Иоганн Лехнер лгал, не моргнув и глазом. Он напряженно ждал, как отреагирует Мартин. Тот глубоко вздохнул, потом сел обратно за стол, скрестил руки на могучей груди и замолчал. Лехнер не унимался: — А иначе что же вы там забыли вечером? Груз вы доставили еще в полдень. Когда склад загорелся, вы тут же оказались на месте; значит, прямо перед этим вы околачивались где-то поблизости. Бригадир продолжал молчать. Лехнер вернулся к двери и взялся за ручку. — Ну ладно. Поглядим, как ты под пытками помолчишь, — сказал он, открывая дверь. — Я сегодня же отправлю тебя в тюрьму, с палачом ты уже познакомился на пристанях… Он с радостью разломает тебе несколько костей. Лехнер видел по лицу Мартина, что тот напряженно думает. Вот Хойбер прикусил губу — и наконец выпалил: — Да, это мы были! Но мы не собирались поджигать склад. Там ведь и наши товары были! Секретарь снова повернулся к столу: — Ну? И что же вы собирались? — Шонгауским плотогонам задать трепку, вот что мы собирались! В «Звезде» ваш Йозеф Гриммер одного нашего так отделал, что тот никогда больше работать не сможет. Мы хотели им показать, что впредь у них такой номер уже не пройдет, но Бог свидетель, мы не поджигали склад! Клянусь! В глазах его читался страх. Лехнера переполняло чувство удовлетворенности. Он хоть и подозревал кое-что, однако даже предположить не мог, что Мартин окажется столь сговорчивым. — Хойбер, дело твое дрянь, — продолжил он. — Есть что-нибудь, что может тебя оправдать? Бригадир ненадолго задумался, а потом кивнул. — А как же, есть кое-что. Когда мы были у пристаней, там мы увидели, как убегали несколько человек, четверо или пятеро. Мы думали, это кто-то из ваших. Потом загорелся склад. Судебный секретарь сокрушенно покачал головой, словно отец, безмерно разочарованный в сыне: — И что же ты сразу нам об этом не сказал? Сберег бы себя от массы неудобств. — Но тогда вы узнали бы, что мы были там с самого начала, — вздохнул Хойбер. — Тем более я и в самом деле до сих пор полагал, что это кто-то из ваших. Они ж и выглядели как стражники! — Как стражники? Наглец из Аугсбурга стал словоохотлив: — Во всяком случае, похожи. Там уже сумерки сгустились, и они далеко были. Я увидел не особо много. Теперь думаю, что это, скорее, были солдаты. Лехнер посмотрел на него неуверенно. — Солдаты… — Да, одежда яркая, высокие сапоги, шляпы… У одного или двоих вроде даже сабли висели. Я… я не совсем уверен. — Но, Хойбер, надо быть уверенным. — Секретарь снова направился к двери. — Тебе следует вспомнить точно, иначе нам придется помочь. Даю тебе еще одну ночь на раздумья. Завтра я вернусь с пером и пергаментом, и мы все запишем. Если и тогда будут неясности, мы их быстро устраним. Палачу как раз нечем заняться. С этими словами Лехнер захлопнул за собой дверь и оставил бригадира думать в одиночестве. Он усмехнулся. Увидим, что ему еще вспомнится за эту ночь. Пусть Хойбер и неповинен в поджоге склада, все равно его признание дорогого стоит. Бригадир Фуггеров — зачинщик драки с шонгаускими плотогонами!.. Во время следующих переговоров аугсбургцам придется поубавить свои запросы. Возможно, удастся даже на этом основании повысить плату за хранение товаров из Аугсбурга. Строительство склада все-таки обойдется в приличную сумму. Все шло превосходно. Теперь только нужно, чтобы знахарка призналась, и все встанет на свои места. Врач Фронвизер сказал, что завтра, самое позднее послезавтра она придет в себя. Нужно лишь потерпеть. Дом Шреефоглей располагался на Крестьянской улице в районе главных ворот недалеко от замка. Дома здесь принадлежали аристократам. Это были роскошные трехэтажные строения с резными балконами и росписью на фасадах. Пахло заметно лучше, в основном благодаря тому, что зловонные кожевенные мастерские находились далеко у реки. Служанки вытряхивали с балюстрад покрывала, торговцы сгружали кухаркам у дверей приправы, копчености и ощипанных гусей. Симон взялся за медное кольцо