— Но к ее рогам пристала грязь! — Это не грязь, Шадоут. Это кровь старого герцога. Рога были покрыты прозрачным фиксатором через час после того, как бык убил его. Шадоут выпрямилась. — Вот как? — Это всего лишь кровь, — сказала Джессика. — Старая кровь. А теперь помоги мне это повесить. Такое тяжело видеть. — Неужели вы думаете, что вид крови может меня встревожить? спросила Шадоут. — Я из пустыни и видела достаточно крови. — Я… знаю, — сказала Джессика. — И часть ее была моей собственной — Шадоут внимательно посмотрела на Джессику. — Та, что вы только что пролили, сделав маленькую царапинку, сущая ерунда. — Ты бы хотела, чтобы я разрезала глубже? — О, нет! Тогда бы через порез стала испаряться вода моего тела. Вы все сделали верно. И Джессика, отмечающая изменения интонации, почувствовала, какой серьезной она стала при слове «вода». И снова чувство тоски охватило ее при мысли, насколько велика сила воды на Арраки. — На какую сторону мне повесить каждую из этих игрушек? ?А она практична, эта Шадоут", — подумала Джессика и сказала: — Решай сама. Это неважно. — Как скажете, моя госпожа. — Шадоут наклонилась и стала освобождать голову от упаковки. — Так ты убила старого герцога? — пропела она. — Помочь тебе? — спросила Джессика. — Я справлюсь, моя госпожа. «Да, она справится», — подумала Джессика. Это свойство всех Свободных — справляться во что бы то ни стало. Джессика почувствовала ножны под корсажем и подумала о долгой цепи делений той Бене Гессерит, что оставила здесь одно из своих звеньев. Благодаря ее деятельности она пережила сегодня смертельный кризис. «Спешить нельзя», — сказала Шадоут. И все же в этом месте чувствовалась какая-то торопливость, наполнявшая Джессику дурным предчувствием. Бене Гессерит знала, что от него не избавят ни старания Миссионерии протективы, ни самая тщательная проверка Хавата. — Когда все повесишь, начинай распаковывать ящики, — распорядилась Джессика, — у одного из грузчиков, работающих у входа, есть ключи, и он знает, как раскладывать вещи Возьми у него ключи и список вещей Если у тебя появятся вопросы, я буду в южном крыле. — Как прикажете, моя госпожа, — ответила Шадоут. Джессика повернулась и пошла, думая про себя может быть, Хават и считает эту резиденцию безопасной, но я чувствую, что здесь что-то не так. Ее охватило непреодолимое желание видеть сына Она пошла к сводчатому проходу, ведущему к обеденной зале и семейному крылу. Она шла все быстрее и быстрее, потом побежала. После ее ухода Шадоут прекратила разворачивать бычью голову и, глядя Джессике вслед, прошептала: — Она действительно одна из них Бедняжка. Глава 8 Уйе! Уйе! Миллиона смертей не было достаточно для Уйе! Принцесса Ирулэн. История детства Муаддиба. Дверь была открыта Джессика вошла в нее и оказалась в комнате с темными стенами Слева от нее стояла низкая тахта с верхом из кожи, два пустых книжных шкафа, висела запыленная бутыль с водой Справа, закрывая другую дверь, возвышалось еще несколько пустых шкафов, письменный стол с Каладана и три стула У окна, как раз напротив двери, стоял спиной к ней доктор Уйе и внимательно смотрел на разворачивающуюся перед ним картину. Джессика сделала вперед еще один неслышный шаг. Она увидела, что одежда Уйе помята, а с правого бока испачкана чем-то белым. Со стороны он казался бесплотным в своих широких одеяниях, марионеткой, застывшей в ожидании того момента, когда хозяин дернет его за веревочку Лишь квадрат головы с черными длинными волосами, схваченными серебряным кольцом школы Сак, казался живым. Она еще раз оглядела комнату и не увидела в ней никаких следов присутствия сына. Но дверь справа от нее, она это точно знала, вела в маленькую спальню, занять которую Пол выразил самое горячее желание. — Добрый день, доктор Уйе, — поздоровалась Джессика. — Где Пол? Он кивнул, не поворачивая головы, словно тот, кого он приветствовал, находился где-то за окном, и, не оглядываясь, сказал: — Ваш сын ушел. Я отослал его немного отдохнуть. — Он будто очнулся и стал смущенно теребить