— Но… Его губы коснулись моих, но он не поцеловал меня, он держал глаза открытыми, сверля меня взглядом. Я успокоилась. — Я слишком много выпил у тебя вчера, — пробормотал он мне в губы. — Тебе нужно отдохнуть. Губы открылись, и я начала: — Я… Тут же замолчала, его язык метнулся внутрь, коснулся моего, напугав меня. Это было мимолетное прикосновение, но, несмотря на это, его открытые глаза удерживали мои в плену, и я ощутила отчетливое возбужденное волнение в области живота. Сию минуту. Точно. Что это было? Ураган? Вызванный поцелуем моего почти убийцы? Это доказывало то, что я явно сошла с ума. — Отдыхай, — прошептал он мне в губы. Не успела я опомниться, как он исчез. * * * Я снова открыла глаза, когда почувствовала движение в комнате. Было светло, я видела солнце сквозь занавески, так что это означало, что еще не было «сегодня вечером», следовательно, я надеялась, что движение было не Люсьеном. Нет, не он. Это была Эдвина, крадущаяся на цыпочках вокруг кровати. — Я проснулась, — объявила я, осторожно приподнимаясь на локте. Она вздрогнула и подскочила от моего голоса, повернулась ко мне лицом. — Ты проснулась, — повторила она. Я кивнула, сосредоточившись на ней. Она была красивой, пожилой женщиной, старше моей матери. Откуда я это узнала, понятия не имела, на ее лице почти не было морщин, но я догадывалась, что лет ей прилично. Ее волосы были густыми, длинными и белыми, и казались мягкими. Волосы были собраны в хвост на затылке. Как и вчера, на ней был странный наряд, пышная персиково-розовая юбка и бежево-розовая струящаяся блузка, стянутая таким же струящимся поясом-шарфом низко на талии. Она выглядела как стильная хиппи. Странно, но это правда. — Люсьен провел ночь, — заявила она сдавленным шепотом. Я продолжала смотреть на нее. Затем спросила: — Что? — Люсьен, — сказала она, больше ничего не сказала. — Да, Люсьен… — подсказала я. — …провел ночь, — выдохнула она, что прозвучало как глубокое удивление. Боже, она была странной. — Да, провел, — медленно подтвердила я. — Почему? — спросила она все еще хриплым, ошеломленным голосом. Почему Люсьен что-то делал? Потому что Люсьен делал то, что хотел, вот почему. — Он хотел, — ответила я. — Не знаю… он никогда… — Она остановилась, затем резко повернулась и быстро подошла к окнам, распахнув шторы, продолжая болтать. — Это неслыханно, беспрецедентно. Я не знаю, что сказать. Я даже не могу… — Эдвина, — оборвала я ее. Она снова повернулась, и в ту минуту, когда ее глаза встретились с моими, они стали такими большими, что чуть не выскочили у нее из головы, она ахнула. Громко. В то же время ее рука взлетела ко рту. Я поняла, что заснула до того, как расчесала волосы и смыла густой макияж, но даже зная об этом, было не моим видом на следующее утро после ее пылких стараний, ее жест не мог вызвать такой реакции с ее стороны. — Что? — испуганно спросила я. — Твое горло, — прошептала она сквозь руку. Моя рука метнулась к горлу. Я все еще чувствовала это странное оцепенение, и испуганный взгляд Эдвины пугал меня еще больше. Я прижала ладонь к тому месту на горле, из которого Люсьен кормился прошлой ночью, и поднялась с кровати. У меня все еще кружилась голова, но я пересилила себя, опустила ноги на пол, встала и направилась в ванную. Моя спальня… Нет, вычеркни. Спальня Люсьена (я не собиралась претендовать на то, что он мне предоставил) была самой большой спальней, которая у меня когда-либо была. Окрашенная в теплый розовый, с кроватью королевских размеров, покрытая декадентским пушистым пуховым одеялом чуть более темного оттенка, хлопчатобумажным сатиновым покрывалом с прекрасной вышивкой в нижней части и ползущей светлой вверх по кровати. Стопки пуховых подушек всех размеров от королевских, до европейских и стандартных маленьких, которые варьировались от самого глубокого до самого нежного розового, украшали изголовье, некоторые были гладкими, некоторые — с вышивкой. В углу стояла тахта, обтянутая кремовым бархатом и отделанная блестящим темным деревом с замысловатой резьбой. С его единственным подлокотником стратегически рядом располагался небольшой, богато украшенный круглый столик. Такие же величественные, но удобные на вид кресла, каждое высокие, бархатные с круглыми оттоманками с кисточками внизу, были расставлены в другом углу. Стулья стояли за резным деревянным столом. Очаровательный письменный стол с ноутбуком и стильными аксессуарами стоял лицом комнаты в противоположном углу. Я ничего этого не замечала. Вчера днем, после того как приехала, полностью осмотрела роскошную клетку, которую Люсьен предоставил мне. Я осмотрела дом с шестью спальнями сверху донизу. Почему он решил, что мне могут понадобиться шесть спален с гигантской кухней, включая уголок для завтрака и удобную гостиную, официальную столовую, еще гостиную, семейную комнату, жилую зону, семейную комнату, кабинет, четыре ванны… список продолжался… Я не узнаю. В тот момент я не хотела этого знать. Единственное, о чем думала, было мое горло. Я прошла в ванную. Еще одна огромная комната с двумя раковинами, большим зеркалом, большой мраморной ванной, установленной на платформе, под витражным окном (можете себе такое представить), отдельной душевой кабиной с несколькими головками (некоторые были на стене) и туалетом, отдельной комнатой. Я повернулась к зеркалу и медленно, слегка поморщившись, чтобы подготовиться к увечьям, которые увижу, убрала руку. Затем моргнула. Виднелся незначительный, длиной в дюйм, слегка блестящий розоватый рубец. — Какого черта? — прошептала я. — Знаю, — произнесла Эдвина, материализуясь позади меня. — Ты можешь в это поверить? — Нет, — я уставилась на незажившую рану, вспоминая ощущение разрыва прошлой ночью, боль и мощное сосание Люсьена, — Я не могу в это поверить. — Я не могу поверить, что это еще не зажило, — выдохнула Эдвина. Мои глаза метнулись к ее отражению в зеркале. — Что? — Она еще не зажила. Как такое возможно? Всегда заживают до утра. Раньше такого не было. У меня отвисла челюсть. Я захлопнула ее за мгновение до того, как спросить: — Ты шутишь? Ее голова дернулась в сторону. — Конечно, нет. Ты же знаешь об этом. Нет, этого я не знала. Меня исключили из тупого «Изучения вампиров», а все то время, что я там пробыла, не обращала ни малейшего внимания на то, что там рассказывали.