим выбором. — Такова жизнь, — сказала она и протянула Фрэнсис руку. — Я всегда думала, что именно вы однажды переедете в Дейлвью. Но что есть, то есть, не так ли? — Мама… — прошептал Джон. — Что такое? Разве это не так? Вы были раньше неразлучны… Ну да, в Лондоне Фрэнсис набралась жизненного опыта и, в любом случае, нашла для себя иные приоритеты в жизни… Фрэнсис, не говоря ни слова, отвернулась, спрашивая себя, сколько еще выдержит, стоя вот так перед этой женщиной. — Куда же вас посадить? — раздумывала вслух миссис Ли, оглядываясь по сторонам. Фрэнсис быстро положила ей руку на плечо. — Пожалуйста, не беспокойтесь. Я и так чувствую себя неловко из-за того, что пришла без предупреждения. Я всего лишь хотела поздравить счастливую пару. — Но вы же не уйдете прямо сейчас? Как моя потенциальная в прошлом невестка, вы непременно должны присутствовать на торжестве. «Это — единственное, в чем я не завидую Виктории, — подумала Фрэнсис. — Как она будет жить рядом с этим дьяволом в юбке?» Она чувствовала, что не в состоянии остаться на празднике. Все силы, что были у нее в запасе, она израсходовала на то, чтобы поздравить Викторию и вынести этот страшный, отстраненный поцелуй Джона. Теперь Фрэнсис мечтала только об одном — остаться одной, никого не видеть, и лучше всего до конца своей жизни. — Я очень устала, — сказала она, — я уже с полуночи на ногах. Повернулась, чтобы уйти. Наконец она начала различать некоторые лица. Здесь собралось полграфства. Она увидела даже ту самую супружескую пару, которая подвезла ее до Уэстхилла. — Если б вы сказали нам, что вам надо сюда, то могли бы поехать с нами, — сказала дама, когда Фрэнсис проходила мимо нее. Это прозвучало как упрек, как будто Фрэнсис ее лично обидела. У двери она еще раз быстро обернулась. Гул голосов возобновился. Она увидела Джона в форме, а рядом с ним — Викторию, напоминавшую майский ландыш, такую милую, прелестную и совершенную… «Идеальная супруга, — подумала Фрэнсис, — идеальная супруга для депутата нижней палаты парламента Джона Ли!» А потом ей и в самом деле стало плохо, и она вышла на улицу, где, дрожа и обливаясь потом, села на камень и стала ждать, когда прекратится сильное сердцебиение. Вечер сохранил то совершенство, которое принес день. Ночь не спешила приходить. Солнце, хотя и зашло на западе за горизонт, все еще освещало небо, обрисовывая последние небольшие облачка красными ободками. Было 21 июня — самый длинный день и самая короткая ночь года, и здесь, наверху, на севере, до самого восхода солнца не наступит полная темнота. Фрэнсис сидела в самом дальнем углу сада на каменной стенке — именно с этого места открывался далекий вид на долину. Она подтянула ноги к телу и обвила их руками, так как воздух был прохладным и от травы и земли вокруг поднималась влага. Где-то квакали лягушки; блеяли овцы. Намного сильнее, чем днем, в саду источал свой сладкий аромат жасмин. Фрэнсис не обернулась, когда услышала позади себя тихие шаги; она знала, кто это. Это подсказал ей нежный лавандовый запах. — Уже очень поздно, — сказала Кейт, — а ты, видимо, очень устала… Не хочешь пойти спать? — Мне кажется, что я не смогу уснуть. Я буду постоянно… — Она сжала губы. Ей было тяжело это произнести. Кейт поняла, что она имела в виду. — Ты думаешь о Джоне и Виктории? Она подошла ближе, облокотилась на стену и устремила взгляд на летнюю долину, в которой тени становились все более глубокими и темными, а тихий ветер таинственно теребил листья деревьев. — Что за чу́дная ночь, — сказала Кейт. — Такими ночами мне всегда хочется опять стать молодой. — Бабушка, — спросила Фрэнсис тихо, — почему ты мне ничего не сказала? Кейт немного помолчала. — Я струсила, — наконец честно ответила она. — Побоялась твоей печали. Я сказала себе, что когда они поженятся, я поеду в Лондон и скажу об этом Фрэнсис. Я понимала, что кто-то должен тебе это сказать, прежде чем ты случайно встретишь одного из них. — Ты бы действительно приехала? — Думаю, да. Я могу дать голову на отсечение, что отложила это на потом. Этого шока, который ты испытала сегодня, можно было избежать. Но что теперь причитать! Я слишком долго медлила — и вот результат… Фрэнсис вспомнила о письме, которое написала Филиппу, потому что не могла сказать ему правду в лицо. Она не могла осуждать Кейт. Она и сама повела себя ненамного мужественнее. — Я не понимаю, как Джон мог это сделать, — сказала она и испугалась холодного отчаяния в своем голосе. — Он любит меня. Он всегда меня любил. Еще полгода назад… — Ты несколько раз ему отказывала. Такой мужчина, как Джон, не будет просить вечно. Я предполагаю, что его женитьба на Вики — это просто попытка забыть тебя. Он же не может всю свою жизнь сохнуть по тебе. И, возможно, это еще и в какой-то степени