рукой усы, свисавшие на пунцовые губы. — Простите, госпожа, мою невнимательность: я задумался, и мысли унесли меня далеко. Она улыбнулась и протянула ему руку. В какое-то мгновение ей показалось, что он упадет сейчас на колени. — Веллингтон, пожалуйста. — Как мне вас называть?.. Я… — Мы знаем друг друга шесть лет, — сказала она. — Формальности между нами давно излишни. Уйе, через силу улыбнувшись, подумал про себя. «Кажется, сработало Теперь она будет объяснять все странности в моем поведении моим замешательством Она не станет доискиваться более глубоких причин, считая, что ответ уже известен». — Боюсь, что я был с вами фамильярен, — еще раз извинился он. — Когда я чувствую к вам особую жалость, я думаю о вас, как о Джессике. — Чувствуете жалость? Почему? Уйе пожал плечами. Уже давно он понял, что Джессика не наделена таким даром различать правду, как его Ванна И все же он всегда, когда это было возможно, был правдив в разговоре с Джессикой. Так было безопаснее. — Вы видели это место, моя… Джессика — Споткнувшись на ее имени, он продолжал: — Такое бесплодное… после Каладана. А люди! Эти городские женщины, мимо которых мы проезжали, прячутся под своими покрывалами. И как они на нас смотрели! Она приложила руки к груди и ощутила присутствие крисножа с лезвием, выточенным, если верить слухам, из зуба песчаного червя. — Мы им чужие — разные люди, разные обычаи Они знали только Харконненов. Она посмотрела мимо него в окно. — На что вы так пристально смотрели? Он отвернулся. — На людей. Джессика подошла к Уйе и увидела участок перед домом, к которому было приковано его внимание Там, выстроившись в ряд, росли двадцать пальм, и земля вокруг них была ровной и бесплодной Живая изгородь отделяла их от дороги, по которой шли люди в балахонах. Джессика почувствовала слабую вибрацию между нею и людьми — домашнее защитное поле — и продолжала следить за дорогой, удивляясь тому, что доктор нашел их такими занимательными. Появились прохожие — и она приложила ладони к щекам. Как проходящие смотрели на пальмовые деревья! В их глазах была зависть, даже ненависть и в то же время в них отражалась надежда. — Вы знаете, о чем они думают? — спросил Уйе. — Чтение мыслей ваша специальность, — сказала она. — Их мыслей, — возразил он. — Они смотрят на эти деревья и думают: «Это сто нас!». Вот что они думают. Она удивленно посмотрела на него и нахмурилась: — Почему? — Таков рацион пальм, — сказал он. — Одна пальма требует сорок литров воды в день. Человеку же нужно только восемь. Значит, одна пальма равняется пяти людям, а двадцать пальм — ста. — Но некоторые из этих людей смотрят на нас с надеждой. — Они надеются на то, что пальмы могут погибнуть. — Вы слишком пессимистичны, — сказала она. — Впрочем, надежда и опасность неразлучные спутники. Спайс мог бы дать нам богатство, а обладая им, мы смогли бы превратить этот мир в цветущий край. И она рассмеялась про себя «Кто я такая, чтобы убеждать?» Ее хрупкая веселость быстро исчезла. — Рисковать, однако, опасно, — добавила ома. Уйе отвернулся, пряча от Джессики свое лицо. Ну почему, почему он не может возненавидеть этих людей? Почему он любит их? Своими манерами и многим другим — нежностью, мягкостью, преданностью — Джессика напоминала ему Ванну. И в то же время именно их сходство ожесточало его, укрепляло его решимость. Жестокости Харконненов в отношении его Ванны должен быть положен конец — она не должна умереть. И он, он должен сделать все, чтобы уверить себя в том, что освобождение Ванны станет возможным только благодаря принятому им решению. — Не беспокойся за нас. Веллингтон. Это наши трудности, но не твои. Она думает, что я беспокоюсь о ней. Он заморгал, пряча слезы. Конечно, это так. Но я должен держаться, пока этот черный барон не воплотил в жизнь свои черные замыслы, и воспользоваться моим единственным шансом — поразить его там, где кроется его единственная слабость: в момент его тайного злорадства! Он вздохнул. — Я не побеспокою Пола, если взгляну на него? — спросила Джессика.