Он улыбнулся Элис, и Фрэнсис увидела в его глазах обожание. У нее возникло ощущение, что из них двоих он был более влюбленным и уступчивым. Элис Чэпмен держала его на коротком поводке. Виктория исчезла — во всяком случае, ее нигде не было видно. Элис села на каменную стенку в конце сада. Уэстхилл располагался на холме, и отсюда, сверху, открывался великолепный вид на раскинувшиеся на другой стороне долины стойла и дома рабочих с ферм, принадлежавших Уэстхиллу. Элис огляделась и глубоко вздохнула. — Как хорошо побыть на природе… Поездка на поезде была бесконечной. В Уэнсли, или как называется это место, Джордж нанял экипаж. — Она улыбнулась. — Какая здесь идиллия! — Иногда и здесь бывает скучно, — ответила Фрэнсис, сев рядом с Элис. — Откуда вы знаете моего брата? — Мы познакомились с ним во время демонстрации. Н-да, это мягко сказано… Скорее тогда была настоящая битва. — Она рассмеялась. — Вы выглядите совершенно растерянной, Фрэнсис! Я думаю, вы как раз пытаетесь представить себе вашего брата в качестве участника демонстрации… Однако можете быть совершенно спокойны. Он не имеет к этому никакого отношения. Мы проникли на занятия в Итон и развернули там наши плакаты. Возникла порядочная суматоха. — Кто это мы? — ЖСПС. Вы ведь наверняка об этом что-то слышали? Конечно, Фрэнсис слышала о ЖСПС — Женском социально-политическом союзе. Это была партия борцов за права женщин под руководством Эммелин и Кристабель Панкхёрст, которые выступали за предоставление женщинам избирательных прав с помощью радикальных средств. О них много говорили, чаще всего с негативным оттенком. Многие мужчины насмехались над ними, используя довольно грубые слова: «мужеподобные бабы», «неудовлетворенные шлюхи», «мерзкие вороны» и «бедные сумасшедшие». Фрэнсис не могла до конца понять подобное поведение мужчин; как будто возникала угроза того, что рухнет империя, если женщины получат избирательное право. «В следующий раз пусть еще мой пес принимает решение о политической судьбе Англии!» — возмущался недавно старый Артур Ли на каком-то общественном мероприятии, и при этом сам зарычал, как разозленная собака. Все присутствующие засмеялись и зааплодировали, в том числе и женщины. Фрэнсис знала, что даже ее отец, хоть и являлся приверженцем партии тори[3], по своим взглядам был либералом и противостоял суфражисткам, как их называли в соответствии с преследуемой ими целью — добиться избирательного права[4]. «Политика не женское дело», — говорил он всегда. Морин никогда не высказывалась по данному поводу, и Фрэнсис расценивала это как молчаливое согласие, но все-таки решила как-нибудь спросить об этом мать с глазу на глаз. — Я еще никогда не встречала никого, кто являлся бы членом ЖСПС, — сказала она. — Думаю, ваши родители придают большое значение тому, с кем вы общаетесь, — сказала Элис язвительно, — и суфражетки вряд ли входят в круг одобряемых ими лиц. — Мои родители придают также большое значение тому, с кем общается Джордж. — Да, я полагаю. Тогда вряд ли они будут в восторге, когда он представит меня им. Фрэнсис тоже этого опасалась. Она была крайне удивлена, что Джордж влюбился в эту девушку. Элис была привлекательна и наверняка неглупа, но Фрэнсис не могла представить себе, чтобы у брата не возникали серьезные сомнения в отношении ее убеждений. — Джордж… — начала она осторожно, и Элис снова рассмеялась. — Я знаю. Он вообще не согласен с тем, что я делаю. Вероятно, он надеется, что я смогу образумиться, когда повзрослею, но я почти уверена, что он на ложном пути. Может быть, как раз он станет разумным. — Он хочет на вас жениться? — спросила Фрэнсис с любопытством. Элис замялась. — Да, — ответила она наконец, — он хотел бы. Только вот не знаю, хочу ли этого я. Пока Фрэнсис размышляла над непостижимостью этого заявления — женщина, которая не испытывает счастья от того, что Джордж