упрямство. Мол, Фрэнсис не захотела выйти за меня — во всяком случае, немедленно, — так пусть же знает, что у меня есть еще и другие возможности. — Виктория — не просто принятое решение, — сказала Фрэнсис с отчаянием в голосе. — Я ведь видела ее сегодня. Она стала такой взрослой… Она очень хорошенькая, бабушка. Намного красивее, чем я была или буду. — Она — куколка. Эффектная и ласковая. Но со временем, возможно, станет немного скучной. — Я казалась себе сегодня такой страшной… Такой старой… Какой-то уже… одряхлевшей. Кейт тихо рассмеялась. — В твои восемнадцать лет ты не можешь быть одряхлевшей. Но какие-то следы определенные события, конечно, оставили. Ты просто перестала быть молодым неопытным существом. — Ну как же! — сказала Фрэнсис, и в ее голосе послышалась обида. — Я сидела в тюрьме, потом несколько недель лежала в больнице, в то время как Вики была занята только тем, что холила себя, лелеяла и наряжалась. Конечно, она целиком и полностью являет собой женщину, способную привлечь молодого растущего политика. — О, я слышу что-то вроде жалости к самой себе?.. Оставь, Фрэнсис! Каждый выбирает свой путь. Ты знала, что должна будешь заплатить за это. Мы говорили об этом год назад, помнишь? Ты совершенно ясно осознавала, что многое поставила на карту. — Но я не думала… — Ты не думала, что тебе так жестоко предъявят счет? Такова жизнь, Фрэнсис! Иногда тебе везет и удается на удивление легко отделаться. Но зачастую все складывается неудачно. И лучшее, что можно сделать, это смириться, потому что уже ничего не поправить. — Дело не только в Джоне, — сказала Фрэнсис устало. — Еще отец и мама… Я это заметила сегодня. Отец меня действительно не простил. И мама… Она меня, правда, не отвергла, но дала понять, на чьей стороне находится. — Морин и Чарльз — единое целое, Фрэнсис. — Так у них было всегда. Возможно, потому, что в самом начале их совместной жизни им чинили много препятствий. Морин всегда поддерживает Чарльза, что бы ни случилось. Но я могу заверить тебя, что она ужасно страдает из-за разлада в семье. Сначала Джордж, теперь ты… не думай, что ей легко! — Это случилось так быстро… Внезапно под нами разверзлась земля. До этого все было замечательно. Жизнь текла так легко… Казалось, что никакая буря никогда не сможет разрушить нашу семью. Вероятно, у нас все было слишком хорошо. Но кто-то, видно, захотел показать, что бывает и по-другому… Зябко поежившись, Фрэнсис сильнее прижала ноги к телу. Долина, раскинувшаяся внизу, полностью погрузилась в темноту. Шелест листьев стал более внятным. Но далеко позади, на западе, по небу тянулась еще светлая широкая полоса. — Это все еще моя родина, — пробормотала она. — Она еще есть у меня. Чувство к этой земле никто не сможет у меня отнять. Старческая жесткая рука Кейт легла на ее плечо. — Ты права. Ее тебя действительно никто не сможет лишить. Фрэнсис повернулась к бабушке. Переполненная внезапными, неконтролируемыми эмоциями, она резко сказала: — Бабушка, я ненавижу Викторию. Я ненавижу ее, и не стыжусь этого! Несмотря на темноту, она поняла, что Кейт улыбнулась. — Ты не должна ненавидеть ее, Фрэнсис. Ее стоит пожалеть. Одно я поняла сегодня совершенно точно: Джон все еще любит тебя. Только тебя. Для Виктории это будет непросто. На следующее утро в Дейлвью должен был состояться фуршет и завтрак, и Морин сказала, что Фрэнсис в любом случае должна принять в этом участие. — Но ведь меня никто не приглашал, — сразу возразила та. Однако мать сказала, что старая миссис Ли, прощаясь накануне вечером, настоятельно просила ее привезти с собой Фрэнсис. — Поскольку вчера ты там появилась, каждый знает, что ты здесь, — добавила она. — Разумеется, ты приглашена. И выглядело бы очень странно, если б ты сейчас не пришла. — Ну, почему-то никто ведь не нашел странным то, что я не была приглашена на свадьбу своей сестры. Точнее сказать, никто не нашел странным, что мне даже никто об этом не сообщил. Морин строго посмотрела на нее. — Это ты отдалилась от семьи, а не семья от тебя! — Я сделала, что… — Ты разбила сердце отцу, — сказала Морин тихо. Фрэнсис испугалась гнева в ее глазах. — Ты знала, что делаешь, и все же сделала это. Так что не жалуйся, что нити разорваны. — И вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь. Прием проходил в узком кругу, не в большом зале, а в маленькой, значительно более уютной столовой, стены которой были отделаны деревянными панелями, увешанными многочисленными портретами предков времен Гражданской войны[6]. Собралось примерно человек двадцать, чтобы поднять бокалы за молодую пару. Когда приехало семейство Греев, Джона и Виктории еще не было, и роль хозяйки исполняла старая миссис Ли, одетая в темно-серое платье с белым кружевным воротником и старинным гранатовым украшением.