«Уже на «ты», – почему-то с неприязнью отметила Вероника, – а ведь мужик сильно старше, лет на пятнадцать». Она принялась разливать борщ, искоса наблюдая, как Василий устраивает свое громоздкое туловище за маленьким столиком. Через пять минут стало тихо, был слышен лишь звук жующих челюстей да тихий звон рюмок с коньяком, принесенным Василием. Он прикончил борщ, откинулся на спинку стула, блаженно вытянул длинные ноги и икнул. – Эх, красота. – Ника у меня чудо-хозяйка, – похвастался Егор. Его тоже разморило, на щеках играл румянец, глаза заволокло туманом. – Солнышко, а на второе что? – Индейка с черносливом. – С черносливом? – удивился Василий. – Никогда такого не едал. Это что-то заморское, видать. – Попробуйте. – Вероника сдержанно улыбнулась. – Попробуем. – Василий налил стопку и залпом осушил ее. Он был уже прилично пьян. Индейка пошла на ура, как и тушенный в сметане картофель. Василий совсем захмелел, лег на плечо к Егору. – Хорошие вы ребятки, – растягивая слова, бормотал он. – Будем, как говорится, дружить домами. Баба моя, Катька, тоже дружить будет. Она нормальная баба, готовить только не умеет так, как твоя, Егорка. Ну ничего, что-нибудь сварганит, выпьем по рюмашке-другой, как не выпить с гостями-то? А Колька Снегирев тот еще жук, какие деньжищи с вас сгреб! – Василий пьяно подмигнул Веронике. – Мне Егорка все рассказал. Не стоит этот дом таких миллионов, вот ей-богу. – Вы хорошо знали Снегирева? – неожиданно для себя спросила Вероника. – Ну как хорошо? Я ведь не здешний, не плацкининский. Мы с Катькой семь лет назад сюда приехали. Снегирев здесь самый крутой был. Дом лучше всех, машина. Жена-красавица. Он меня лет на десять старше. Артист. – Почему артист? – удивилась Вероника. – Да потому. В театре работал. И супруга его тоже, прима была. В областном театре, здесь, в райцентре. Жаль ее, такая молодая, красивая. Заболела и умерла в одночасье. Уж Колька куда только ни возил ее, и к докторам, и к целителям – все без толку. – А дом до Снегирева кому принадлежал? – Я почем знаю? Колька его купил сто лет назад. Это только бабки местные знали, кто его строил. А они все померли, кроме Ульяны. Вы в подвал-то заглядывали? – В подвал? – Егор покачал головой. – Нет, пока не заглядывали. Не успели еще. – А зря. У Кольки в подвале чего только нет. Инструментов слесарных куча, я б у вас сторговал себе чуть-чуть. Он из-за границы привозил, отличные инструменты. Зачем они ему – ума не приложу, он отродясь ничего руками не делал. Небось так и валяются без дела. Ну что еще? Гобелены они коллекционировали. Тоже наверняка остались. Так что я бы на вашем месте первым делом туда наведался бы. – Интересно. – Егор вытер разгоряченное лицо. Веронике тоже стало любопытно. Она и не подозревала, что в подвале скрыто столько сокровищ. Особенно гобелены! Вот бы вытащить их, привести в порядок и развесить на стенах в гостиной. – Мы обязательно туда спустимся, – сказала она Василию, – прямо завтра. Они еще посидели вместе, попили чай, гость немного протрезвел. – Ладно, пойду я. – Он нехотя встал. – А то Катюха меня убьет. А насчет гостей заметано – теперь вы к нам. – Василий, покачиваясь, побрел в прихожую. Егор пошел провожать его. Вероника собрала со стола посуду, поставила кастрюлю с борщом в холодильник. Вернулся Егор. Вид у него был усталый и раскисший. – Да, пьют они здесь как следует. – Он плюхнулся на диван. – Прости, солнышко, что не помогаю. Голова кругом. – Еще бы. – Вероника добродушно усмехнулась. – Сколько вы коньяка уговорили? Бутылку? Или больше? – Полторы. – Наливка не пригодилась. – Почему не пригодилась? Завтра выпьем. Вдвоем. Отметим проникновение в подвал. – Егор засмеялся своей шутке. – Иди ложись. Я посуду помою и приду. Посмотрим фильм какой-нибудь. – Да, пожалуй, приму горизонталь. А то мутит что-то. – Егор с трудом поднялся и нетвердой походкой пошел наверх. Вероника машинально мыла посуду, раздумывая над тем, что рассказал Василий про Снегирева. По ее мнению, тот меньше всего был похож на актера – скорее на успешного предпринимателя. Суховатое, невыразительное, хотя и с правильными чертами лицо, жесткий