Грей хочет на ней жениться! — Элис покопалась в своей сумке и достала плоскую коричневую коробку, из которой вынула сигарету. — Вы будете? — спросила она. Фрэнсис, конечно, никогда не курила и знала, что дама в любом случае не должна этого делать. Но чтобы не показаться маленькой девочкой, невозмутимо пробормотала: — Да, с удовольствием. Она поперхнулась при первой же затяжке и какое-то время боролась с сильным приступом кашля. Элис терпеливо подождала, пока кашель пройдет, и потом констатировала: — Это ваша первая сигарета, не так ли? Так как не было смысла это отрицать, Фрэнсис кивнула и вытерла слезы с глаз. — Да. Я еще ни разу не пробовала. Она ожидала услышать насмешливое замечание, но Элис лишь серьезно на нее посмотрела. — Сколько вам лет? — спросила она. — Семнадцать, — ответила Фрэнсис и осторожно сделала вторую затяжку. Ощущение было омерзительным, но на этот раз она хотя бы не закашлялась. — Семнадцать, понятно… Мне двадцать, немногим больше, чем вам, но я уже многое испытала. Мне кажется, что вы тоже этого хотели бы. Вы производите впечатление девочки, которую от всего оберегают и которая очень бы хотела узнать, что такое настоящая жизнь. Или вы просто хотели бы делать то, чего от вас ждут? Выйти замуж, родить детей, иметь гостеприимный дом и устраивать чаепития в дамском кругу. — Я… не знаю… — ответила Фрэнсис, чуть торопливо продолжая курить. Вдруг ей неожиданно стало очень плохо, и она не могла сконцентрироваться на словах Элис. Появилась тошнота, в желудке возникли спазмы, и стало рябить перед глазами. «О нет, — подумала она в ужасе. — Меня сейчас вырвет. На глазах у чужого человека!» — Вы должны как-нибудь приехать ко мне в Лондон, — продолжала меж тем Элис. — Я могла бы познакомить вас с некоторыми очень интересными людьми… Фрэнсис соскользнула со стены. Ей казалось, что она едва может передвигаться на своих дрожащих ногах. Издалека она слышала голос Элис: «Фрэнсис! Что с вами? Вы совсем бледная!» Сильные руки крепко схватили ее за талию. Так плохо ей не было еще ни разу в жизни. У нее начались рвотные позывы. — Боже мой, это моя вина, — воскликнула Элис, — я не должна была давать вам сигарету! Фрэнсис наклонилась над густым кустом папоротника, и ее вырвало всем ее завтраком. Джон Ли не приехал. Ни в пять часов, как он сообщал в своем письме, ни в шесть; не появился он и в половине седьмого. — Уже действительно пора купить телефон, — рассерженно сказала Фрэнсис матери. — Тогда я могла бы, по крайней мере, позвонить Джону. Я надеюсь, что он припасет убедительное оправдание своему поведению. — Наверняка, — согласилась Морин. Она выглядела напряженной. За час до этого Джордж объявил ей и отцу, что намерен жениться на мисс Чэпмен. Чарльз Грей захотел больше узнать о молодой женщине, и при этом выяснилось, что она является членом ЖСПС. Чарльз так рассвирепел, что даже Морин с трудом удалось его успокоить. — Но зачем ты об этом сказал? — спросила Фрэнсис брата, когда тот сообщил ей о разговоре с родителями; выглядел он при этом совершенно подавленным. Джордж обреченно пожал плечами. — Иначе это сказала бы она. Когда-нибудь, сегодня или завтра, отец все равно спросил бы, чем она занимается. — И тогда она сказала бы правду? Джордж засмеялся, но его смех был безрадостным. — Можешь быть уверена! Благородная сдержанность, к сожалению, не присуща Элис. Она бы на все лады расписывала ему их идеалы и постаралась бы убедить его в необходимости за них бороться. Ты можешь себе вообразить, как бы они схватились! Так что он принял на себя весь гнев отца. Чарльз в конечном счете категорически заявил, что он не потерпит в своем доме «эту особу». Только благодаря Морин, владеющей искусством убеждения, наконец согласился до отъезда пары принять у себя в Уэстхилле Элис Чэпмен. Морин, которая как раз накрывала в столовой стол к ужину, отвлеклась на