и постучал в высокую дверь. Почти сразу послышались шаги. Ему открыла служанка и проводила его в вестибюль. Некоторое время спустя по широкой винтовой лестнице к нему спустился Якоб Шреефогль. С тревогой взглянув на Симона, он спросил: — Какие-то новости насчет Клары? Жене еще нездоровится, и она в постели. Не хочу ее зря тревожить. Симон покачал головой. — Сегодня утром мы ходили к дороге на Хоэнфурх. На строительной площадке камня на камне не осталось. Шреефогль вздохнул. — Это я уже знаю. — Он указал Симону на стул в вестибюле, а сам уселся в мягкое кресло, взял пряник из миски и принялся задумчиво жевать. — Кто только сотворил такое? Не сомневаюсь, конечно, в совете были разногласия насчет строительства. Но чтобы из-за этого разрушать всю больницу… Симон решил говорить с ним прямо. — Правда, что на том участке вы уже запланировали поставить новую печь, прежде чем ваш отец передал его церкви? — спросил он. Якоб Шреефогль наморщил лоб и отложил пряник обратно в миску. — Я ведь уже рассказывал вам. После нашей ссоры отец, не откладывая, исправил завещание, и мне пришлось похоронить все свои планы. — А потом и отца. Аристократ поднял брови: — Вы это к чему, Фронвизер? — Вы могли бы убедить отца снова изменить завещание, но с его смертью утратили такую возможность. Теперь земля принадлежит церкви. И чтобы получить ее назад, вам придется купить ее. Шреефогль рассмеялся. — Я понял, — сказал он. — Вы подозреваете меня в том, что я решил срывать строительство до тех пор, пока церковь сама не сдастся и не вернет мне участок. Однако при этом вы забываете, что в совете я всегда соглашался на строительство там больницы. — Только не на том участке, который столь много для вас значит, — перебил его Симон. Тот пожал плечами. — Я уже веду переговоры насчет покупки нового участка. Вторую печь привезут, просто на другое место. И вырубка у дороги была для меня не настолько важна, чтобы ради нее рисковать честью. Симон взглянул прямо в глаза Шреефоглю. В них не угадывалось ни тени лжи. — Кто же, если не вы, мог преследовать личные интересы, разрушая больницу? — спросил он наконец. Шреефогль улыбнулся. — Половина совета была против строительства. Хольцхофер, Пюхнер, Августин, и возглавляет всех сам бургомистр Карл Земер… — Затем он резко посерьезнел. — При этом я, разумеется, никого из них заподозрить не посмел бы. Аристократ встал и принялся ходить из угла в угол. — Я вас не понимаю, Фронвизер, — сказал он. — Моя Клара исчезла, два ребенка убиты, склад сгорел, а вы расспрашиваете меня о каком-то погроме на стройке! К чему это? — Сегодня утром мы у больницы видели кое-кого. — Кого же? — Дьявола. Шреефогль закашлялся, а Симон продолжил: — Во всяком случае, того человека, которого здешние жители называют дьяволом, — сказал он. — Предположительно солдат, хромает. Тот самый, который похитил вашу Клару и который несколько дней назад вместе с другими солдатами объявился в трактире Земера. И который встречался на втором этаже с каким-то важным человеком. Шреефогль снова сел. — Откуда вам известно, что он виделся с кем-то в трактире? — спросил он. — Служанка рассказала, — кратко ответил Симон. — А бургомистр Земер об этом и слушать не пожелал. Шреефогль кивнул. — И с чего же вы решили, что человек тот был кем-то важным? Симон пожал плечами. — Солдат для чего-нибудь нанимают, такая у них работа. А чтобы оплатить услуги четверых наемников, нужно немало денег. Вопрос только в том, для чего их наняли… — Он наклонился поближе к Шреефоглю и тихо спросил: — Где вы были в прошлую пятницу? Якоб спокойно выдержал взгляд лекаря. — Вы заблуждаетесь, если считаете, будто я как-то причастен к этому, — прошипел он. — Они мою дочь похитили, не забывайте. — Где вы были? Аристократ откинулся в кресле и, казалось, задумался. — Я отправлялся в цех, — сказал он наконец. — Там забилась труба, и мы до поздней ночи пытались ее прочистить. Можете, если хотите, спросить рабочих.