взгляд. Неужели он играл на сцене? Или играет и по сей день? Интересно, как выглядела его супруга? Нигде в доме не осталось ни одного ее портрета, ни одной фотографии. Вероника даже не знала, как ее звали: Снегирев ни разу в разговоре не упомянул ее имя, только «моя жена». Размышляя обо всем этом, она не заметила, как домыла посуду, вытерла стол и даже протерла шваброй пол. Сверху слышался приглушенный звук телевизора. День прошел, а они с Егором почти не побыли вместе. И так редко видятся, только по вечерам, когда он приходит измотанный работой и дорогой. Вероника твердо решила, что завтра они проведут время только вдвоем. Пойдут гулять, разведают, есть ли тут неподалеку каток, например. Если чуток потеплеет, можно будет покататься на коньках. Она поднялась по лестнице. Егор спал, уткнувшись носом в подушку и тихо посапывая, а на экране шел какой-то детектив. Вероника улыбнулась и принялась раздеваться. 6 Утром, сразу после завтрака, они спустились в подвал. Там было холодно и пыльно. Повсюду громоздились кучи вещей. Вероника неожиданно отыскала среди этой свалки пару картин. Они были так себе, обычная любительская живопись. Пока Егор рылся на полках, разбирая инструмент Снегирева, она бережно протерла их сухой тряпочкой и поставила к стене. – Вот этот натюрморт подойдет для кухонной зоны, – сказала она Егору. – А эти цветы можно в спальню. – В спальню так в спальню. – Он зажмурился и громко чихнул. – Ну и пылища тут. Прямо в носу свербит. – Надо все вымыть с порошком. Повесить побольше полок. Разложить нужное по порядку, а остальное выкинуть к чертовой бабушке. Ты видишь гобелены? Егор снова чихнул и помотал головой. – Нет, не вижу. Может, их тут и нет. Снегирев забрал с собой. – Если так, то жаль. – Вероника нагнулась поднять с пола какую-то статуэтку, споткнулась о пыльный рулон и едва не грохнулась. – Вот они! – Она бережно размотала рулон. – Какая красота! Это стоит немалых денег. Странно, что их оставили здесь, в подвале, в таком состоянии. – Да тут много чего оставили. – Егор с интересом разглядывал новенький шуруповерт. – У него прямо целая коллекция. Может, твоему отцу часть подарить? Или Сереге? – Еще чего, Сереге, жирно будет! А у папы все, что нужно, есть. Оставим себе. На днях я спущусь сюда с ведром и тряпкой, приведу все в божеский вид. А гобелены надо пропылесосить и развесить по стенам. Будет шикарно. Егор кивнул и продолжил копаться в залежах снегиревского барахла. Вскоре они оба устали. – Пойдем, прогуляемся? – предложила Вероника. – С удовольствием. А вечером я разожгу костер и сделаю шашлык. Хочешь? – Ты еще спрашиваешь! Конечно, хочу. – Вероника повисла на шее у мужа. – И не забудь, у нас есть местная наливка. – Егор хитро ухмыльнулся. – Ах ты алкаш! – Вероника шутливо ткнула его в бок и расхохоталась. Они, все в пыли и паутине, вылезли наверх. Егор запер подвал, посмотрел на Веронику и скептически поднял брови. – Ну и видок. Тебе явно нужно в душ. – Не откажусь. – Вероника нежно чмокнула его в щеку. – Я мигом. Можешь уже одеваться. Она быстренько ополоснулась и, посвежевшая и бодрая, вышла из ванной, завернувшись в большое банное полотенце. Егор сидел в гостиной на диване и говорил по телефону. Лицо его было пасмурным и сосредоточенным. – Да понял я, понял. Хорошо. Да. Ладно… – Он нажал на отбой, увидел Веронику и встал. – Кто звонил? – Она скинула полотенце и предстала перед ним нагишом. – Солнышко! Так мы никуда не пойдем… – Егор сделал выразительный жест. Вероника рассмеялась. – Ну ты же сам загнал меня в душ. Так с кем ты разговаривал? – С Серегой. – Что ему нужно от тебя в воскресенье? – Да ерунда. По работе. Ты иди одевайся, а то простынешь. Она кивнула и пошла наверх. Поспешно натянула белье, джинсы, свитер. Егор ждал в прихожей, уже в куртке и ботинках. Они вышли из калитки и остановились в раздумье. – Ну, куда пойдем? – спросил Егор. – Может, в лес? Мне Василий говорил, там за ельником какой-то карьер. Поглядим? – А мы не увязнем в сугробах? – Вероника с сомнением оглядела белоснежное пространство вокруг. – Нет. Там есть дорога. Довольно широкая. – Ну пошли, – согласилась она.