минуту от своих мрачных мыслей о будущем сына и неожиданных проблемах и пристально посмотрела на Фрэнсис. — Ты грустишь, потому что Джон не приехал? — спросила она. — И почему ты такая бледная? Что-то плохо выглядишь… Фрэнсис еще не отошла от действия сигареты. — Мне действительно неважно, — сказала она, — но это не имеет никакого отношения к Джону. Он мне довольно безразличен, честно говоря. Однако я думаю, что я не буду ужинать. — Садись с нами и попробуй все же что-то съесть. Вечер и без того не задался, да еще ты хандришь… Боже мой, неужели Джордж не мог найти себе какую-нибудь другую девушку? Постепенно собрались все члены семьи. Во главе стола сидел Чарльз Грей. Он, как обычно, появился к ужину в темном костюме, светло-сером жилете и с шелковым галстуком. Чарльз утратил статус, который принадлежал ему с рождения, но тем более старался придерживаться определенных традиций. К ним относились элегантная одежда, свечи по вечерам и семья в полном составе из числа присутствующих. Он очень переживал, что смог предоставить в распоряжение Морин только одну-единственную помощницу по ведению хозяйства в доме — энергичную Аделину. На другой прислуге он вынужден был экономить, поскольку хотел, чтобы его дети учились в престижных школах. На другом конце стола сидела мать Морин — Кейт Лэнси. На Кейт было длинное черное платье в пол, черный чепчик на седых волосах и в качестве единственного украшения — тонкая золотая цепочка с крестиком. Это была невысокая, тощая как жердь особа, и казалось, что при малейшем дуновении ветра она упадет. В действительности же Кейт была более крепкой и здоровой, чем все остальные члены семьи, вместе взятые. Она была закалена долгими, суровыми годами в трущобах Дублина, которые провела вместе со своим постепенно спивающимся мужем и в ежедневной тяжелой борьбе за то, чтобы спасти себя и своего ребенка от голода. Бабушка Кейт много сделала, чтобы не допустить больше никаких потрясений в своей жизни. Джордж и Элис вернулись с прогулки. Джордж пребывал в подавленном состоянии, а Элис находилась в прекрасном расположении духа. Она нарвала цветов и отдала их Морин. Появилась Виктория; со своими красными щеками, светлыми волосами и горящими глазами она была красива, как на картинке. Ее вид вызвал мимолетную улыбку у хранившего ледяное молчание Чарльза. Она была его явной любимицей. Виктория была копией Морин и еще ни разу не доставила ему хлопот. Атмосфера была напряженной и неестественной. Чарльз смотрел перед собой и не говорил ни слова. Фрэнсис ковырялась в своей еде, не попробовав до сих пор ни крошки, и тоже молчала. У Джорджа был такой вид, словно ему больше всего хотелось выйти из комнаты. Даже Виктория безмолвствовала; она заметила, что что-то не так, но не знала причину и не хотела впасть в немилость из-за неловкого замечания. — Еда превосходная, — сказала наконец Элис. — Кого следует за это похвалить — кухарку или вас, миссис Грей? — К сожалению, я не могу претендовать на эту славу, — возразила Морин, стараясь придать фразе веселый оттенок. — Она принадлежит Кейт. Сегодня готовила она. — Я восхищаюсь вами, миссис Лэнси, — воскликнула Элис. — Я лично вообще не умею готовить, у меня нет никакой кулинарной сноровки. — Этому можно научиться, — ответила Кейт. — Всего лишь вопрос навыка. Чарльз поднял голову. — Мне кажется, мисс Чэпмен ни малейшим образом не заинтересована в том, чтобы научиться готовить, Кейт. Это может вступить в противоречие с ее принципами. По ее мнению, женщинам в конечном счете место не на кухне, а на избирательных участках. — Чарльз! — предостерегающе бросила Морин. — Отец! — прошипел Джордж. Виктория сделала большие глаза. Элис одарила Чарльза любезной улыбкой. — Я не думаю, что кухня и избирательные участки исключают друг друга, — парировала она. — Или вы можете привести мне убедительный довод, мистер Грей?